На uCrazy 15 лет 5 месяцев
Новая соседка
В три часа ночи, когда измученные мартовским зудом коты уже отыграли свои концерты, полицейский «бобик» развез по вытрезвителям последних дворовых выпивох, а из окон перестали раздаваться звуки популярных сериалов, в квартиру № 32 позвонили.
Фёдор, в отличие от остальных членов семьи, имел чуткий сон. Открыв глаза при первом же «дзыыынь», он с горечью осознал, что сон теперь не вернётся в ближайшие полчаса, а остальные тринадцать нажатий на звонок подкрепили его умозаключение. Желание убить пересиливала лень и мысли о чреватом тюремном сроке. «В тюрьме хотя бы не нужно ходить на работу», — мечтательно думал про себя тридцатипятилетний продавец пылесосов и рыскал глазами по ночной квартире, присматривая предмет потяжелее. В темном углу он заметил силуэт, который, судя по формам, вполне годился для того, чтобы нанести незваному гостю травму, хотя бы душевную. Пошарив руками по стулу, он нащупал халат и накинул его на плечи. То, что халат принадлежал его жене, которая, к слову, была в два раза крупнее самого Фёдора, хозяин дома не задумывался. В такие минуты он вообще предпочитал доверяться исключительно инстинктам, боясь израсходовать запасы серого вещества, которое он и так неоправданно растрачивал на работе.
Потенциальным оружием в углу оказался пипидастр, купленный для непонятных целей и поставленный туда в качестве предмета интерьера. Не желая тратить время на поиски чего-то более существенного, Фёдор вооружился тем, что есть и направился к двери, за которой стоял явно сумасшедший человек и без конца давил на звонок. Когда дверь в коридор распахнулась, и перед ночным гостем предстал угрюмый мужчина в плюшевом розовом халате с пестрой мохнатой метелкой в руках, тот (а точнее, та) даже не удивилась.
— Добрый вечер, это вы пианино продаете? — спросила негромко сухощавая старушка в синем халате с ромашками и с большими круглыми очками на носу.
— Чего?! — в этот момент Фёдор подумал, что он ошибся реальностью, и это всё ещё продолжается сон. Он пошлепал себя по лицу пипидастром и тот, защекотав нос, вызвал чих.
— Будьте здоровы, — любезно произнесла старушка дрожащим голосом и тут же продолжила: — я хочу купить у вас пианино! — она была настойчива и решительна, несмотря на обстоятельства этого разговора.
— Бабушка, какое, к черту, пианино? На улице ночь, нормальные люди спят. Может, вам скорую вызвать? — раздраженный такой наглостью Фёдор хотел кричать, но сдерживал себя из уважения к остальным соседям.
— Ой, сынок, прости, Бога ради, я ничего не вижу. Проснулась и не знаю, который час. Я ваша соседка снизу, две недели назад переехала. Мне
Галя из двадцать девятой сказала, что у вас пианино продается, вот я и решила купить. А то дома скучно, хоть поиграю.
Фёдор помахал разноцветной безделушкой перед лицом женщины и, не обнаружив признаков внимания, сделал вывод, что очки на ней надеты лишь для виду.
— Завтра приходите, все спят, мне на работу через четыре часа вставать, — как можно вежливее сказал Федя.
Старушка тут же ударилась в извинения и поспешила удалиться. Тяжело вздохнув, Фёдор кинул пипидастр обратно в угол и, приняв сорок капель вонючего корвалола, завалился спать. Когда сон уже практически настиг продавца пылесосов, раздался звонок в дверь. «Нет, вы, блин, издеваетесь?!!» — Федя хотел прокричать это вслух, но всё же не стал, боясь потревожить жену, которую при всём своём желании не разбудил бы даже танк.
Федя нервно повернул барашек дверного замка и уже готов был нанести удар очередному пришельцу, как вдруг увидел на пороге всё ту же соседку снизу.
— Здравствуйте, подскажите, это вы пианино продаете? – совершенно невозмутимо спросила старушка, как будто этот разговор не состоялся несколько минут назад.
— Вы что, издеваетесь?! — зарычал обозленный от такой наглости Федя.
— Нет, что вы. Мне Галя из двадцать девятой сказала, что у вас пианино продается, — лепетала бабушка, глядя куда-то вбок.
«Ну, Галя из двадцать девятой! Помощница хренова!» — давился про себя злобой мужик.
— Я вам уже сказал, приходите завтра, мы спим, на дворе ночь! — на этот раз голос Фёдора звучал не так любезно, и он уже практически срывался на крик. Женщина снова извинилась и ушла восвояси, пообещав вернуться утром.
Федя закрыл дверь и направился к кровати, бубня себе под нос что-то про утренний визит к Гале, а заодно и к участковому. Правда, он пока не решил — к врачу или полицейскому. Не успел Федя снять халат и сесть на остывшую часть кровати, как в динамике красиво запели соловьи, сообщая о том, что в дверь звонят.
Продавец пылесосов безнадежно взвыл. Он вскочил с кровати и быстрым шагом достиг комнаты сына, который обычно спал в наушниках и ничего не слышал.
— Андрей, вставай! — стянул взбешенный отец одеяло с храпящего подростка.
Ноль внимания. Бесконечные соловьиные трели сводили Фёдора с ума, и в ярости он пнул сына:
— Вставай, кому говорю!
Ребенок, наконец, открыл глаза. Андрей унаследовал от родителей самые важные черты: от мамы телосложение, от папы эрудированность, от соседа рост. В сумме этот жлоб представлял из себя упитанного под два метра ростом детину, который при желании мог бы нокаутировать любого одним своим видом, но сам по себе был человеком мягкотелым и слабохарактерным
— Чееего? — жалобно простонал невыспавшийся ребенок.
— Пианино потащим! — кричал отец.
— Какое еще пианино? — плакал сонный увалень, не желающий принимать участие во внезапном отцовском помешательстве.
— То самое, на котором ты за три года в музыкальной школе только «чижика-пыжика» играть научился, будь оно неладно!
— По-моему, в дверь звонят, — с надеждой в голосе сказал Андрей, не зная, как ещё увильнуть от непредвиденной ночной работы.
Сгорая от бешенства, отец схватил здоровяка за ухо и тот, скуля от боли, был вынужден подчиниться странному поведению резко озверевшего родственника.
Последние 5 лет пианино заменяло собой полки в гостиной. На нем хранились древние журналы по вязанию, пустая ваза, норковая шапка и полуживой фикус, который поливали лишь в те дни, когда в доме затевалась уборка.
Аккуратно разбросав весь этот хлам по комнате, отец и сын вцепились в неподъемный агрегат и, пыхтя от натуги, потащили его в сторону выхода.
Соловьи продолжали свою издевательскую песню. В этих имитированных птичьих голосах Фёдору слышались насмешки и упрёки. Он дал сам себе обещание, что обрежет провода по завершению этой абсурдной сделки.
Разбив по пути злосчастную вазу и снеся половину косяка, они, наконец, добрались до входной двери.
— А мы соседей снизу не разбудим? — предусмотрительно поинтересовался сын.
— Они и без нас неплохо справляются с этим! — кряхтел отец.
Дверь открылась. На пороге, как и ожидалось, стояла всё та же бабушка — божий одуванчик.
— Здравствуйте, — галантно поздоровалась она.
— Доброй ночи! — ядовито произнес Федя. — Вот, пианино вам несём!
— Ой, а как вы узнали? — искренне обрадовалась женщина.
— Соловьи напели! — еще более желчно ответил Федя и, подняв инструмент, сказал женщине, чтобы та открывала шире дверь.
Пока пианино преодолевало расстояние в один этаж, оно успело отдавить ноги обоим членам семьи, а заодно разбить горшок с декоративной пальмой, которую разместила на полу между этажами Галя из двадцать девятой квартиры.
Когда пианино было установлено в полупустой старушечьей квартире, в окна уже начали пробиваться первые лучи рассвета. Мужчины, обливаясь потом, устало побрели домой досыпать последние часы перед началом трудового дня. Федя отказался от денег, взамен он попросил соседку больше к ним не заходить, и та с охотой согласилась, правда, не понимая, почему её сосед такой нелюдимый.
Федя, как и обещал сам себе, перерезал провода звонка и переполненный чувством выполненного долга завалился в кровать.
Стоило ему закрыть глаза и начать считать пылесосы для скорейшего сна, как вдруг комната начала наполняться звуками идеально исполняемого собачьего вальса.
Описать чувства, возникшие в душе у Феди, не взялся бы ни один мастер пера на свете. Не в силах больше терпеть это хулиганство, он набрал номер районного отделения полиции и попросил прислать наряд. Дежурный нехотя принял вызов и обещал, что скоро к ним выедут блюстители закона. После двух симфоний Бетховена, одной «кукарачи», четырех песенок мамонтенка и десяти Шубертов, отчаявшийся Фёдор понял, что на полицию надежды нет, и он брошен на произвол судьбы. Жена по-прежнему завидно посапывала, отвернувшись к стенке. Из детской раздавался богатырский храп, а остальные соседи, судя по всему, либо разом все оглохли, либо являлись настоящими ценителями бессмертной классики.
Переполненный смертельным отчаянием, Фёдор накинул на плечи плюшевый халат и вышел в подъезд, где музыка звучала звонким эхом и разлеталась на все пять этажей. Он начал звонить во все квартиры подряд, будя соседей. На удивление, ему стали открывать двери, а значит, никто из этих людей в реальности глухим не был.
— Ага! Не спите! — истерично вопил Федя, когда очередной сосед или соседка выходил в коридор. — Неужели мне одному мешает этот сольный концерт?! — восклицал Фёдор, горячо размахивая руками.
— Нет, Федя, не одному, — заговорил, наконец, Витя из 33-ей квартиры.
— Что же ты тогда дома сидишь?!
— Мы с женой три дня в её квартире кошку искали, а потом оказалось, что никакой кошки у неё давно нет, а она всё ходила к нам и ходила. Слава Богу, она на Маринку переключилась.
Тогда Федя повернулся лицом к соседке из квартиры напротив и, взглянув в её красные дергающиеся глаза, понял, что та пострадала не меньше его, а возможно и больше.
— Галя из двадцать девятой на кой-то сказала этой женщине, что я врач и теперь она звонит мне каждые два часа, просит посмотреть сыпь на спине, только вот я стоматолог и сыпи никакой у нее нет, я пятнадцать раз смотрела, — чуть ли не плакала Марина.
Другие соседи тоже оказались жертвами новой соседки, и все как один говорили про то, что это Галя из двадцать девятой квартиры дала наводку.
Собравшись в одну большую соседскую ватагу, люди двинулись на штурм двадцать девятой квартиры, чтобы призвать к ответу подлую жительницу дома. В этот момент из квартиры новой соседки заиграла «Катюша», идеально подходившая под ситуацию.
Когда Галя открыла дверь, толпа буквально взорвалась криками негодования.
Молча выслушав каждого, она пригласила всех к себе домой и, рассадив соседей за кухонным столом, приготовила кофе. Когда все, наконец, успокоились, у каждого в чашке плескалась черная гуща, а рядом на блюдце лежал кусочек яблочного пирога, Галя поведала историю о том, что у пожилой несчастной женщины совсем никого не осталось. Месяц назад её муж и единственная дочь разбились в аварии, и на фоне этой трагедии старушка начала терять память.
— Я познакомилась с ней в банке. Она сказала, что у неё отбирают квартиру в счет долгов дочери по ипотеке. Я предложила ей переехать к нам в дом и сняла ей квартиру. Ну не могу я одна следить за ней, тяжело, вот и решила по некоторым вопросам отправлять к соседям. Простите меня, — на глазах у Гали навернулись слезы. В кухне повисла тишина, прерываемая лишь хлюпаньем и чавканьем.
После работы невыспавшийся Федя направился сразу в аптеку, чтобы купить беруши. Там он встретил половину соседей из своего и соседнего подъездов, которые, как и он, молча приобретали спасительные затычки.
Вечером, переполненный незнакомым доселе чувством сострадания, продавец пылесосов вдруг решил навестить свою соседку снизу и даже прикупил для этого случая конфет и хорошего чая. Когда он позвонил в дверь, ему открыла Марина, возле ног которой вилась маленькая кошка.
— Откуда зверь? — поинтересовался Федя, вспоминая историю о мифической кошке.
— Так это Витька с Машкой притащили, говорят, на улице подобрали и уже прививки успели сделать.
Фёдор прошёл внутрь и увидел всех своих собратьев по несчастью. Кто-то готовил ужин на кухне, другие сидели на диване, который привез с работы Витя и слушали одни и те же истории, что рассказывала им старушка в больших круглых очках.
Такой концентрации соседей в одном месте (кроме отделения почты) Фёдор ни разу ещё не наблюдал. Он стыдливо бросил взгляд на злосчастное пианино, которое впервые за долгие годы стояло, ничем не захламленное, даже пыль была протерта основательно.
Федя положил кулек конфет на стол и направился на кухню, чтобы поставить чайник.
Этим вечером в квартире новой соседки собралось немало народу. Они (несмотря на старые разногласия и отсутствие общих интересов) болтали, ели, слушали и подпевали произведениям своей молодости, которые им играла на пианино новая соседка, ставшая настоящим символом соседской дружбы.
© Александр Райн
Фёдор, в отличие от остальных членов семьи, имел чуткий сон. Открыв глаза при первом же «дзыыынь», он с горечью осознал, что сон теперь не вернётся в ближайшие полчаса, а остальные тринадцать нажатий на звонок подкрепили его умозаключение. Желание убить пересиливала лень и мысли о чреватом тюремном сроке. «В тюрьме хотя бы не нужно ходить на работу», — мечтательно думал про себя тридцатипятилетний продавец пылесосов и рыскал глазами по ночной квартире, присматривая предмет потяжелее. В темном углу он заметил силуэт, который, судя по формам, вполне годился для того, чтобы нанести незваному гостю травму, хотя бы душевную. Пошарив руками по стулу, он нащупал халат и накинул его на плечи. То, что халат принадлежал его жене, которая, к слову, была в два раза крупнее самого Фёдора, хозяин дома не задумывался. В такие минуты он вообще предпочитал доверяться исключительно инстинктам, боясь израсходовать запасы серого вещества, которое он и так неоправданно растрачивал на работе.
Потенциальным оружием в углу оказался пипидастр, купленный для непонятных целей и поставленный туда в качестве предмета интерьера. Не желая тратить время на поиски чего-то более существенного, Фёдор вооружился тем, что есть и направился к двери, за которой стоял явно сумасшедший человек и без конца давил на звонок. Когда дверь в коридор распахнулась, и перед ночным гостем предстал угрюмый мужчина в плюшевом розовом халате с пестрой мохнатой метелкой в руках, тот (а точнее, та) даже не удивилась.
— Добрый вечер, это вы пианино продаете? — спросила негромко сухощавая старушка в синем халате с ромашками и с большими круглыми очками на носу.
— Чего?! — в этот момент Фёдор подумал, что он ошибся реальностью, и это всё ещё продолжается сон. Он пошлепал себя по лицу пипидастром и тот, защекотав нос, вызвал чих.
— Будьте здоровы, — любезно произнесла старушка дрожащим голосом и тут же продолжила: — я хочу купить у вас пианино! — она была настойчива и решительна, несмотря на обстоятельства этого разговора.
— Бабушка, какое, к черту, пианино? На улице ночь, нормальные люди спят. Может, вам скорую вызвать? — раздраженный такой наглостью Фёдор хотел кричать, но сдерживал себя из уважения к остальным соседям.
— Ой, сынок, прости, Бога ради, я ничего не вижу. Проснулась и не знаю, который час. Я ваша соседка снизу, две недели назад переехала. Мне
Галя из двадцать девятой сказала, что у вас пианино продается, вот я и решила купить. А то дома скучно, хоть поиграю.
Фёдор помахал разноцветной безделушкой перед лицом женщины и, не обнаружив признаков внимания, сделал вывод, что очки на ней надеты лишь для виду.
— Завтра приходите, все спят, мне на работу через четыре часа вставать, — как можно вежливее сказал Федя.
Старушка тут же ударилась в извинения и поспешила удалиться. Тяжело вздохнув, Фёдор кинул пипидастр обратно в угол и, приняв сорок капель вонючего корвалола, завалился спать. Когда сон уже практически настиг продавца пылесосов, раздался звонок в дверь. «Нет, вы, блин, издеваетесь?!!» — Федя хотел прокричать это вслух, но всё же не стал, боясь потревожить жену, которую при всём своём желании не разбудил бы даже танк.
Федя нервно повернул барашек дверного замка и уже готов был нанести удар очередному пришельцу, как вдруг увидел на пороге всё ту же соседку снизу.
— Здравствуйте, подскажите, это вы пианино продаете? – совершенно невозмутимо спросила старушка, как будто этот разговор не состоялся несколько минут назад.
— Вы что, издеваетесь?! — зарычал обозленный от такой наглости Федя.
— Нет, что вы. Мне Галя из двадцать девятой сказала, что у вас пианино продается, — лепетала бабушка, глядя куда-то вбок.
«Ну, Галя из двадцать девятой! Помощница хренова!» — давился про себя злобой мужик.
— Я вам уже сказал, приходите завтра, мы спим, на дворе ночь! — на этот раз голос Фёдора звучал не так любезно, и он уже практически срывался на крик. Женщина снова извинилась и ушла восвояси, пообещав вернуться утром.
Федя закрыл дверь и направился к кровати, бубня себе под нос что-то про утренний визит к Гале, а заодно и к участковому. Правда, он пока не решил — к врачу или полицейскому. Не успел Федя снять халат и сесть на остывшую часть кровати, как в динамике красиво запели соловьи, сообщая о том, что в дверь звонят.
Продавец пылесосов безнадежно взвыл. Он вскочил с кровати и быстрым шагом достиг комнаты сына, который обычно спал в наушниках и ничего не слышал.
— Андрей, вставай! — стянул взбешенный отец одеяло с храпящего подростка.
Ноль внимания. Бесконечные соловьиные трели сводили Фёдора с ума, и в ярости он пнул сына:
— Вставай, кому говорю!
Ребенок, наконец, открыл глаза. Андрей унаследовал от родителей самые важные черты: от мамы телосложение, от папы эрудированность, от соседа рост. В сумме этот жлоб представлял из себя упитанного под два метра ростом детину, который при желании мог бы нокаутировать любого одним своим видом, но сам по себе был человеком мягкотелым и слабохарактерным
— Чееего? — жалобно простонал невыспавшийся ребенок.
— Пианино потащим! — кричал отец.
— Какое еще пианино? — плакал сонный увалень, не желающий принимать участие во внезапном отцовском помешательстве.
— То самое, на котором ты за три года в музыкальной школе только «чижика-пыжика» играть научился, будь оно неладно!
— По-моему, в дверь звонят, — с надеждой в голосе сказал Андрей, не зная, как ещё увильнуть от непредвиденной ночной работы.
Сгорая от бешенства, отец схватил здоровяка за ухо и тот, скуля от боли, был вынужден подчиниться странному поведению резко озверевшего родственника.
Последние 5 лет пианино заменяло собой полки в гостиной. На нем хранились древние журналы по вязанию, пустая ваза, норковая шапка и полуживой фикус, который поливали лишь в те дни, когда в доме затевалась уборка.
Аккуратно разбросав весь этот хлам по комнате, отец и сын вцепились в неподъемный агрегат и, пыхтя от натуги, потащили его в сторону выхода.
Соловьи продолжали свою издевательскую песню. В этих имитированных птичьих голосах Фёдору слышались насмешки и упрёки. Он дал сам себе обещание, что обрежет провода по завершению этой абсурдной сделки.
Разбив по пути злосчастную вазу и снеся половину косяка, они, наконец, добрались до входной двери.
— А мы соседей снизу не разбудим? — предусмотрительно поинтересовался сын.
— Они и без нас неплохо справляются с этим! — кряхтел отец.
Дверь открылась. На пороге, как и ожидалось, стояла всё та же бабушка — божий одуванчик.
— Здравствуйте, — галантно поздоровалась она.
— Доброй ночи! — ядовито произнес Федя. — Вот, пианино вам несём!
— Ой, а как вы узнали? — искренне обрадовалась женщина.
— Соловьи напели! — еще более желчно ответил Федя и, подняв инструмент, сказал женщине, чтобы та открывала шире дверь.
Пока пианино преодолевало расстояние в один этаж, оно успело отдавить ноги обоим членам семьи, а заодно разбить горшок с декоративной пальмой, которую разместила на полу между этажами Галя из двадцать девятой квартиры.
Когда пианино было установлено в полупустой старушечьей квартире, в окна уже начали пробиваться первые лучи рассвета. Мужчины, обливаясь потом, устало побрели домой досыпать последние часы перед началом трудового дня. Федя отказался от денег, взамен он попросил соседку больше к ним не заходить, и та с охотой согласилась, правда, не понимая, почему её сосед такой нелюдимый.
Федя, как и обещал сам себе, перерезал провода звонка и переполненный чувством выполненного долга завалился в кровать.
Стоило ему закрыть глаза и начать считать пылесосы для скорейшего сна, как вдруг комната начала наполняться звуками идеально исполняемого собачьего вальса.
Описать чувства, возникшие в душе у Феди, не взялся бы ни один мастер пера на свете. Не в силах больше терпеть это хулиганство, он набрал номер районного отделения полиции и попросил прислать наряд. Дежурный нехотя принял вызов и обещал, что скоро к ним выедут блюстители закона. После двух симфоний Бетховена, одной «кукарачи», четырех песенок мамонтенка и десяти Шубертов, отчаявшийся Фёдор понял, что на полицию надежды нет, и он брошен на произвол судьбы. Жена по-прежнему завидно посапывала, отвернувшись к стенке. Из детской раздавался богатырский храп, а остальные соседи, судя по всему, либо разом все оглохли, либо являлись настоящими ценителями бессмертной классики.
Переполненный смертельным отчаянием, Фёдор накинул на плечи плюшевый халат и вышел в подъезд, где музыка звучала звонким эхом и разлеталась на все пять этажей. Он начал звонить во все квартиры подряд, будя соседей. На удивление, ему стали открывать двери, а значит, никто из этих людей в реальности глухим не был.
— Ага! Не спите! — истерично вопил Федя, когда очередной сосед или соседка выходил в коридор. — Неужели мне одному мешает этот сольный концерт?! — восклицал Фёдор, горячо размахивая руками.
— Нет, Федя, не одному, — заговорил, наконец, Витя из 33-ей квартиры.
— Что же ты тогда дома сидишь?!
— Мы с женой три дня в её квартире кошку искали, а потом оказалось, что никакой кошки у неё давно нет, а она всё ходила к нам и ходила. Слава Богу, она на Маринку переключилась.
Тогда Федя повернулся лицом к соседке из квартиры напротив и, взглянув в её красные дергающиеся глаза, понял, что та пострадала не меньше его, а возможно и больше.
— Галя из двадцать девятой на кой-то сказала этой женщине, что я врач и теперь она звонит мне каждые два часа, просит посмотреть сыпь на спине, только вот я стоматолог и сыпи никакой у нее нет, я пятнадцать раз смотрела, — чуть ли не плакала Марина.
Другие соседи тоже оказались жертвами новой соседки, и все как один говорили про то, что это Галя из двадцать девятой квартиры дала наводку.
Собравшись в одну большую соседскую ватагу, люди двинулись на штурм двадцать девятой квартиры, чтобы призвать к ответу подлую жительницу дома. В этот момент из квартиры новой соседки заиграла «Катюша», идеально подходившая под ситуацию.
Когда Галя открыла дверь, толпа буквально взорвалась криками негодования.
Молча выслушав каждого, она пригласила всех к себе домой и, рассадив соседей за кухонным столом, приготовила кофе. Когда все, наконец, успокоились, у каждого в чашке плескалась черная гуща, а рядом на блюдце лежал кусочек яблочного пирога, Галя поведала историю о том, что у пожилой несчастной женщины совсем никого не осталось. Месяц назад её муж и единственная дочь разбились в аварии, и на фоне этой трагедии старушка начала терять память.
— Я познакомилась с ней в банке. Она сказала, что у неё отбирают квартиру в счет долгов дочери по ипотеке. Я предложила ей переехать к нам в дом и сняла ей квартиру. Ну не могу я одна следить за ней, тяжело, вот и решила по некоторым вопросам отправлять к соседям. Простите меня, — на глазах у Гали навернулись слезы. В кухне повисла тишина, прерываемая лишь хлюпаньем и чавканьем.
После работы невыспавшийся Федя направился сразу в аптеку, чтобы купить беруши. Там он встретил половину соседей из своего и соседнего подъездов, которые, как и он, молча приобретали спасительные затычки.
Вечером, переполненный незнакомым доселе чувством сострадания, продавец пылесосов вдруг решил навестить свою соседку снизу и даже прикупил для этого случая конфет и хорошего чая. Когда он позвонил в дверь, ему открыла Марина, возле ног которой вилась маленькая кошка.
— Откуда зверь? — поинтересовался Федя, вспоминая историю о мифической кошке.
— Так это Витька с Машкой притащили, говорят, на улице подобрали и уже прививки успели сделать.
Фёдор прошёл внутрь и увидел всех своих собратьев по несчастью. Кто-то готовил ужин на кухне, другие сидели на диване, который привез с работы Витя и слушали одни и те же истории, что рассказывала им старушка в больших круглых очках.
Такой концентрации соседей в одном месте (кроме отделения почты) Фёдор ни разу ещё не наблюдал. Он стыдливо бросил взгляд на злосчастное пианино, которое впервые за долгие годы стояло, ничем не захламленное, даже пыль была протерта основательно.
Федя положил кулек конфет на стол и направился на кухню, чтобы поставить чайник.
Этим вечером в квартире новой соседки собралось немало народу. Они (несмотря на старые разногласия и отсутствие общих интересов) болтали, ели, слушали и подпевали произведениям своей молодости, которые им играла на пианино новая соседка, ставшая настоящим символом соседской дружбы.
© Александр Райн
Пожалуйста оцените статью и поделитесь своим мнением в комментариях — это очень важно для нас!
Комментарии5
