Представьте себе стрёмный флэт. Типа бомжатника. Короче, глинобитный дом. Одна половина сгорела, на другой вписываются волосатые…
Однажды вечером, в конце сентября, сидят на флэту четверо пиплов и пьют чай…
Тут приходят ещё двое, и говорят: “Давайте покурим…”
А те четверо говорят: “Обломайтесь, чуваки… Сколько можно уже курить? Короче, если хочете, выйдете на кухню и сами покурите…”
И вот эти двое выходят на кухню и долбят один косой на двоих…
Через три хавки становится ясно, что одного косого на двоих будет сильно много…
Так что пятку они бычкуют и ныкают на кухне за газовой трубой…
Так что пятку они бычкуют и ныкают на кухне за газовой трубой…
Короче, забычковали пятку и идут пить чай… Долго так… Идут себе идут… Идут себе идут…
Идут себе идут…
В конце концов устали и вырубились…
Идут себе идут…
В конце концов устали и вырубились…
Просыпаются через 50 лет.
А кругом-то всё ништяк: анархия, фри лав и полный лигалайз…
Старый бомжатник стоит под стеклянным колпаком.
А кругом-то всё ништяк: анархия, фри лав и полный лигалайз…
Старый бомжатник стоит под стеклянным колпаком.
И вот пиплы просыпаются, выходят во двор пописать и упираются носом в этот самый колпак…
И оба думают почти одновременно: “Ох, ни х*я ж себе…”
Если бы крыща была – сразу бы на хрен слетела…
И оба думают почти одновременно: “Ох, ни х*я ж себе…”
Если бы крыща была – сразу бы на хрен слетела…
Тут подходит к ним какой-то волосатый, и говорит: “Обломайтесь, чуваки, - понедельник – день тяжёлый. Музей закрыт. Заходите завтра.”
Они ему отвечают: “Чувак, не гони, - нас тут вчера вписали… Какой ещё тут музей?”
Волосатый говорит: “Тут уже лет 50 никого не вписывают… Это же музей, в натуре… Архитектурный памятник конца прошлого века…”
Пиплы подумали, и спрашивают: “А где у вас тут пописать можно?”
Волосатый говорит: “Пошли покажу…”
Волосатый говорит: “Тут уже лет 50 никого не вписывают… Это же музей, в натуре… Архитектурный памятник конца прошлого века…”
Пиплы подумали, и спрашивают: “А где у вас тут пописать можно?”
Волосатый говорит: “Пошли покажу…”
Ведёт он их в дабл.
А вдоль дорожки ёлки стоят трёхметровые. Шишки с кулак величиной.
Пиплы только удивляются – что за трава такая… индюха, наверное…
Надо бы, - думают, - хотя бы одну шишечку замутить…
А вдоль дорожки ёлки стоят трёхметровые. Шишки с кулак величиной.
Пиплы только удивляются – что за трава такая… индюха, наверное…
Надо бы, - думают, - хотя бы одну шишечку замутить…
Тут волосатый перехватывает ихние взгляды и говорит: “Чуваки, а может быть вас раскумарить? А то прямо как из голодного края… Вы вообще не с севера приехали?”
А они говорят: “Нет… Мы местные… Но раскумариться всё равно хотим…”
А они говорят: “Нет… Мы местные… Но раскумариться всё равно хотим…”
Волосатый тут же достаёт забитый косяк и выдувает каждому всего лишь один паровоз… И тут же мостится выдуть второй…
А пиплы уже висят, как две лампочки – дважды два четыре не помножат…
Волосатый только смеётся: “Ну, чуваки, вы ей-богу не местные… Это же двоечка для девочек… Мы с неё молоко варим…” И буднично так, по бытовому, докуривает этот косяк прямо как какой-нибудь Винстон с фильтром…
А пиплы уже висят, как две лампочки – дважды два четыре не помножат…
Волосатый только смеётся: “Ну, чуваки, вы ей-богу не местные… Это же двоечка для девочек… Мы с неё молоко варим…” И буднично так, по бытовому, докуривает этот косяк прямо как какой-нибудь Винстон с фильтром…
Дальше идут обычные плановые расклады…
Пиплы наши тормозят по-чёрному и ни во что не врубаются…
Волосатый их пристёбывает, но в душе явно завидует, что чуваков так круто прёт…
Пиплы наши тормозят по-чёрному и ни во что не врубаются…
Волосатый их пристёбывает, но в душе явно завидует, что чуваков так круто прёт…
И вот они приходят к волосатому в каптёрку… Он, типа, сторожем здесь работает…
А в каптёрке сидит отшибленная герла: худая, бледная, глаза как помидоры, - короче, клёвая…
И говорит: “Ой, пиплы, какие же вы оттяжные… А знаете, на кого вы похожи? На двух волосатых, которые у нас в музее лежат… Лежат уже полсотни лет в полном анабиозе… А как это у них получилось – никто не знает… Короче, если хочете – давайте посмотрим…”
И говорит: “Ой, пиплы, какие же вы оттяжные… А знаете, на кого вы похожи? На двух волосатых, которые у нас в музее лежат… Лежат уже полсотни лет в полном анабиозе… А как это у них получилось – никто не знает… Короче, если хочете – давайте посмотрим…”
Пиплы отвечают: “Конечно, хочем”…
И вот они все вчетвером идут смотреть на спящих хиппи…
И вот они все вчетвером идут смотреть на спящих хиппи…
Но тут у них, конечно, выходит облом…
Потому что никаких спящих хиппи на месте нет.
Волосатый сторож на измене: “Как нет? С утра были… Куда же они подевались?”
Потому что никаких спящих хиппи на месте нет.
Волосатый сторож на измене: “Как нет? С утра были… Куда же они подевались?”
И тут по флэту прокатывается общий вруб: “Хиппи проснулись! И вот они здесь!”
По этому случаю раскуривают ещё один косяк и идут пить чай.
За чаем происходит небольшое интервью.
И общая мысль такая, что неплохо бы замутить молока… по случаю пробуждения спящих хиппи…
А начальству до завтра ничего не сообщать… А то набегут всякие доктора-профессора, весь кайф поломают…
За чаем происходит небольшое интервью.
И общая мысль такая, что неплохо бы замутить молока… по случаю пробуждения спящих хиппи…
А начальству до завтра ничего не сообщать… А то набегут всякие доктора-профессора, весь кайф поломают…
Сторож звонит каким-то людям… Те приносят банку сгущёнки, и, короче, процесс пошёл…
К вечеру все уже как зайчики подводные: сидят, пузыри пускают…
Собралось в музее человек пятнадцать, один другого круче…
Наших пиплов среди них вообще мелко видно…
А они вдруг чувствуют: что-то начало попускать…
И догнаться вроде-бы нечем…
Собралось в музее человек пятнадцать, один другого круче…
Наших пиплов среди них вообще мелко видно…
А они вдруг чувствуют: что-то начало попускать…
И догнаться вроде-бы нечем…
Выходят на кухню. Шарят за трубой… Вот она пяточка, - никуда не делась…
Делают по паре хапок…
Делают по паре хапок…
И засыпают ещё на 50 лет…
Текст: Дмитрий Гайдук
