Находка!

- Анжэлочка, ну спасибо тебе. А то ж ноги-то у меня не ходят, все болит. Дай тебе бог здоровья, - Таисья Никаноровна состроила скорбную мину. Она умела так тонко прикидываться безнадежно больной, что даже подруги ей завидовали. – Иди, иди, милая. Отдыхай. Устала, наверно, на работе-то. Вся ж бухгалтерия на тебе.
Девушка попрощалась с соседками и, переложив тяжелый пакет с продуктами в другую руку, пошла к подъездной двери. Там долго искала в сумочке ключи, поставив пакет на землю, наконец, открыла дверь и, придерживая ее ногой в легкой туфельке на шпильке, вошла внутрь. Дверь громко лязгнула.
- И дверь не придерживает, проститутка, - Таисья Никаноровна сморщилась от громкого звука.
- Погодите, что это у нее выпало из пакета? Пакет-то с дырой. Я сразу углядела - у меня ж глаз-алмаз, - Аннаванна как коршун ринулась к двери, не глядя схватила оброненный девушкой предмет и технично вернулась на скамейку. – А-а-а, срам-то какой! Елдень резиновая!
Аннаванна завопила как будто держала в руках змею и отшвырнула предмет от себя подальше. Вскочила, начала брезгливо вытирать руки о подол своего цветастого ситцевого платья, причитая и охая. Флюра Ахнаховна невозмутимо встала, подобрала предмет и снова уселась как ни в чем не бывало.
- Анфиса Чехова передача показываль. Имитатыр называеца. Не страшний совсем, - Флюра Ахнаховна улыбалась золотозубым ртом и с интересом рассматривала предмет. – Мой Фарид такой же быль, только не такой толстий.
- Флюра, ну что вы выставили-то его тут на обозрение? Стыдобище! Ну-ка дайте сюда, я спрячу. А дома изничтожу на газовой горелке, - Таисья Никаноровна выхватила находку из рук татарской подруги. – Ишь че удумали! Писюки уже в одном мешке с хлебом носят! А Анжэлка в аду гореть будет. За разврат.
Аннаванна все еще приходила в себя от шока, рвалась отходить развратницу хворостиной по хребтине и написать на ее двери что-нибудь соответствующее, например, «бл*дища». На Флюру смотрела с непониманием, заявила, что никогда не сомневалась в развратности татарской нации, отъебавшей в свое время всю матушку-русь. В конце-концов Аннаванна расплакалась и, не прощаясь, ушла домой. Флюра Ахнаховна презрительно сплюнула, поинтересовалась, не хочет ли Таисья прогуляться с ней до аптеки. «Какая аптека? У меня же миссия – изничтожить елдень. Так что я домой», - с пафосом заявила Таисья Никаноровна и умчалась к себе.
***
- Ух и большущий же. Володька-то мой покойник и рядом не стоял, - Таисья Никаноровна, трепеща всем телом, разглядывала предмет, аккуратно положив его на журнальный столик, покрытый вязаной салфеткой с игривыми розочками. – Да и Витька-тракторист тоже мелковат будет, и Жорж, с которым в Пицунде в 50-м отдыхали. В наше-то время такого разврату не было, сексуальничали по праздникам. А этой гадской молодежи все на блюдечке подается! Каких хошь елдаков понаделали. Анжэлке он вообще ни к чему, у нее и так каждый божий день праздник.
Таисья Никаноровна чувствовала давно забытый зуд между ног. Ей вдруг захотелось, чтобы атмосфера в квартире соответствовала такому близкому радостному событию, поэтому пенсионерка быстро умчалась в ванную, где, раскорячившись, тщательно подмыла свою заросшую поседевшим волосом песту. Причем использовала не хозяйственное мыло, как обычно, а душистое «дуру», подаренное внуком на 8 марта лет пять назад. После чего залезла в секретер, вытащила три церковные свечки, красиво расположила их на тумбочке, предварительно рассовав по стаканам – для устойчивости. Зажгла. Обычно свечи действовали на Таисью Никаноровну успокаивающе, сейчас же они только больше ее распаляли и виделись ей символом пожара во влагалище.
Следом из секретера появился свернутый в трубочку выгоревший плакат с изображением Раджа Капура. Пенсионерка ржавыми кнопками пришлепала его к стене напротив тахты, сама же, забыв про радикулит, ловко раскинула дряблые белые ноги с синими венозными прожилками. Радж Капур белозубо одобрительно улыбался, глядя, как казалось Таисье Никаноровне, прямо на ее соблазнительное, сочащееся вязкой комковатой слизью лоно. Вот он уже протянул руку с плаката и уверенно нашел среди зарослей клитор, умело его надрачил и перешел к более активным действиям. Радж покинул плакат и, спустив свои индийские белые штаны до колен, довольно резко вошел в пенсионерку, что, впрочем, доставило ей неописуемое удовольствие. Таисья кряхтела и охала, представляя индийского кумира внутри себя, елозила резиновым елдаком взад-вперед с неприличной для женщины ее лет и воспитания скоростью, и очень скоро кончила, издав такой же звук, какой всегда использовала на приеме у хирурга, когда тот пытался размять ее остеохондроз.
В ту ночь Таисья Никаноровна впервые за много лет уснула, не дождавшись своего любимого сериала. А перед сном долго пропадала в туалете, откуда вышла с победным видом. Таблетки от запора в тот вечер она убрала с прикроватной тумбочки в секретер. Туда же отправились сгоревшие наполовину свечки – до следующего раза.
***
- Сожгла, изничтожила заразу аккурат на газовой горелке. А Анжэлку как увижу – в глаза ей плюну. Пррраститутке этой, - Таисья Никаноровна развязывала пакет с хлебными крошками.
- И правильно. А то разврат один. Гадская молодежь какая! У меня внучка вон все стены увешала плакатами непристойными. Это, говорит, артисты кино и эстрады. А я не вижу что ли – это ж педерасты сплошные! Глаза намалеваны, одёжа бабская. Тьфу! – Аннаванна в сердцах сплюнула и снайперски попала в голубя, поджидавшего хлебных крошек.
- А вы можете мне парочку умыкнуть? - Таисья Никаноровна заметно разволновалась, даже уронила пакет на землю. Оплеванный голубь жадно накинулся на еду, но тут же получил клюкой от Анныванны. - Но только не с педерастами, а приличные. Просто у меня обои выгорели местами, так я б замаскировала.
- У миня есть. Мюслим Магамаив и Кикабидьзе еще. Атдать магу, пашли, - Флюра Ахнаховна встала, поманила Таисью и неспешно направилась в подъезд.
- Аннаванна, мы щас быстро. Плакатики очень уж нужны. А то как обдерьгайка живу – обои, говорю, выгорели, - бросила на бегу Таисья Никаноровна, догоняя татарскую подругу. Та уже открывала свою дверь, погромыхивая ключами.
Отперев дверь, Флюра хитро посмотрела на соседку, улыбаясь золотозубым ртом.
– Заодно и гарелька свой газовий забирешь. С прошлый год у миня на антресоль валяится.