Наследник

Михаил Михайлович мечтал о сыне ещё в те времена, когда сам только вышел из-под стола и увидел осознанным взглядом мир, принадлежащий мужчинам. Он годами накапливал необходимые для выживания навыки и хитрости, вроде тех, как добыть пищу, спастись от стихии, одолеть врага и правильно выставить метки ремня ГРМ. Все эти тайные мужские знания он берег для своей будущей копии.

Вместе с сакральными знаниями сыну должно было перейти также его имя. На жалкие протесты жены иметь дома двух Михал Михалычей он отвечал, что в их династии ― это нерушимая традиция, берущая начало аж в 3 веке, когда первый Михаил эволюционировал из медведя и, выйдя к людям, положил начало великому роду.

Мечты о передаче богатого наследства в виде пяти соток дачного хозяйства, старенькой «Нивы» и целого сарая рыбацких сетей, спиннингов и блесен были перечеркнуты в одночасье.
― Девочка у вас очень активная, энергии столько, что хоть сразу после родов на балет отдавай, сразу видно ― вся в отца, ― сообщил на последнем УЗИ радостную новость врач и похлопал побледневшего Михаила по плечу.
― Доктор, вы уверены?! ― на полном серьёзе спросил Михаил, глядя на издевательски довольное лицо жены.
― Абсолютно!
― А вон там разве не…
― Нет, Михаил! Это нога, ― сердито сказал доктор, глядя на явно недовольного отца и затем добавил: ― счастливый Вы человек!
― Может, это можно как-то исправить?
― Нельзя!
― А за денежку?
― И за денежку нельзя!
― А если?! ― злобно захрипел Михаил и угрожающе подставил кулак к своему лицу.

Врач показал рукой на стену, где выделялся диплом за первое место по боксу и угрожающе свисали с гвоздя перчатки. Михаил тяжело вздохнул и вышел прочь.
Дома его ждала детская комната с камуфляжными обоями, которые Михаил поклеил лично. Пол и шкафы были усеяны игрушечными автоматами, футбольными мячами и нераспакованным набором юного плотника, который Михаилу в своё время подарил его отец. Комната была эталоном мальчишечьего рая, в котором с радостью поселился бы и сам Миша, он даже купил раскладушку втайне от жены (на всякий случай).

Супруга же без конца пела и танцевала, чем сильно бесила Мишу. И он объявил ей бойкот, сказав, что та нарочно решила ему все карты подпортить и, как всегда, сделала всё по-своему.

День и ночь Михаил штудировал форумы и ютуб, изучая основы клонирования и уже было хотел провести свой первый эксперимент на коте, но тут жена отдала его тёще, сказав, что беременным кошки противопоказаны.

Тогда Миша решил прибегнуть к нестандартным методам и обратился за помощью к знакомому батюшке. Тот несколько часов выслушивал Мишины исповедования и отпускал ему грехи за грехами, которые Миша старательно вспоминал. Грешки его имели в основном шкодливый характер и особого вреда не несли, но Миша настаивал на том, что всё должно быть отпущено, а по окончании выдана квитанция с печатью.

― Что же ты раньше не приходил? ― спросил утомленный Божий человек. ― Место в раю — как кредит, лучше гасить вовремя, а то, не дай Бог, раньше времени откинешься, а долг за тебя никто не покроет.
― Так ведь зачем Господа постоянно дергать по пустякам, я лучше разом за весь объем отчитаюсь, да и просьба у меня только сейчас появилась к Нему.
― Что за просьба?

Когда Миша изложил суть проблемы, батюшка попытался вразумить будущего папашу, что он должен быть счастлив рождением дочери. И раз Бог решил, что так будет лучше, значит, так оно и есть. Миша с нравоучениями не соглашался, называя батюшку конформистом, настаивая на личной аудиенции с Главой небес, за что был изгнан из церкви под угрозы впервые матерившегося святого отца.

― Будет тебе личная аудиенция! ― кричал вслед Мише поп, злобно крутя кадилом над головой, словно шашкой.

Отец Михаила махнул на сына налившейся досадой рукой, возложив на его плечи вину за прерывание великого рода, а жену его назвал вредной и эгоистичной бабой, за что трижды получил по голове половником от своей собственной. Свекровь, узнав прекрасную новость, сразу принялась печь для невестки её любимые пироги с рыбой и тушить картошку с мясом по своему фирменному рецепту. А после, закупив ещё два баула продуктов на два дня, переехала к детям — следить за тем, чтобы будущая мать питалась, как положено, а муж не вздумал её расстраивать.

Когда жена обмолвилась, что обои в детской нужно переклеить, а то обстановка как в казарме, Михаил ушел в трёхдневный запой, а когда вернулся, всё уже было сделано без него. Теперь стены украшали яркие разноцветные фотообои, изображающие плюшевых енотов и единорогов. Рогатые кони радостно скакали на лугу и ржали. «Надо мной ржут, сволочи!» ― уверенно думал Михаил и грозил кулаком двухмерным жеребцам.

Миша начал худеть и плохо спать, всё у него в жизни летело в тар-тара-ры. Как-то ночью до его воспаленного бессонницей мозга вдруг дошло, что женщина ― человек сильный и волевой, а значит, родить может и дважды, а если понадобится, то и трижды! Или до тех пор, пока Михаил не добьется от неё своего. Обрадовавшись собственной находчивости, Михаил тут же уснул, но тут, как нарочно, у жены отошли воды. Делать нечего, пришлось ехать в роддом.
Девочка родилась здоровая и сильная («Как молодой медвежонок», ― говорили акушерки). Михаил позволил жене самой выбрать имя, так как женщину Мишей назвать нельзя даже при всём своём желании, а другие имена его не особо вдохновляли.

Увидев сморщенную и похожую на картошку мордашку, Михаил надменно фыркнул, чем сильно обидел жену, но спустя пять минут он всё же растаял, словно плохо закрытый холодильник, и на глазах его навернулись слезы умиления.

После выписки жена чётко дала понять, что рожать она больше не будет, даже если государство за это переселит всё её семейство в дом из чистого золота или отправит на Марс.

Когда молодая семья покидала роддом после выписки, Миша заявил, что воспитание дочери должно лечь исключительно на плечи матери, так как в бантиках, косичках и куклах он разбирался не лучше, чем в политической системе Сомали.

Так оно и было до тех пор, пока дитё не научилось ходить и говорить.
― Папа, ти куда? ― спросило маленькое розовощекое создание у отца завернутого в плащ-палатку и обутого в резиновые сапоги до самого подбородка. За плечами его болтался огромный вещмешок, в который поместится половина их квартиры. В руках отец держал связку непонятных палок с нитками.
― На рыбалку, дочь.
― За либками?
― За рыбками, за рыбками. Иди, спи, а то мамка наругает, ― стоя в прихожей и застегиваясь, говорил отец.
― А мозно мне с тобой? ― застенчиво спросил пупс.

Тут в голове у Михаила произошел когнитивный диссонанс. Сколько раз он звал жену с собой, чтобы познать всю романтичность этого чудеснейшего ритуала! Когда ты в пять утра отправляешься пешком за 4 километра через сырые от росы поля, через гудящую товарняками железную дорогу, по засасывающей по колено грязи и облепленный с ног до головы голодными комарами! А потом сидишь до обеда, застыв в одной позе в ожидании поклевки, и наслаждаешься видами реки.
― А ты не боишься? Там комарики кусаются, ― спросил он на всякий случай у своего маленького детеныша.

― Пф, комалики — в попе шалики! ― дитё махнуло рукой, явно давая понять, что пищащие кровососы её не пугают, и пошла натягивать колготки.

Михаил смахнул скупую мужскую слезу и, подняв голову к потолку, тихо сказал: «Спасибо».


© Александр Райн