Ветеран трех войн

Вот рассказ о его первом бое: «Мой первый бой случился на приграничных высотах Заполярья в ночь с 28 на 29 июня 1941. На границе впереди нас раздались взрывы зарядов и мин, а затем частая трескотня пулеметов и автоматов. Гитлеровцы после упорного боя прорвали заслон и двигались на нас, цель их была ясна – это был единственный выход на дорогу, ведущую к Мурманску. Начался неравный бой заставы пограничников. Сил наших оказалось совсем мало – человек 25. Едва мы успели вскрыть цинки с патронами, как из тумана к подножью горы вышла рота немцев. Нас, обстрелянных еще в Финскую, это не испугало. Встретили их прицельным огнем, а спрятавшихся за камнями солдат закидали гранатами. Отбили первую атаку, затем вторую, третью. Все мы были ранены и контужены. Часа на два немцы затихли, а мы, наскоро перевязав раны, подготовились к очередной атаке. Туман ушел к морю, и нашим глазам открылась не очень приятная картина, происходившая внизу: и у высот, и у выхода на дорогу перебежками накапливались крупные силы противника, к тому же нас начали обстреливать с воздуха. Вся поддерживающая артиллерия была уничтожена. От нее остались одни громадные воронки и разбросанные части орудий. Атаки все повторялись одна за другой, бой длился более 12 часов! Но мы стояли у гитлеровцев как кость в горле, не давая им выйти на дорогу к Мурманску! Задержка врага дала возможность подтянуть стрелковые резервы, к реке Западная Лица и занять прочную оборону до тех пор, пока мощным ударом Карельского фронта и Северного флота враг не был выброшен за пределы Заполярья».

После войны, один из немецких офицеров, заместитель начальника штаба горно-стрелкового корпуса «Норге» Вилли Гесс, писал: «Один из батальонов горно-стрелкового полка получил приказ прорвать оборону русских и овладеть дорогой, ведущей на Мурманск. Однако мы натолкнулись на упорное сопротивление кучки фанатиков у высот, потеряли время и людей, и нам пришлось бросить в дело резервы, артиллерию и авиацию».

К сожалению, этот бой, один из первых героических боев Великой Отечественной был не замечен и забыт, поэтому знают о нем немногие!

Еще из воспоминаний:

‘После того, как наш торпедный катер раскурочили, — продолжал свой рассказ Михаил Васильевич — нас отправили в морскую пехоту. Я был помощником командира взвода автоматчиков в 72-й отдельной морской стрелковой бригаде. 11-14 мая 1945 года мы добивали группировку Шернера. Когда добили, я подумал: ‘Все, войне конец!’ Но не тут-то было! Нас посадили в эшелоны и отправили на Дальний Восток. А вот мы прибыли на Дальний Восток: суконки, трофейные немецкие ботинки, брюки с напуском, трофейное оружие.

У меня тогда был ‘Вальтер’ и немецкий штурмовой автомат. Забрал у жандарма. И вдруг местный комендант: ‘Сдать все!’ На Второй речке скопилось тогда 40 эшелонов голодных и злых ребят. Тельняшки и бескозырки мы и раньше не отдавали никому. А оружие: ‘Как сдать? Нам же еще с Японией воевать!’ И ничего, конечно, не сдали. Японцы, между прочим, сражались не хуже немцев — воткнет в землю флажок с солнцем — и черта его с позиции выбьешь! С освобождением Южного Сахалина закончилась эпопея моей военной службы’.

И ещё один сюжет. Дело было в Финскую кампанию. Ночью в лесу на группу Подгурского напали финны, и один из них бросился с ножом ему на спину. Нож пробил рюкзак и походный котелок, но застрял в сухарях. Михаил Васильевич успел скинуть и убить финна. Однополчане дали наказ оставить нож как реликвию, талисман, что и было сделано. Сейчас трофей находится в музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе.