На uCrazy 9 лет 7 месяцев
Адмирал Вадим Коробов: пять раз первый
Стремление быть первым только ради самого первенства редко дарит человеку настоящие победы. Гораздо чаще подарки судьбы достаются тем, кто встает в первый ряд ради защиты товарищей, ради своей Родины — потому, что так приказывает долг. На плечи таких людей нечасто проливается золотой дождь наград и высоких званий, но память о них не умирает никогда. Ярким примером тому может служить судьба адмирала Вадима Коробова — одного из самых знаменитых послевоенных подводников Советского Союза. Родившийся 15 февраля 1927 года в Вологде, он всю свою жизнь прослужил на Севере и стал настоящей легендой Северного флота — да и всего русского подплава, пожалуй.
«Будущий Герой Советского Союза, легендарный адмирал рос не по годам серьезным мальчишкой …» — наверное, так начинался бы этот рассказ, если бы его писали лет тридцать-сорок назад. Но мы не будем так начинать свою историю. Потому что о детстве будущего вице-адмирала известно до обидного мало. Что именно? Что родители его были, как указывалось в документах, служащими, что родился он в Вологде, а детство провел в Виноградовском районе Архангельской области. Точнее, в детские годы Вадика Коробова этот район назывался иначе — Березниковским. А Виноградовским он стал только в 1940 году, получив свое имя в честь активного участника Гражданской войны и одного из создателей Северо-Двинской военной флотилии — Павлина Виноградова. Он погиб в 1918 году в бою под деревней Шидрово, которая через десяток лет оказалась в составе новообразованного Березниковского района.
Именно так и объясняется загадочная на первый взгляд фраза из официальной биографии Вадима Коробова: «В детские годы жил в Виноградовском районе Архангельской области, учился в Березниковской средней школе». Березники — райцентр, который так и не переименовали вместе с районом. И в поселковой школе, которая нынче называется МБОУ Березниковская средняя школа, по сей день гордятся одним из самых знаменитых своих выпускников. В 2015 году на 1 сентября в школе состоялось открытие мемориальной доски в честь вице-адмирала Коробова: чтобы ее ученики помнили, как говорится на школьном сайте, «о славных подвигах героев, простых солдат и именитых адмиралов». Но тогда, в начале 1930-х, никто и подумать не мог, кто именно из березниковских учеников станет всесоюзной знаменитостью…
Судя по всему, в Березники Вадим Коробов попал лет двух-трех от роду — точнее без архивных материалов не установить. Район был создан в 1929 году, и скорее всего, родителей будущего адмирала перевели сюда «на укрепление», обеспечивая новообразованную администрацию опытными кадрами из других регионов — обычная советская практика. А дальше — обыкновенная судьба обыкновенного мальчишки, родившегося во второй половине двадцатых годов. Небогатое детство, районная школа-семилетка, а потом — война.
Вадик Коробов встретил Великую Отечественную четырнадцатилетним подростком: ни на фронт пойти, ни в училище попасть. Так и промаялся бы в тылу, дожидаясь своего призыва, который попадал как раз на самый конец войны…
Все изменило создание на Соловецких островах знаменитой школы юнгов. Да-да, именно так, в старой, дореволюционной орфографии это слово и писалось в приказе Главкома ВМФ Николая Кузнецова от 25 мая 1942 года «О создании школы юнгов ВМФ». Тем самым строптивый главком как бы подчеркивал преемственность соловецкой школы по отношению к ее предшественникам — Кронштадтского училища морских юнгов, созданному Петром I в 1707 году, появившейся век спустя Школы юнгов при Штурманском училище российского флота и возрожденной в 1910 году Кронштадтской школы юнгов.
В первый набор курсантов Соловецкой школы юнгов Вадим Коробов не попал — и скорее всего, не по возрасту. Годами он вполне подходил: в кузнецовском приказе был пункт 3, согласно которому школу полагалось «укомплектовать юношами комсомольцами и не комсомольцами в возрасте 15-16 лет, имеющими образование в объеме 6-7 классов, исключительно добровольцами через комсомольские организации в районах по согласованию с ЦК ВЛКСМ». Зато попал во второй, самый небольшой — всего 1300 человек, среди которых оказался и 16-летний Вадим. В июле 1943 года, в разгар битвы на Курской дуге, Виноградовский райвоенкомат по представлению райкома комсомола направил его в Соловецкую школу юнгов — учиться радиоделу.
О том, насколько выдающимся учеником он был, можно судить по двум следующим фактам. Первый: почти сразу после прибытия Коробова избрали комсоргом второй роты радистов. Второй: в июле 1944 года Коробова в числе лучших выпускников Соловецкой школы юнгов был направлен для дальнейшего обучения в только что освобожденный Ленинград в только что созданное Ленинградское военно-морское подготовительное училище. Казалось бы, полное крушение надежд! Вместо того, чтобы отправиться в самое пекло морских сражений, отстоять свободу страны, отомстить фашистам — снова за парту... Но Вадим Коробов очень рано понял, что значит приказ командира. И принялся штудировать учебники, готовясь стать уже не просто радистом на тральщике или эсминце, а офицером флота, будущим хозяином капитанского мостика. И этот путь он прошел на удивление быстро.
Впрочем, почти наверняка курсанту Ленинградскго военно-морского подготовительного училища Вадиму Коробову это время показалось почти бесконечным. Пока он сидел за партой, кончилась война, вернулись — или не вернулись, что случалось, увы, чаще! — из боевых походов его однокашники по Соловецкой школе юнгов. А он все штудировал науки: в стандартный учебный курс «подготовишки» входили математика, физика, химия, литература и русский язык, история и география, иностранные языки, физкультура, военно-морское дело. А тут — опять с учебы на учебу: окончив в 1946 году подготовительное училище, Вадим Коробов сразу становится курсантом Высшего военно-морского ордена Ленина, Краснознаменного училища им. М. В. Фрунзе — первой и главной кузницы офицерских кадров советского военно-морского флота. И только в сентябре 1950 года — через семь лет после того, как военкомат направил его на службу! — лейтенант Коробов наконец-то попадает на военный корабль! Причем фактически он вернулся домой: новоиспеченного офицера распределили на Северный флот.
И тут оказывается, что учеба никуда не делась — просто она приняла другую форму! Наверное, именно это долгое «учебное» вхождение в службу и дало будущему вице-адмиралу одно из важнейших его умений — умение постоянно учиться и не чураться никаких новых знаний. Первые два года службы — с ноября 1950 года по ноябрь 1952 года — лейтенант Вадим Коробов был штурманом средней подводной лодки С-19 учебной бригады подводных лодок. Умения и навыки молодого офицера, а главное, то самое умение учиться самому и учить других быстро оценили командиры, и за месяц до нового 1953-го года Вадим Коробов стал курсантом класса командиров подводных лодок Высших специальные офицерские классы подводного плавания и противолодочной обороны при Учебном отряде им. С.М.Кирова.
В сентябре того же года старший лейтенант Вадим Коробов возвращается на свою подлодку С-19, но уже старшим помощником командира — до высшей должности на корабле ему остается всего одна ступенька. Но ее не так-то просто пройти: нужно набрать побольше опыта, послужить на разных лодках. И поэтому всего через пять месяцев, в феврале 1954-го получившего очередное звание капитан-лейтенанта Коробова направляют в Кронштадтскую военно-морскую базу. Там ему предстояло участвовать в доукомплектовании и обучении экипажа строящейся на ленинградском заводе №196 (ныне часть Адмиралтейских верфей) лодки Б-67 проекта 611.
Эта задача оказалась сложнее, чем казалось на первый взгляд. Пока старший лейтенант Коробов гонял своих подчиненных на однотипных подлодках, на самом верху принимали решение, какую из новых подлодок отвести под эксперименты с новейшим оружием — ядерными ракетами морского базирования. И решили, что это будет именно Б-67. Так что переводить лодку на буксире по Беломоро-Балтийскому каналу из Ленинграда в Молотовск (так в то время назывался нынешний Северодвинск) выпало именно старпому Коробову. Потому что командир подлодки капитан II ранга Федор Козлов, а также командир БЧ-2 — ракетной части — старший лейтенант Семен Бондин и 12 его подчиненных, матросов и старшин, отправились в командировку на полигон Капустин Яр. Им предстояло освоить новое оружие: первую советскую баллистическую ракету для подводных лодок Р-11ФМ, созданную в КБ Сергея Королева.
Для молодого — всего-то 28 лет! — старпома все это было тайной за семью печатями. Вот как об этом рассказывал сам Вадим Коробов, уже вице-адмирал, в одном из своих последних интервью: «Когда меня, тогда капитан-лейтенанта, назначили старпомом на строящуюся торпедную (подчеркну особо) лодку Б-67 нового тогда проекта 611, я даже не мог догадываться, что уже есть правительственное решение о переоборудовании этого корабля для испытаний первой морской ракеты Р-11ФМ. Все держалось в секрете. Когда начали вырезать шахты для ракет, даже ничего не сказали. Лодка стояла в Молотовске на Белом море. Я понял, что назревают новые дела, только после того, как командира и еще нескольких членов экипажа отправили на заволжский полигон Капустин Яр, где начались «земные» испытания Р-11ФМ. Ну, а мне поручили принять под береговую казарму на выбор любой из бараков бывшего ГУЛАГа. Кругом «колючка», полы прогнившие, вода, крысы... Как бы сошлись две эпохи».
Примечательно, что эти две эпохи не впервые сходились в судьбе Вадима Коробова. Ведь Соловецкая школа юнгов тоже располагалась на территории Соловецких лагерей особого назначения — СЛОН. И прежде, чем переселиться в кельи Соловецкого монастыря, юнги жили в каркасных землянках — по 32 человека в каждой, на трехярусных нарах. Отапливались такие землянки буржуйками, а освещались коптилками — железными чернильницами с фитилями, пропитанными выдававшимся для смазки ботинок рыбьим жиром.
Какими бы трудными не были бытовые условия, в которых жил экипаж первой ракетной подлодки Советского Союза, работа над освоением субмарины шла полным ходом. 11 сентября 1955 года на Б-67 подняли военно-морской флаг, и в тот же день лодка была зачислена в состав 162-го отдельного дивизиона ремонтируемых подводных лодок Беломорской военно-морской базы. Три дня спустя, в ночь с 14 на 15 сентября на нее погрузили первый ракетный боезапас. А еще через сутки лодка впервые вышла в море — и сразу же на ракетные стрельбы.
Адмирал Вадим Коробов и после отставки скупо делился воспоминаниями о том, как прошел первый в мире морской пуск первой в мире баллистической ракеты для подводных лодок. Не слишком разговорчивы и другие участники испытаний. Но некоторое представление об атмосфере первых морских запусков дает цитата из книги воспоминаний академика Бориса Чертока «Ракеты и люди»: «Пришла пора выходить в море. Базой для первой ракетной подводной лодки был Северодвинск , в начале 1950-х годов еще именовавшийся Молотовском. В этом приморском городе было все необходимое: судостроительный завод, база для наземного хранения и испытаний ракет, база для экипажей подводных лодок и, самое главное, атмосфера «максимального благоприятствования» нашим работам. Для первых морских испытаний было подготовлено семь ракет. Они были оснащены новой морской системой управления. Испытательная и пусковая стартовые системы в морском исполнении «Сатурн-М» и «Доломит» были совместно с нами и НИИ-885 разработаны морскими институтами МНИИ-1 и НИИ-10 . Для контроля за полетом на берегу были установлены телеметрические приемные станции. Наблюдение и связь осуществлялись специальным кораблем. Бортовая передающая аппаратура телеметрии и контроля орбиты была смонтирована в неотделяющейся головной части и работала на щелевую антенну.
Первый пуск ракеты Р-11 ФМ с подводной лодки был произведен в Белом море 16 сентября 1955 года. Королев вместе с Исаниным лично руководили этими испытаниями. Семь пусков в Белом море прошли успешно. При этом были пущены три ракеты после длительного хранения. Пуски проводились в условиях недвижимой и подвижной лодки при скорости до 10 узлов и волнении до 2-3 баллов. На заключительный пуск в сентябре 1955 года были приглашены заместитель главкома Военно-Морского Флота (по кораблестроению. — Прим. авт.) адмирал Владимирский, маршал Неделин (заместитель министра обороны СССР по специальному вооружению и ракетной технике. — Прим. авт.), командующие флотами и флотилиями.
Процесс всплытия лодки, отброс крышки шахты, подъем ракеты , наконец, эффективный пуск в точно установленное время вызвали у всех гостей, находившихся на борту эсминца, бурные аплодисменты. Так было положено начало вооружению флота баллистическими ракетами дальнего действия».
Пуск баллистической ракеты Р-11ФМ стал первым из «первых разов», которых в жизни военного моряка-подводника Вадима Коробова будет еще четыре. Вторым «первым разом» для него стало участие в испытательных пусках первой отечественной крылатой ракеты морского базирования П-5. Их он проводил, уже дойдя до должности командира подводной лодки. После успешного пуска 10 сентября 1955 года многие члены экипажа Б-67 получили поощрения. Пошел на повышение и Коробов, в январе 1957 года став командиром модернизированной под новое оружие подлодки С-146. Вот как он сам рассказывает об этом: «Будучи старпомом на Б-67, серьезно взялся за изучение «баллистики». Тем более Королев несколько раз проговаривался, что уже готовится межконтинентальная ракета. Этими ракетами со временем планировалась оснастить и подводные лодки. Словом, я лично видел перспективы. А назначение на «сто сорок шестую» произошло без какого-либо предварительного разговора. Пришла шифровка: приказом главкома N ... назначен командиром С-146, убыть в Сормово на Волгу для приема лодки. Набрался смелости и дал телеграмму в ОКБ Королева, чтобы Сергей Павлович походатайствовал перед главнокомандующим ВМФ об отмене этого приказа, так как хочу продолжить службу на корабле с баллистическими ракетами. Ответа не последовало. Может, телеграмму просто-напросто не отправили с нашего узла связи. Пришлось ехать в Горький».
Знакомая ситуация, не правда ли? Когда-то, в 1944 году, вместо воюющего флота — в училище, теперь, тринадцать лет спустя — новая торпедная лодка вместо ракетной... Но приказ есть приказ, и капитан-лейтенант Вадим Коробов в который раз подчиняется ему. Подчиняется, чтобы вновь стать первопроходцем! И скорее всего, это неприятное для него на первый взгляд назначение было проявлением высочайшего доверия со стороны командования. На флоте совпадений не бывает — бывают не сразу понятные закономерности. И раз Коробову доверили лодку с новейшим оружием, которой предстояло первой выйти на его испытания, значит, в штабах понимали: показал себя с лучшей стороны на предыдущих пробных пусках — покажет и на этих. И не ошиблись.
И снова цитата из интервью адмирала Вадима Коробова: «Где-то в апреле 1957 г., месяца два спустя после моего прибытия в Горький, приходит приглашение в ОКБ-52. Сразу же выезжаю в Реутов, где находилось конструкторское бюро Челомея. Разговор с Владимиром Николаевичем начался с того, что главный конструктор показал мне французский журнал, где на цветной вкладке была изображена П-5 (наше секретная ракета!) в продольном разрезе. Кстати, Челомей листал журнал с каким-то особым удовлетворением. Мол, смотрите, лодка еще только собирается стрелять этой ракетой, а французы уже вот как хорошо ценят мою работу. А потом пошли "новостроечные" будни, затем лодку в доке перегнали на Белое море. Встали в Северодвинске к стенке 402-го завода (впоследствие и ныне предприятие по строительству атомных подводных лодок - В.У.). План летно-конструкторских испытаний сломался сразу после того, как с полигона привезли макет ракеты. Выяснилось, что он не влезает в контейнер. Ох, и кляли мы после этого инженеров. Пришлось авральным порядком демонтировать внутреннюю часть контейнера, срубать нержавеющую сталь. Заводская бригада (а это 30 человек) полтора месяца работала на лодке. В море вышли только в ноябре».
Если говорить точнее, то работы по доведению пускового контейнера до нужного размера затянулись до 5 ноября, и было понятно, что откладывать первый пуск невозможно: нужно успеть до зимы. И так на испытания 20 ноября лодка вышла в сопровождении портовых ледоколов: никто не знал, не поменяется ли резко ледовая обстановка, а запуск ракеты нужно было совершить кровь из носу! «Уже стоял блинчатый лед. И хотя движению он пока не мешал, мы торопились, — вспоминает Вадим Коробов. — Пуск состоялся вечером. Боялись, что от удара струи газов по прочному корпусу повредятся перепонки у личного состава 10-го отсека. Моряки ватой уши позатыкали, мы датчики поставили, но обошлось. Ракета пошла. Где-то минуту-полторы мы видели светящийся стартер. Потом он исчез, а телеметрия показала, что П-5 «сошла с дистанции» и упала в море. Вместо положенных 350 она пролетела 35-40 км. Экипаж сработал правильно. Неполадки были в ракете. Но причины срыва до меня не доводились. Поэтому и сейчас не могу назвать их. В отличие от Королева, который во время испытаний Р-11ФМ в 1955-56 годах на каждый пуск выходил в море, Челомей попрощался с нами у стенки, пожелал удачи — и стал ждать результатов».
Неудача больно ударила по программе испытаний: их заморозили, а подлодка зазимовала в 402-м заводе в Молотовске. «С весны до глубокой осени 1958 года продолжались летно-конструкторские испытания, — продолжает свой рассказ адмирал Вадим Коробов. — А с началом ледостава на Белом море С-146 перешла на Северный флот (губа Оленья) для проведения государственных испытаний П-5. И с каждым новым стартом (а их было порядка пятидесяти) ракета все более обретала свои боевые качества. Недостатки со временем устранялись, особенно в системе управления. Автопилоту задавалась не только дальность по времени полета, но и высота по барометрическому датчику. Но даже на Белом море у Архангельска может быть одно давление, а на другой стороне, то есть у Кольского полуострова, — совсем иное. Учесть это все сразу невозможно, а ракета идет на цель в зависимости от введенных данных о давлении в месте пуска. Именно после многочисленных стрельб с С-146 решили отказаться от барометрического датчика высоты. Так вскоре появился комплекс П-5Д с радиометрическим датчиком высоты.
Но однажды все результаты испытаний могли быть погребены на дне Баренцева моря. По вине моего механика при погружении на перископную глубину лодка неожиданно провалилась. А внизу порядка сотни метров. «Под килем 50... 15... 10 метров!» — от таких докладов сердце разрывалось. «5 метров», — только тогда «эска» остановилась, а потом ее резко бросило вверх. Лодка вылетела на поверхность до киля и легла на бок. Во втором отсеке выплеснуло электролит, всех подбросило... Но вроде серьезных повреждений не было. Ракета цела. Если бы ни контейнер для ракет, С-146 могла бы перевернуться. Глубина не приняла нас только благодаря конструкции лодки».
Однако подлодка осталась цела, пуски завершились успешно, и 19 июня 1959 года крылатая ракета морского базирования П-5 была принята на вооружение советского ВМФ. Командир С-146 по итогам всех испытаний получил свой первый боевой орден — орден Красной Звезды. А уже через два месяца новоиспеченного орденоносца — вот они, причуды флотских решений! — вернули на подлодку Б-67. На ней Вадим Коробов получил свой третий «первый раз»: под его командованием лодка осуществила первый в мире подводный залп баллистической ракеты.
Первый пуск баллистической ракеты С-4.7 с Б-67, который лодка осуществила в августе 1959 года, оказался неудачным. Хотя все датчики показали, что старт состоялся, ракета осталась стоять в шахте и пошла на взлет только после всплытия лодки и открытия шахтной крышки, перепугав и подводников, и наблюдателей на опытовом корабле «Аэронавт». После этой неудачи на подлодке и сменился командир — на нее вернулся Коробов. Но и его первый подводный старт оказался неудачным.
Еще одна цитата из интервью Вадима Коробова: «14 августа 1960 г. выходим на вторую стрельбу. Для меня стрельба из-под воды, естественно, первая. Погружение. Я в боевой рубке, Кирток в центральном посту. Командую: «Заполнить шахту!» И тут — удар, лодку встряхнуло. Подвсплываем под крышку рубки, пытаемся автоматикой открыть крышку. Но крышку заклинило. Несколько попыток — бесполезно. Удалось только вручную открыть. Всплываем, выбегаю на мостик. Ракета в шахте, работают гироприборы. Но ... «голова» ракеты раздавлена с четырех сторон. Что делать? Можно через нижний лаз забраться в шахту под двигатель, открыть механический клапан и стравить воздух из баллона. Тогда ракета в полной безопасности. Обратился за помощью к конструкторам, которые вышли на стрельбу. Те недоуменно посмотрели на меня: «Под сопло? Вадим Константинович, мы же не дураки...». Пришлось построить личный состав ракетной боевой части. Тут желающие выполнить рискованную операцию нашлись. Полез старшина 1-й статьи из старослужащих. Другой моряк ему помогал. К сожалению, забыл их фамилии. Будем честны: парни совершили подвиг. Более того, сохранив ракету, мы узнали причину аварии, а это, как выяснилось, элементарное нарушение технологии. По крышке шахты проходит труба, через которую воздух выходит в цистерну при заполнении шахты водой. Труба оказалась выше крышки. Обычный заводской брак! Когда крышку закрывали, то трубу передавило. Значит, изменились проходное сечение и давление воды при заполнении верхнего уровня шахты. Вода и раздавила «голову» ракеты».
И только 10 сентября 1960 года с борта Б-67 состоялся первый в СССР успешный подводный старт баллистической ракеты. Вспоминает Вадим Коробов: « с глубины 30 метров при скорости лодки в 3,2 узла. Из начальства у меня на борту находился лишь председатель комиссии капитан 1 ранга Кирток. Многие уже не верили в успех. В производство ракета С-4,7 не пошла из-за малой дальности полета, но она дала толчок дальнейшим исследованиям. В Северодвинске уже серийно строились дизельные лодки 629-го проекта, которые вскоре были модернизированы под ракеты Р-21, стартующие из-под воды и имеющие дальность до 1.400 км».
В сентябре 1961 года капитан II ранга Вадим Коробов второй раз ушел с подлодки Б-67 — и на этот раз уже навсегда. Подводник стал слушателем Военно-морской ордена Ленина академии (нынешний Военный учебно-научный центр ВМФ «Военно-морская академия имени Адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова»), которую и закончил в 1964 году, а в 1965-м стал командиром модернизированной атомной ракетной подводной лодки К-33. На ней капитан I ранга Вадим Коробов пережил свой четвертый «первый раз»: под его командованием в июне 1967 года атомная субмарина впервые в стране выполнила подводный залп всем своим боезапасом — тремя баллистическими ракетами Р-21.
Последний, пятый «первый раз» контр-адмирал Вадим Коробов пережил в 1976 году. Тогда под его командованием тактическая группа в составе ракетного подводного крейсера К-171 (командир — капитан I ранга Эдуард Ломов) и охранявшей его многоцелевой подводной лодки К-469 (командир — капитан II ранга Виктор Урезченко) совершила уникальный переход с Северного на Тихоокеанский флот южным путем — вокруг мыса Горн. За 80 суток субмарины ни разу не всплыли на поверхность — только при выходе из баз в Гремихе и Западной Лице и при входе в базу в Вилючинске, в общей сложности чуть больше сотни миль из общего расстояния в неполных 22 тысячи!
За этот беспримерный переход шестеро офицеров-подводников, в том числе и контр-адмирал Вадим Коробов, 25 мая 1976 года были удостоены звания Героя Советского Союза. Высокая награда стала высшим признанием заслуг бывшего соловецкого юнги, отдавшего всю свою жизнь российскому флоту. Вадим Коробов оставался на службе до 14 июля 1989 года — то есть ровно 46 лет! За это время он успел пройти все ее ступеньки — от юнги и курсанта до командующего соединениями подводных лодок, а в отставку он вышел в звании адмирала, с должности адмирал-инспектора ВМФ Главной инспекции МО СССР. К этому времени его черный морской китель украшали «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, орден Ленина, орден Октябрьской Революции, орден Красного Знамени, два орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-й степени (награда к 40-летию Победы) и 15 медалей.
А как же судьба, которая подарила Вадиму Коробову такую замечательную возможность — пять раз в жизни стать первооткрывателем? Никакой судьбой это не решалось! Все это — его собственная заслуга. Чего же еще заслуживает тот, кто вот так сформулировал свое офицерское кредо: «Мне думается, что сущность воинской офицерской службы в том и состоит, что человек, принявший на себя эту нелегкую обязанность, выполняет ее на совесть, видит в ней содержание своей жизни, находит в своем труде высшее моральное удовлетворение. Если же нет, если он служит «от» и «до», то он просто зарабатывает на жизнь. Но существовать так, честное слово, скучно»…
Адмирал, Герой Советского Союза Вадим Коробов
С Вологодчины — на Архангелогородчину
«Будущий Герой Советского Союза, легендарный адмирал рос не по годам серьезным мальчишкой …» — наверное, так начинался бы этот рассказ, если бы его писали лет тридцать-сорок назад. Но мы не будем так начинать свою историю. Потому что о детстве будущего вице-адмирала известно до обидного мало. Что именно? Что родители его были, как указывалось в документах, служащими, что родился он в Вологде, а детство провел в Виноградовском районе Архангельской области. Точнее, в детские годы Вадика Коробова этот район назывался иначе — Березниковским. А Виноградовским он стал только в 1940 году, получив свое имя в честь активного участника Гражданской войны и одного из создателей Северо-Двинской военной флотилии — Павлина Виноградова. Он погиб в 1918 году в бою под деревней Шидрово, которая через десяток лет оказалась в составе новообразованного Березниковского района.
Именно так и объясняется загадочная на первый взгляд фраза из официальной биографии Вадима Коробова: «В детские годы жил в Виноградовском районе Архангельской области, учился в Березниковской средней школе». Березники — райцентр, который так и не переименовали вместе с районом. И в поселковой школе, которая нынче называется МБОУ Березниковская средняя школа, по сей день гордятся одним из самых знаменитых своих выпускников. В 2015 году на 1 сентября в школе состоялось открытие мемориальной доски в честь вице-адмирала Коробова: чтобы ее ученики помнили, как говорится на школьном сайте, «о славных подвигах героев, простых солдат и именитых адмиралов». Но тогда, в начале 1930-х, никто и подумать не мог, кто именно из березниковских учеников станет всесоюзной знаменитостью…
Судя по всему, в Березники Вадим Коробов попал лет двух-трех от роду — точнее без архивных материалов не установить. Район был создан в 1929 году, и скорее всего, родителей будущего адмирала перевели сюда «на укрепление», обеспечивая новообразованную администрацию опытными кадрами из других регионов — обычная советская практика. А дальше — обыкновенная судьба обыкновенного мальчишки, родившегося во второй половине двадцатых годов. Небогатое детство, районная школа-семилетка, а потом — война.
Юнга, не попавший на войну
Вадик Коробов встретил Великую Отечественную четырнадцатилетним подростком: ни на фронт пойти, ни в училище попасть. Так и промаялся бы в тылу, дожидаясь своего призыва, который попадал как раз на самый конец войны…
Все изменило создание на Соловецких островах знаменитой школы юнгов. Да-да, именно так, в старой, дореволюционной орфографии это слово и писалось в приказе Главкома ВМФ Николая Кузнецова от 25 мая 1942 года «О создании школы юнгов ВМФ». Тем самым строптивый главком как бы подчеркивал преемственность соловецкой школы по отношению к ее предшественникам — Кронштадтского училища морских юнгов, созданному Петром I в 1707 году, появившейся век спустя Школы юнгов при Штурманском училище российского флота и возрожденной в 1910 году Кронштадтской школы юнгов.
В таких землянках, построенных своими руками,
жили юнги из первого набора Соловецкой школы
жили юнги из первого набора Соловецкой школы
В первый набор курсантов Соловецкой школы юнгов Вадим Коробов не попал — и скорее всего, не по возрасту. Годами он вполне подходил: в кузнецовском приказе был пункт 3, согласно которому школу полагалось «укомплектовать юношами комсомольцами и не комсомольцами в возрасте 15-16 лет, имеющими образование в объеме 6-7 классов, исключительно добровольцами через комсомольские организации в районах по согласованию с ЦК ВЛКСМ». Зато попал во второй, самый небольшой — всего 1300 человек, среди которых оказался и 16-летний Вадим. В июле 1943 года, в разгар битвы на Курской дуге, Виноградовский райвоенкомат по представлению райкома комсомола направил его в Соловецкую школу юнгов — учиться радиоделу.
На занятиях в Соловецкой школе юнгов
О том, насколько выдающимся учеником он был, можно судить по двум следующим фактам. Первый: почти сразу после прибытия Коробова избрали комсоргом второй роты радистов. Второй: в июле 1944 года Коробова в числе лучших выпускников Соловецкой школы юнгов был направлен для дальнейшего обучения в только что освобожденный Ленинград в только что созданное Ленинградское военно-морское подготовительное училище. Казалось бы, полное крушение надежд! Вместо того, чтобы отправиться в самое пекло морских сражений, отстоять свободу страны, отомстить фашистам — снова за парту... Но Вадим Коробов очень рано понял, что значит приказ командира. И принялся штудировать учебники, готовясь стать уже не просто радистом на тральщике или эсминце, а офицером флота, будущим хозяином капитанского мостика. И этот путь он прошел на удивление быстро.
Старпом первой ракетной
Впрочем, почти наверняка курсанту Ленинградскго военно-морского подготовительного училища Вадиму Коробову это время показалось почти бесконечным. Пока он сидел за партой, кончилась война, вернулись — или не вернулись, что случалось, увы, чаще! — из боевых походов его однокашники по Соловецкой школе юнгов. А он все штудировал науки: в стандартный учебный курс «подготовишки» входили математика, физика, химия, литература и русский язык, история и география, иностранные языки, физкультура, военно-морское дело. А тут — опять с учебы на учебу: окончив в 1946 году подготовительное училище, Вадим Коробов сразу становится курсантом Высшего военно-морского ордена Ленина, Краснознаменного училища им. М. В. Фрунзе — первой и главной кузницы офицерских кадров советского военно-морского флота. И только в сентябре 1950 года — через семь лет после того, как военкомат направил его на службу! — лейтенант Коробов наконец-то попадает на военный корабль! Причем фактически он вернулся домой: новоиспеченного офицера распределили на Северный флот.
И тут оказывается, что учеба никуда не делась — просто она приняла другую форму! Наверное, именно это долгое «учебное» вхождение в службу и дало будущему вице-адмиралу одно из важнейших его умений — умение постоянно учиться и не чураться никаких новых знаний. Первые два года службы — с ноября 1950 года по ноябрь 1952 года — лейтенант Вадим Коробов был штурманом средней подводной лодки С-19 учебной бригады подводных лодок. Умения и навыки молодого офицера, а главное, то самое умение учиться самому и учить других быстро оценили командиры, и за месяц до нового 1953-го года Вадим Коробов стал курсантом класса командиров подводных лодок Высших специальные офицерские классы подводного плавания и противолодочной обороны при Учебном отряде им. С.М.Кирова.
В сентябре того же года старший лейтенант Вадим Коробов возвращается на свою подлодку С-19, но уже старшим помощником командира — до высшей должности на корабле ему остается всего одна ступенька. Но ее не так-то просто пройти: нужно набрать побольше опыта, послужить на разных лодках. И поэтому всего через пять месяцев, в феврале 1954-го получившего очередное звание капитан-лейтенанта Коробова направляют в Кронштадтскую военно-морскую базу. Там ему предстояло участвовать в доукомплектовании и обучении экипажа строящейся на ленинградском заводе №196 (ныне часть Адмиралтейских верфей) лодки Б-67 проекта 611.
Подводная лодка Б-67 в походе
Эта задача оказалась сложнее, чем казалось на первый взгляд. Пока старший лейтенант Коробов гонял своих подчиненных на однотипных подлодках, на самом верху принимали решение, какую из новых подлодок отвести под эксперименты с новейшим оружием — ядерными ракетами морского базирования. И решили, что это будет именно Б-67. Так что переводить лодку на буксире по Беломоро-Балтийскому каналу из Ленинграда в Молотовск (так в то время назывался нынешний Северодвинск) выпало именно старпому Коробову. Потому что командир подлодки капитан II ранга Федор Козлов, а также командир БЧ-2 — ракетной части — старший лейтенант Семен Бондин и 12 его подчиненных, матросов и старшин, отправились в командировку на полигон Капустин Яр. Им предстояло освоить новое оружие: первую советскую баллистическую ракету для подводных лодок Р-11ФМ, созданную в КБ Сергея Королева.
«Назревают новые дела»
Для молодого — всего-то 28 лет! — старпома все это было тайной за семью печатями. Вот как об этом рассказывал сам Вадим Коробов, уже вице-адмирал, в одном из своих последних интервью: «Когда меня, тогда капитан-лейтенанта, назначили старпомом на строящуюся торпедную (подчеркну особо) лодку Б-67 нового тогда проекта 611, я даже не мог догадываться, что уже есть правительственное решение о переоборудовании этого корабля для испытаний первой морской ракеты Р-11ФМ. Все держалось в секрете. Когда начали вырезать шахты для ракет, даже ничего не сказали. Лодка стояла в Молотовске на Белом море. Я понял, что назревают новые дела, только после того, как командира и еще нескольких членов экипажа отправили на заволжский полигон Капустин Яр, где начались «земные» испытания Р-11ФМ. Ну, а мне поручили принять под береговую казарму на выбор любой из бараков бывшего ГУЛАГа. Кругом «колючка», полы прогнившие, вода, крысы... Как бы сошлись две эпохи».
Примечательно, что эти две эпохи не впервые сходились в судьбе Вадима Коробова. Ведь Соловецкая школа юнгов тоже располагалась на территории Соловецких лагерей особого назначения — СЛОН. И прежде, чем переселиться в кельи Соловецкого монастыря, юнги жили в каркасных землянках — по 32 человека в каждой, на трехярусных нарах. Отапливались такие землянки буржуйками, а освещались коптилками — железными чернильницами с фитилями, пропитанными выдававшимся для смазки ботинок рыбьим жиром.
Какими бы трудными не были бытовые условия, в которых жил экипаж первой ракетной подлодки Советского Союза, работа над освоением субмарины шла полным ходом. 11 сентября 1955 года на Б-67 подняли военно-морской флаг, и в тот же день лодка была зачислена в состав 162-го отдельного дивизиона ремонтируемых подводных лодок Беломорской военно-морской базы. Три дня спустя, в ночь с 14 на 15 сентября на нее погрузили первый ракетный боезапас. А еще через сутки лодка впервые вышла в море — и сразу же на ракетные стрельбы.
Старт баллистической ракеты Р-11ФМ из шахты подводной лодки Б-67
Адмирал Вадим Коробов и после отставки скупо делился воспоминаниями о том, как прошел первый в мире морской пуск первой в мире баллистической ракеты для подводных лодок. Не слишком разговорчивы и другие участники испытаний. Но некоторое представление об атмосфере первых морских запусков дает цитата из книги воспоминаний академика Бориса Чертока «Ракеты и люди»: «Пришла пора выходить в море. Базой для первой ракетной подводной лодки был Северодвинск , в начале 1950-х годов еще именовавшийся Молотовском. В этом приморском городе было все необходимое: судостроительный завод, база для наземного хранения и испытаний ракет, база для экипажей подводных лодок и, самое главное, атмосфера «максимального благоприятствования» нашим работам. Для первых морских испытаний было подготовлено семь ракет. Они были оснащены новой морской системой управления. Испытательная и пусковая стартовые системы в морском исполнении «Сатурн-М» и «Доломит» были совместно с нами и НИИ-885 разработаны морскими институтами МНИИ-1 и НИИ-10 . Для контроля за полетом на берегу были установлены телеметрические приемные станции. Наблюдение и связь осуществлялись специальным кораблем. Бортовая передающая аппаратура телеметрии и контроля орбиты была смонтирована в неотделяющейся головной части и работала на щелевую антенну.
Отработка аварийного сброса ракеты с борта подводной лодки Б-67
Первый пуск ракеты Р-11 ФМ с подводной лодки был произведен в Белом море 16 сентября 1955 года. Королев вместе с Исаниным лично руководили этими испытаниями. Семь пусков в Белом море прошли успешно. При этом были пущены три ракеты после длительного хранения. Пуски проводились в условиях недвижимой и подвижной лодки при скорости до 10 узлов и волнении до 2-3 баллов. На заключительный пуск в сентябре 1955 года были приглашены заместитель главкома Военно-Морского Флота (по кораблестроению. — Прим. авт.) адмирал Владимирский, маршал Неделин (заместитель министра обороны СССР по специальному вооружению и ракетной технике. — Прим. авт.), командующие флотами и флотилиями.
Процесс всплытия лодки, отброс крышки шахты, подъем ракеты , наконец, эффективный пуск в точно установленное время вызвали у всех гостей, находившихся на борту эсминца, бурные аплодисменты. Так было положено начало вооружению флота баллистическими ракетами дальнего действия».
«… Убыть в Сормово на Волгу»
Пуск баллистической ракеты Р-11ФМ стал первым из «первых разов», которых в жизни военного моряка-подводника Вадима Коробова будет еще четыре. Вторым «первым разом» для него стало участие в испытательных пусках первой отечественной крылатой ракеты морского базирования П-5. Их он проводил, уже дойдя до должности командира подводной лодки. После успешного пуска 10 сентября 1955 года многие члены экипажа Б-67 получили поощрения. Пошел на повышение и Коробов, в январе 1957 года став командиром модернизированной под новое оружие подлодки С-146. Вот как он сам рассказывает об этом: «Будучи старпомом на Б-67, серьезно взялся за изучение «баллистики». Тем более Королев несколько раз проговаривался, что уже готовится межконтинентальная ракета. Этими ракетами со временем планировалась оснастить и подводные лодки. Словом, я лично видел перспективы. А назначение на «сто сорок шестую» произошло без какого-либо предварительного разговора. Пришла шифровка: приказом главкома N ... назначен командиром С-146, убыть в Сормово на Волгу для приема лодки. Набрался смелости и дал телеграмму в ОКБ Королева, чтобы Сергей Павлович походатайствовал перед главнокомандующим ВМФ об отмене этого приказа, так как хочу продолжить службу на корабле с баллистическими ракетами. Ответа не последовало. Может, телеграмму просто-напросто не отправили с нашего узла связи. Пришлось ехать в Горький».
Подлодка проекта 613, к которому относилась и С-146,
во время плавания во льдах
во время плавания во льдах
Знакомая ситуация, не правда ли? Когда-то, в 1944 году, вместо воюющего флота — в училище, теперь, тринадцать лет спустя — новая торпедная лодка вместо ракетной... Но приказ есть приказ, и капитан-лейтенант Вадим Коробов в который раз подчиняется ему. Подчиняется, чтобы вновь стать первопроходцем! И скорее всего, это неприятное для него на первый взгляд назначение было проявлением высочайшего доверия со стороны командования. На флоте совпадений не бывает — бывают не сразу понятные закономерности. И раз Коробову доверили лодку с новейшим оружием, которой предстояло первой выйти на его испытания, значит, в штабах понимали: показал себя с лучшей стороны на предыдущих пробных пусках — покажет и на этих. И не ошиблись.
И снова цитата из интервью адмирала Вадима Коробова: «Где-то в апреле 1957 г., месяца два спустя после моего прибытия в Горький, приходит приглашение в ОКБ-52. Сразу же выезжаю в Реутов, где находилось конструкторское бюро Челомея. Разговор с Владимиром Николаевичем начался с того, что главный конструктор показал мне французский журнал, где на цветной вкладке была изображена П-5 (наше секретная ракета!) в продольном разрезе. Кстати, Челомей листал журнал с каким-то особым удовлетворением. Мол, смотрите, лодка еще только собирается стрелять этой ракетой, а французы уже вот как хорошо ценят мою работу. А потом пошли "новостроечные" будни, затем лодку в доке перегнали на Белое море. Встали в Северодвинске к стенке 402-го завода (впоследствие и ныне предприятие по строительству атомных подводных лодок - В.У.). План летно-конструкторских испытаний сломался сразу после того, как с полигона привезли макет ракеты. Выяснилось, что он не влезает в контейнер. Ох, и кляли мы после этого инженеров. Пришлось авральным порядком демонтировать внутреннюю часть контейнера, срубать нержавеющую сталь. Заводская бригада (а это 30 человек) полтора месяца работала на лодке. В море вышли только в ноябре».
«Глубина не приняла нас»
Если говорить точнее, то работы по доведению пускового контейнера до нужного размера затянулись до 5 ноября, и было понятно, что откладывать первый пуск невозможно: нужно успеть до зимы. И так на испытания 20 ноября лодка вышла в сопровождении портовых ледоколов: никто не знал, не поменяется ли резко ледовая обстановка, а запуск ракеты нужно было совершить кровь из носу! «Уже стоял блинчатый лед. И хотя движению он пока не мешал, мы торопились, — вспоминает Вадим Коробов. — Пуск состоялся вечером. Боялись, что от удара струи газов по прочному корпусу повредятся перепонки у личного состава 10-го отсека. Моряки ватой уши позатыкали, мы датчики поставили, но обошлось. Ракета пошла. Где-то минуту-полторы мы видели светящийся стартер. Потом он исчез, а телеметрия показала, что П-5 «сошла с дистанции» и упала в море. Вместо положенных 350 она пролетела 35-40 км. Экипаж сработал правильно. Неполадки были в ракете. Но причины срыва до меня не доводились. Поэтому и сейчас не могу назвать их. В отличие от Королева, который во время испытаний Р-11ФМ в 1955-56 годах на каждый пуск выходил в море, Челомей попрощался с нами у стенки, пожелал удачи — и стал ждать результатов».
Подводная лодка С-146 на испытаниях крылатой ракеты П-5
Неудача больно ударила по программе испытаний: их заморозили, а подлодка зазимовала в 402-м заводе в Молотовске. «С весны до глубокой осени 1958 года продолжались летно-конструкторские испытания, — продолжает свой рассказ адмирал Вадим Коробов. — А с началом ледостава на Белом море С-146 перешла на Северный флот (губа Оленья) для проведения государственных испытаний П-5. И с каждым новым стартом (а их было порядка пятидесяти) ракета все более обретала свои боевые качества. Недостатки со временем устранялись, особенно в системе управления. Автопилоту задавалась не только дальность по времени полета, но и высота по барометрическому датчику. Но даже на Белом море у Архангельска может быть одно давление, а на другой стороне, то есть у Кольского полуострова, — совсем иное. Учесть это все сразу невозможно, а ракета идет на цель в зависимости от введенных данных о давлении в месте пуска. Именно после многочисленных стрельб с С-146 решили отказаться от барометрического датчика высоты. Так вскоре появился комплекс П-5Д с радиометрическим датчиком высоты.
Схема первой советской крылатой ракеты морского базирования П-5
Но однажды все результаты испытаний могли быть погребены на дне Баренцева моря. По вине моего механика при погружении на перископную глубину лодка неожиданно провалилась. А внизу порядка сотни метров. «Под килем 50... 15... 10 метров!» — от таких докладов сердце разрывалось. «5 метров», — только тогда «эска» остановилась, а потом ее резко бросило вверх. Лодка вылетела на поверхность до киля и легла на бок. Во втором отсеке выплеснуло электролит, всех подбросило... Но вроде серьезных повреждений не было. Ракета цела. Если бы ни контейнер для ракет, С-146 могла бы перевернуться. Глубина не приняла нас только благодаря конструкции лодки».
Первый подводный старт
Однако подлодка осталась цела, пуски завершились успешно, и 19 июня 1959 года крылатая ракета морского базирования П-5 была принята на вооружение советского ВМФ. Командир С-146 по итогам всех испытаний получил свой первый боевой орден — орден Красной Звезды. А уже через два месяца новоиспеченного орденоносца — вот они, причуды флотских решений! — вернули на подлодку Б-67. На ней Вадим Коробов получил свой третий «первый раз»: под его командованием лодка осуществила первый в мире подводный залп баллистической ракеты.
Первый пуск баллистической ракеты С-4.7 с Б-67, который лодка осуществила в августе 1959 года, оказался неудачным. Хотя все датчики показали, что старт состоялся, ракета осталась стоять в шахте и пошла на взлет только после всплытия лодки и открытия шахтной крышки, перепугав и подводников, и наблюдателей на опытовом корабле «Аэронавт». После этой неудачи на подлодке и сменился командир — на нее вернулся Коробов. Но и его первый подводный старт оказался неудачным.
Командир Б-67 капитан II ранга Вадим Коробов
Вадим Коробов за перископом
Еще одна цитата из интервью Вадима Коробова: «14 августа 1960 г. выходим на вторую стрельбу. Для меня стрельба из-под воды, естественно, первая. Погружение. Я в боевой рубке, Кирток в центральном посту. Командую: «Заполнить шахту!» И тут — удар, лодку встряхнуло. Подвсплываем под крышку рубки, пытаемся автоматикой открыть крышку. Но крышку заклинило. Несколько попыток — бесполезно. Удалось только вручную открыть. Всплываем, выбегаю на мостик. Ракета в шахте, работают гироприборы. Но ... «голова» ракеты раздавлена с четырех сторон. Что делать? Можно через нижний лаз забраться в шахту под двигатель, открыть механический клапан и стравить воздух из баллона. Тогда ракета в полной безопасности. Обратился за помощью к конструкторам, которые вышли на стрельбу. Те недоуменно посмотрели на меня: «Под сопло? Вадим Константинович, мы же не дураки...». Пришлось построить личный состав ракетной боевой части. Тут желающие выполнить рискованную операцию нашлись. Полез старшина 1-й статьи из старослужащих. Другой моряк ему помогал. К сожалению, забыл их фамилии. Будем честны: парни совершили подвиг. Более того, сохранив ракету, мы узнали причину аварии, а это, как выяснилось, элементарное нарушение технологии. По крышке шахты проходит труба, через которую воздух выходит в цистерну при заполнении шахты водой. Труба оказалась выше крышки. Обычный заводской брак! Когда крышку закрывали, то трубу передавило. Значит, изменились проходное сечение и давление воды при заполнении верхнего уровня шахты. Вода и раздавила «голову» ракеты».
И только 10 сентября 1960 года с борта Б-67 состоялся первый в СССР успешный подводный старт баллистической ракеты. Вспоминает Вадим Коробов: « с глубины 30 метров при скорости лодки в 3,2 узла. Из начальства у меня на борту находился лишь председатель комиссии капитан 1 ранга Кирток. Многие уже не верили в успех. В производство ракета С-4,7 не пошла из-за малой дальности полета, но она дала толчок дальнейшим исследованиям. В Северодвинске уже серийно строились дизельные лодки 629-го проекта, которые вскоре были модернизированы под ракеты Р-21, стартующие из-под воды и имеющие дальность до 1.400 км».
Первый залп и первая кругосветка
В сентябре 1961 года капитан II ранга Вадим Коробов второй раз ушел с подлодки Б-67 — и на этот раз уже навсегда. Подводник стал слушателем Военно-морской ордена Ленина академии (нынешний Военный учебно-научный центр ВМФ «Военно-морская академия имени Адмирала Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецова»), которую и закончил в 1964 году, а в 1965-м стал командиром модернизированной атомной ракетной подводной лодки К-33. На ней капитан I ранга Вадим Коробов пережил свой четвертый «первый раз»: под его командованием в июне 1967 года атомная субмарина впервые в стране выполнила подводный залп всем своим боезапасом — тремя баллистическими ракетами Р-21.
Подводная лодка К-33 на испытаниях
Последний, пятый «первый раз» контр-адмирал Вадим Коробов пережил в 1976 году. Тогда под его командованием тактическая группа в составе ракетного подводного крейсера К-171 (командир — капитан I ранга Эдуард Ломов) и охранявшей его многоцелевой подводной лодки К-469 (командир — капитан II ранга Виктор Урезченко) совершила уникальный переход с Северного на Тихоокеанский флот южным путем — вокруг мыса Горн. За 80 суток субмарины ни разу не всплыли на поверхность — только при выходе из баз в Гремихе и Западной Лице и при входе в базу в Вилючинске, в общей сложности чуть больше сотни миль из общего расстояния в неполных 22 тысячи!
Подводная лодка проекта 667Б, к которому относилась и К-171
Северный флот. Подводная лодка проекта 671, к которому
относилась и К-469, возвращается на базу
относилась и К-469, возвращается на базу
За этот беспримерный переход шестеро офицеров-подводников, в том числе и контр-адмирал Вадим Коробов, 25 мая 1976 года были удостоены звания Героя Советского Союза. Высокая награда стала высшим признанием заслуг бывшего соловецкого юнги, отдавшего всю свою жизнь российскому флоту. Вадим Коробов оставался на службе до 14 июля 1989 года — то есть ровно 46 лет! За это время он успел пройти все ее ступеньки — от юнги и курсанта до командующего соединениями подводных лодок, а в отставку он вышел в звании адмирала, с должности адмирал-инспектора ВМФ Главной инспекции МО СССР. К этому времени его черный морской китель украшали «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, орден Ленина, орден Октябрьской Революции, орден Красного Знамени, два орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-й степени (награда к 40-летию Победы) и 15 медалей.
А как же судьба, которая подарила Вадиму Коробову такую замечательную возможность — пять раз в жизни стать первооткрывателем? Никакой судьбой это не решалось! Все это — его собственная заслуга. Чего же еще заслуживает тот, кто вот так сформулировал свое офицерское кредо: «Мне думается, что сущность воинской офицерской службы в том и состоит, что человек, принявший на себя эту нелегкую обязанность, выполняет ее на совесть, видит в ней содержание своей жизни, находит в своем труде высшее моральное удовлетворение. Если же нет, если он служит «от» и «до», то он просто зарабатывает на жизнь. Но существовать так, честное слово, скучно»…
Комментариев пока нет
