На uCrazy 17 лет 7 месяцев
В гостях у мадагаскарского колдуна.
Во время рейса флагмана советского научного флота «Витязь» по Индийскому океану судно заходило на небольшой островок Носи-Бе, расположенный недалеко от берегов Мадагаскара. На этом островке находится океанический институт. Стоянка судна продолжалась там несколько дней, и директор института профессор Полиан организовал для одного из участников этого рейса и специально приехавшего туда известного французского психиатра профессора Сент-Урса экскурсию в хижину широко известного на острове колдуна Ретрама, специализирующегося на лечении тяжелых психических болезней.
Большая, просторная, но ветхая хижина колдуна, покрытая пальмовыми листьями, стояла на небольшой поляне среди кустарников примерно в 300 метрах от деревни.
Внутри хижина была завешена травами, панцирями черепах, засушенными плодами каких-то незнакомых растений, высушенными тушками летучих мышей с расправленными как для полета крыльями, мумиями ящериц с причудливо изогнутыми хвостами и каких-то других, неведомых европейцам существ.
На земляном полу в центре хижины был сложен небольшой очаг, из которого вверх к потолку тянулась узкая, но густая струя голубоватого дыма и, рассеиваясь где-то в стропилах, опускалась туманом вниз. В хижине распространялся странный аромат. Как потом вспоминали очевидцы этот аромат, с одной стороны, напоминал запах гвоздичного масла, с другой чего-то неопределенного, похожего на то, как в начале прошлого века пахли платья наших бабушек, хранящиеся в сундуках, которые лет 30, а то и все 50, никто не открывал и не проветривал. На самом деле приятный, но несколько дурманящий запах распространяли желтые цветы иланг-иланга, которые ранним утром собирают девушки, лазая по высоким деревьям.
Когда гости вошли в хижину, там вдоль стен уже сидели семь пациентов, а колдун напевал какую-то заунывную песню, у которой, видимо, не было ни конца, ни начала; медленно ходил вокруг очага и, сделав очередные три круга, останавливался перед кем-нибудь из пациентов, макал в ведерочко с жидкостью небольшую метелку и опрыскивал больного. В ответ некоторые пациенты поднимали с пола стоящие перед ними большие чаши и делали из них глоток густой темной жидкости. Дурманящий аромат, полумрак хижины и монотонные песнопения, поначалу не показавшиеся неприятными, очень быстро стали оказывать на европейцев угнетающее действие. Им хотелось закрыть глаза, обхватить голову руками, чтобы ничего не видеть и не слышать, забыть обо всех делах и погрузиться в небытие.
Воздействие колдуна было настолько сильным, что, когда эта главная часть процедуры окончилась, гостям потребовалась посторонняя помощь, чтобы прийти в себя и обрести способность двигаться.
Песнопения продолжались больше часа, затем колдун неожиданно остановился, прокричал гортанным голосом какое-то заклинание и вылил в очаг из ведерка остатки находящейся там жидкости. Тотчас, словно по сигналу, в хижину вбежали четырнадцать юношей. Они взяли под руки пациентов и повели их к реке. Там у колдуна стоял небольшой свинарник, который загораживал вид на реку, и что происходило на берегу, оставалось скрытым от глаз посторонних.
Внутри хижина была завешена травами, панцирями черепах, засушенными плодами каких-то незнакомых растений, высушенными тушками летучих мышей с расправленными как для полета крыльями, мумиями ящериц с причудливо изогнутыми хвостами и каких-то других, неведомых европейцам существ.
На земляном полу в центре хижины был сложен небольшой очаг, из которого вверх к потолку тянулась узкая, но густая струя голубоватого дыма и, рассеиваясь где-то в стропилах, опускалась туманом вниз. В хижине распространялся странный аромат. Как потом вспоминали очевидцы этот аромат, с одной стороны, напоминал запах гвоздичного масла, с другой чего-то неопределенного, похожего на то, как в начале прошлого века пахли платья наших бабушек, хранящиеся в сундуках, которые лет 30, а то и все 50, никто не открывал и не проветривал. На самом деле приятный, но несколько дурманящий запах распространяли желтые цветы иланг-иланга, которые ранним утром собирают девушки, лазая по высоким деревьям.
Когда гости вошли в хижину, там вдоль стен уже сидели семь пациентов, а колдун напевал какую-то заунывную песню, у которой, видимо, не было ни конца, ни начала; медленно ходил вокруг очага и, сделав очередные три круга, останавливался перед кем-нибудь из пациентов, макал в ведерочко с жидкостью небольшую метелку и опрыскивал больного. В ответ некоторые пациенты поднимали с пола стоящие перед ними большие чаши и делали из них глоток густой темной жидкости. Дурманящий аромат, полумрак хижины и монотонные песнопения, поначалу не показавшиеся неприятными, очень быстро стали оказывать на европейцев угнетающее действие. Им хотелось закрыть глаза, обхватить голову руками, чтобы ничего не видеть и не слышать, забыть обо всех делах и погрузиться в небытие.
Воздействие колдуна было настолько сильным, что, когда эта главная часть процедуры окончилась, гостям потребовалась посторонняя помощь, чтобы прийти в себя и обрести способность двигаться.
Песнопения продолжались больше часа, затем колдун неожиданно остановился, прокричал гортанным голосом какое-то заклинание и вылил в очаг из ведерка остатки находящейся там жидкости. Тотчас, словно по сигналу, в хижину вбежали четырнадцать юношей. Они взяли под руки пациентов и повели их к реке. Там у колдуна стоял небольшой свинарник, который загораживал вид на реку, и что происходило на берегу, оставалось скрытым от глаз посторонних.
Комментарии1
