3 stories

- Ты что, думаешь, я видик никогда не смотрела? - фыркнула Клава.
- Смотрела, хе-хе, да не такое, - Иван заговорщицки подмигнул и поволок Клаву вместе с кассетой в гостиную. Там он вставил кассету в видеомагнитофон, усадил Клаву на диван, сам с довольной улыбкой расположился рядом и нажал "плэй".
На экране пошли титры на иностранном языке, из которых Клава не успела ничего прочитать, потом начался собственно фильм. В кадре была видна гостиная, в центре на диване сидела молодая симпатичная, но на вид прилично потасканная девушка в нижнем белье и прозрачной накидке. Она курила сигарету и делала вид, что не замечает камеры. В это время раздался звонок в дверь, девушка пошла открывать.
На пороге оказались два довольно крупных мужчины, один из них был негром, а второй наоборот. "Сантехники", догадалась Клава по рабочим комбинезонам на голое тело и противогазам у них на лицах. Сантехники зачем-то тщательно пощупали девушку и повели ее к уже знакомому дивану. Там они приступили к работе, причем к сантехнике она имела отношение лишь целенаправленными действиями, связанными с узкими и влажными отверстиями.
По мере продвижения сценария глаза Клавы раскрывались все шире, пока не стали похожи на два блюдца из дореволюционного сервиза Ивановой бабушки, доставшегося им в наследство прошлой зимой.
- Ой батюшки светы, срам-то какой! - охнула Клава, закрывая глаза ладонями с широко разведенными пальцами, через которые она продолжала следить за происходящим на экране...
Тем временем трое главных героев превратились в один сплетенный клубок тел, где сантехников можно было узнать исключительно по противогазам, которые они по-прежнему не снимали. Видимо, из-за токсичности рабочей среды.
Клава наклонилась всем телом вперед, она не могла оторваться от экрана. Иван сидел позади нее с бутылкой пива в руке, за которой он предусмотрительно сбегал на кухню во время вступительных титров, и подхихикивал в такт телодвижениям актеров.
- Ну че, видала такое, а? А я на работе с мужиками уже насмотрелся. Мы седня вообще считай не работали. Просвещались типа! Гыгыгы...
- Вань... А че они в противогазах-то? - не отрываясь от телевизора спросила Клава.
- Ох, ну и темень же ты деревенская. Не противогазы это, а маски... как их... лайковые... тьфу ты, латексные, точно! Мне Колян объяснил, он в этих делах сечет. Используется, грит, для разнообразия и экстремальности ощущений во время садо-мазохистских игр, во!
- А-а-а... - Клава внимательно следила за развитием сюжетной линии, уже не закрывая лицо руками. На минутку поставив фильм на паузу, она даже сбегала в комнату, принесла тетрадку и ручку и стала что-то записывать.
Иван с тревогой следил за женой.
- Э-э, Клав... Ты чего это там пишешь?
Клава лишь отмахнулась от него.
- Ты вообще понимаешь, что это специально обученные актеры? - Иван начал немного нервничать. - Каскадеры! Я, по-моему, негра этого в боевике одном видел, он там горел. Огнем горел, Клав, натуральным огнем! А теперь тут трудится, и хоть бы хны ему. Раз плюнуть! А вот нормальному человеку это не под силу. Смотри, он же ее на весу держит! Своим... аппаратом... Да ты понимаешь, что...
- Так, заткнись, пошли. - прервала его Клава. Фильм как раз закончился, она схватила его за руку и поволокла в спальню. Иван упирался как мог, но совладать с женой, которая была раза в два крупнее его, он был не в состоянии. Ноющий "Каскадеры же!...", он был брошен на кровать. В глазах жены сквозила холодная решимость...
...Через полчаса они лежали рядом на спине, потные, уставшие и неудовлетворенные.
- Я ж предупреждал. - сказал Иван, - А ты не верила... Каскадеры...
- Да заткнись уже с каскадерами своими! - вспылила Клава. - Это все из-за меня, я знаю... Корова жирная...
- Да ты че, Клав? Какая ж ты корова? Вот Люська из второго подъезда... - он зажевал конец предложения под грозным взглядом жены.
- Слушай, да оставь ты эти кины заморские, прям как роботы там выкаблучиваются. Может мы как обычно? По нашему, по родному? - спросил Иван.
Глаза Клавы засияли.
- Дава-а-ай... Кочегарушка мой! - она перевернулась на живот, встала раком и громогласно объявила: - Внимание! Авария в третьем цехе! Главный кочегар Петренко срочно вызывается в третий цех!
Иван вскочил с постели и побежал к шкафу, по дороге выкрикивая:
- Петренко вызов принял! Петренко по дороге к месту аварии!
Клава продолжала говорить в подушку голосом Левитана:
- Восьмая печь в неисправности! Срочно требуется вмешательство главного кочегара! Поломка влияет на производительность всего завода!
Иван вернулся к кровати, одетый в старую буденовку и рабочие рукавицы. Заходя с тыльной стороны Клавы и потирая руки, он приговаривал:
- Та-а-акс, ну что тут у нас за неисправность? Вижу, вижу... Жару нет, давление низкое... Придется уголька-то в печь подкинуть, а то ведь не справитесь тута без меня... - он положил руки на широкие Клавины ягодицы и встал перед ними. - Принимай, страна, рабочий уголь!

Несправедливые обвинения, немного из армейской жизни

Частенько мне приходится слышать обвинения в расизме. Дескать, я чрезвычайно нетерпимый человек и не люблю цветных товарищей. Спешу сообщить, что это далеко не так. Скажу даже больше – в школе я сидел неделю за одной партой с натуральным негром, точнее негритянкой. И когда у нас было сочинение на свободную тему, я написал о советско-африканской дружбе, назвав работу «Мой маленький черный товарищ». К сожалению, учительнице совершенно не понравилось мое творение, в котором рассказывалось о трогательной дружбе, между маленьким африканским мальчиком и советским подростком. Учительница даже на всякий случай отсадила от меня Шарлоту, так звали негритянку. Думаю, что дело было в радикальном названии произведения.
Заглавия, вообще не самое сильное место в моих сочинениях. Помню еще в шестом классе, на задание учительницы придумать свое название картине «Дочь советской Киргизии», я предложил очень интересное, как мне представлялось, «Киргизенок». До сих пор не понимаю, что тут оскорбительного она нашла.
А отсадили девушку тогда напрасно. Потому как пересела она к Головяшкину, который на следующий день подложил ей в портфель дождевых червяков. Забавно было наблюдать за вопящей шоколадкой и бледной Марьивановной, все ошеломленно лопочущей: «Головяшкин, это международный скандал!».
В общем, скоро я прослыл расистом в школе, совершенно не являясь таковым. Потом меня уже обвиняли в расовой неприязни в армии, где мне довелось служить с жителями солнечного Узбекистана. Тогда я действительно позволял себе несколько нетактичных высказываний в адрес братского народа.
Сижу у себя на радиоузле. Отгадываю кроссворд. Звонит начальник караула, прапорщик Шустрик, говорит, на третьей вышке телефон не работает.
Строго говоря, мне эти телефоны чинить не положено, равно как и на зону ходить тоже не моя задача. Но людей в роте катастрофически не хватало, потому и приходилось выполнять кучу другой работы. В частности следить за состоянием телефонов на караульных вышках.
В общем, поднимаюсь на вышку. Там стоит рядовой Тухтабаев с грустным лицом и перочинным ножиком делает насечке на ремне, отмеряя остаток службы.
- Здорово, гордый сын Азии, - говорю я, залезая на маленькую площадку, - что у тебя за х*йня тут произошла?
- Не работай, трубка не работай, - виновато говорит узбек, кивком головы указывая на аппарат.
Я оборачиваюсь и вижу, что трубка аппарата буквально измочалена, а провод оборван и держится только на изоляции. На корпусе несколько трещин и вмятин.
- Конечно, она не будет работать, коли ты ее так изувечил. Что же это за х*йня, Тухтабаев? – спрашиваю.
- Не я.
- Что не ты?
- Не я. Так быль. – Тухтабаев на всякий случай показывает свои руки, словно доказывая их непричастность к содеянному. Здесь меня обуревает праведный гнев, потому как совершенно очевидно, что трубку разбил именно Тухтабаев, и что это далеко не первый случай, когда телефонные аппараты буквально разорванными на куски находили на караульных вышках и на КПП. В общем, я не на шутку разозлился. Ну и сорвался малость.
- Хуле ты мне свои лапы обосранные суешь?! Что ты, мразь, с телефоном сделала? Чудовище нерусское, ты бл*ть такая понимаешь, что этот телефон умнее тебя был?!
- Это не я… - жалобно скулил защитник Отечества.
- Не п*зди!
- Неэт.
- Что, бл*ть нет?! Сучонок, говори, на х*я ты телефон живьем сожрал ? Ты недоедаешь, плохо питаешься?!
- Я не понимай…
- Ты – п*дораз гнилозубый, это ты понимаешь?! Что телефон нельзя трогать и тем более его грызть, это ты понимаешь?
Через полчаса допроса с пристрастием мне удалось выбить из несчастного Тухтабаева правду. Он действительно колошматил телефон об железный угол караульной вышки, пытаясь его вскрыть. Потому как в трубке и в корпусе было несколько деталей, которые при должной обработке подходили на роль сувениров. А сама обшивка корпуса использовалась для украшения дембельского альбома. От такого откровения я даже растерялся. Порвать добротный ТА-57 на сувениры! Дикость, честное слово.
Мне после этого случая замполит запретил появляться на зоне.
- Ты, - говорил он мне, - чересчур нервный тип Христофоров. И определенно страдаешь расовой ненавистью. Жалобы на тебя сыплются. А у нас проверка скоро из Москвы. В общем, на зону больше ни ногой.
Вот так вот я сделался расистом и в армии. Хотя это вопиющая несправедливость. Особенно на примере других. Вот взять, к примеру, Володю Евлашкина. Вот уж расист так расист. Он служил ТСОшником, обеспечивал рабочее состояние технических средств охраны на зоне, а дополнительно являлся кинокрутом в роте. Вот Евлашкин узбеков ненавидел. Причем и не скрывал этого. Особенно его раздражало их незнание русского языка. Приходит к нему воин-узбек. Спрашивает как обычно:
- Евляшка, кино будэ?
- Иди на х*й, мудак. Не будет сегодня ничего.
- Зачем?
- за шкафом бля. съ*бался, обезьяна.
Такие диалоги повторялись изо дня в день, пока, наконец, один солдат не спросил его:
- Володя, а кино сегодня будет?
- Нет, Декханов, не будет сегодня кино, - Евлашкин от удивления даже посмотрел на солдата. Тут Декханов, улыбаясь от собственной значимости, спрашивает:
- А почему?
- А зачем?
Такого неожиданного оборота речи, несчастный узбек никак не ожидал. Растерянно хлопая глазами, он вышел из кинооператорской бубня под нос с обидой, недоумением и скрытым благоговением: «Почему? Зачем?».
После этого, узбеки поняли, что постичь таинства русской речи не в их силах, равно как и не в их силах повлиять на Евлашкина. Поэтому они только терпеливо ждали, когда на того нажмет командир роты и показ фильма состоится. А кино они любили. Особенно индийское. Если шел индийский кинофильм, то уже с утра все узбеки счастливые ходили по казарме, радостно лопоча друг другу:
- Охуитильно, индиски!
Вообще, они славные были, эти парни. Непосредственные. Зажигалку увидят и радуются как дети. А что телефоны ели, так то из любопытства, и орал я на них, исключительно в интересах сохранности казенного имущества. Напрасно мне ярлык расиста повесили. Что в школе, что в армии. Несправедливо это.
Уже и лет сколько прошло, а я все переживаю об этом, все мучаюсь. Когда узбека какого увижу на улице, или другого развеселого товарища, то обязательно ему улыбнусь приветливо так. Подмигну или по плечу похлопаю. Мол, как брат азиат дела? Может, помочь чем, на работу устроить или еще чего.
Только вот не понимают меня. Все норовят умысел злой разглядеть. Потому как времена нынче такие, что только держись.

Нечисть

Крестьяне организованной толпой направлялись к замку. Толпой, потому как толпой не страшно и ответственность мизерная.
Ну а чего? «Все пошли и я пошел». «Я один что ли?». Эти и прочие оправдания в толпе раздают сразу всем вновь прибывшим.
В данном случае, толпе оправданий не требовалось, потому как направлялась толпа вершить скорый, но справедливый суд Линча.
- Ну а чего? Вампир ведь! А с вампирами разговор короткий. Кол в сердце – всего и делов. Всем миром супротив. Взятки гладки! Испокон так было. – переговаривались в толпе.
- А замок – сжечь. Или библиотеку в нем устроить. Проверено уже - если где библиотеку устроить - всенепременный капец зданию. Крыша течет, книги сыреют, по телевизору репортаж, денег на ремонт нету, здание объявляется аварийным, двери заколачиваются и в два-три года зданию капец. Хотя, конечно, сжечь быстрее. – предлагали особо рьяные.
По мере приближения к замку решимость возрастала и конструктивные предложения перерастали в многоголосый рев «Выходи, сволочь!!!».
Орали безрезультатно минут пятнадцать.
- Надо двери ломать!! – закричали в толпе - Пока голосу не лишились тут все – ломать надо.
- Погодите, погодите! – попытался успокоить Председатель – Погоди ломать, селяне!
- Трус! – сурово отозвалась толпа.
- Дурни тупые! – огрызнулся Председатель – Надо позвонить сперва. Вона звонок есть! А уж потом ломать. Ломать – не строить!
- Звони, звонарь! – развеселилась толпа.
«БАМММ!» - раздалось где-то в замке.
- Ишь ты! – подивились в толпе – Громко бамкает. А ну - еще разок?
«БА-БАММ!» - ударило по ушам еще раз.
- Вот я сейчас кому-то позвоню! Вот я позвоню сейчас! – рявкнули динамики со стен.
- Бежим! Ну его нафик такие страсти! – закричали сзади – Ночью еще приперлись! Дурноголовые! Атас!
- Стоять! Все равно ведь догоню! – отозвались динамики.
У двери стоял мужчина среднего роста, облаченный в барский халат, с сигарой в зубах.
- Я жду объяснений, любезные. – обратился он к селянам – Чем обязан?
- Ничем! Мимо проходили! Дай думаем, зайдем! – заюлил Председатель – Проверим, такскть. А то тут некоторые говорят «Вампир, вампир!».. А я им и говорю – Что вы, глупые? Какой жеж вампир-то? Милый человек... В халате весь такой. Вечерами дома... Хоть сейчас пошли, да убедимся, что не вампир он совсем... Вот и пришли. Вы ж скажите им, глупым, что не вампир вы вовсе. Да и пойдем мы себе.
- Правы они были. Вампир я. – спокойно ответил хозяин замка – Только я, право, не понимаю... Вам-то чего?
- Да ничего! Прикольно просто. Правда, мужики? – захихикал Председатель и выронил случайно осиновый кол из рук.
- Понятно. – хмыкнул Вампир – Распятие в морду, кол в сердце, святой водой залить все вокруг? Как обычно все?
- А чего бы и нет?! – закричали сзади – Вампир жеж! Нам таких не надо! Развелось нечисти!
- Да чем я вам мешаю-то? Живу себе – не трогаю никого! – возразил Вампир – Хоть один пострадавший есть? Ни одного ведь!
- Дык пока вроде нету.. – согласились в толпе – А кто знает-то? Тебе ж жрать чего-то надо или нет?
- А вот тыкать не надо! А к вам с уважением, и вы - уж пожалуйста. Уже сколько лет тут живу – не было пострадавших. И не будет. Зуб даю. – показал зубы Вампир.
- С такими-то зубами и не сожрать никого? – не поверили в толпе – Не верим!
- В вашей деревне – никого! – уточнил Вампир – Вообще в районе – никого!
- А..А где тогда? – уточнил Председатель – Тут до границ района километров по двадцать в любую сторону. Не далеко ли до столовки, кровопиец?
- На крыльях-то – раз плюнуть! – Вампир взлетел вдруг и бреющим полетом прошелся над толпой – Что от вас сбежать, что на обед слетать. Бегать не хочу, правда. Оттого и объясняю – нечего вам бояться. Соседний район пусть думает.
- Ха! А и правда, разлюбезные! – возрадовался Председатель – Уж теперь-то наш район их по валовому продукту да по урожайности быстренько уделает! Там-то работать некому будет скоро! В грамотах да орденах ходить будем! В наградах! Ура, что ли?
- Ура! – согласились из толпы – Пусть тогда и по району жрет! Чтоб мы и по району первые были! В селе только пусть не трогает никого!
- Да, да, товарищ Вампир – согласился Председатель – Чего вам аж в соседний район мотаться-то? Можно и в соседние села.. В райцентр опять же. Почему нет-то?
- А не сожгут потом? Соседские-то? – опасливо переспросил Вампир.
- Да вы что? – гаркнула толпа – Да мы, если в передовики выйдем, вас в обиду не дадим! Как один встанем!
- Верно! – подхватил Председатель и зашептал на ухо Вампиру – А я уж вам потом списочек дам – к кому и в селе наведаться можно. Дрянь людишки..