Лучше всего сказал Аршавин - "Они забили, мы нет. Поэтому они победили, а мы проиграли". Последние минуты второго тайма наши игроки буквально "повисли" на воротах "Реала", но так и не сумели вырвать ничью у европейского гранда. Приятно, когда российская команда на равных бьётся с "Реалом", очень жаль, что хорошую игру "к делу не пришьёшь".
Читать всем! Поржал от души! c(:
1) Был один товарищ, с кот. мы друг друга подкалывали постоянно.
Так вот, сказал он мне что-то в процессе, а я выплюнула мужскую драгоценность нарочито озвучив это "Тьфу" и ответила ему.
Он: Неприлично так плеваться!
Я: С набитым ртом говорить куда неприличнее!
Думала умрем от смеха во время секса, молодыми и красивыми :)
2) Самое смешное, что я сказал своей через 5 минут после минета:
"Настя, а ведь как было хорошо, когда ты молчала!"
Это видео довольно жестокое. Сразу предупреждаю - драка, кровь.
Так вот. Парень в красном перешел от слов к делу, не ожидая, что Кабан (как его называют на видео) может дать сдачи.
На екатеринбургском форуме сайта e1.ru появился интересный вопрос.
Ну и понеслось ))
Странники на пути в Саровский мужской монастырь
выражение агресии к этому миру печатными символами.
Общая камера
...Перед металлической дверью No 135, почему-то покрытой каплями воды, вертухай, заглянув в карточку, весело сообщил: "Первоходы-тяжелостатейники. Заходи". И раскоцал тормоза. "Тормоза!" -- послышался крик за тяжко открывающейся дверью, а на продол, где весьма прохладно, повалил пар, как из бани. Шаг в хату был каким-то обморочным. Сравнение с баней неверно: она и есть. Примерно 40 градусов воздух, 100 % влажность. В желтом горячем мареве стеной стоят в одних трусах и тапочках потные люди, покрытые сыпью и язвами, смотрят враждебно и чешутся. Наверно, так себя почувствовал бы человек, которому пришлось шагнуть... куда? -- право, затруднительно сказать.
Грохнули за спиной тормоза. Рубаха немедленно стала мокрой от пота. Сердце застучало в голове. Одним словом, шок. До какой степени государство должно презирать человека, если помещает подследственных, вина которых не доказана, в такие условия. Такое государство не имеет право на существование. Но существует. Этот факт нельзя не принять во внимание, когда стоишь у тормозов с баулом и тщетно стараешься задержать дыхание, чтобы не чувствовать горячего запаха общественного туалета, приводит это лишь к тому, что вдыхать приходится с большей силой. Перед тобой два ряда шконок в два этажа, в общем количестве 30, уходящих к неясному горизонту и теряющихся в тумане; нижние ряды завешены простынями. По левую руку за грязной занавеской смердящий дальняк, по правую умывальник. Узкий проход между шконками упирается в
дубок, где-то высоко маячат два окна с решетками. От решки орет на полную громкость телевизор. Плюс неописуемый гул голосов (70 человек) и
вентиляторов, совершенно не справляющихся с работой. Арестанты трутся друг о друга, пробираясь кто куда. -- "Осторожно -- кипяток!" -- кричит один, неся от умывальника кружку, и все дают ему пройти. -- "Дальний! Свободно?" -- кричит другой, пробираясь к дальняку. -- "Хата! Шнифты забейте!" -- кричат с дороги. -- "С веником!" -- зовут с пятака (место между дубком и решкой), и парень с вокзала пробирается к решке (это его работа, за уборку он получает сигареты). Все преимущественно желто-коричневого цвета. Голые тела в грязных трусах пугают язвами, воспаленными татуировками и единообразием лиц (мечта правителей Йотенгейма), выражающих ожесточение, страдание и терпение. Как говорится, мест нет. Везде люди. Кишат как черви. В глазах мелькает от движущихся коричневых точек. Не сразу доходит, что это тараканы. Их полчища. Происходит странная вещь: звуки отстраняются, я вижу: кто-то обращается ко мне с какими-то вопросами, но я их не понимаю. Я не понимаю ничего. Пробираясь к лампам дневного света на потолке, тараканы не удерживаются и, как парашютисты, дождем летят вниз, на головы арестантов, которые на ползающих по их телам тараканов почти не обращают внимания.
