Два Бугенвиля

25 февраля 1769 года вблизи Мадейры небольшой английский корабль Swallow («Ласточка»), возвращавшийся в Англию после кругосветного плавания, нагнал 26-пушечный фрегат под французским флагом Boudeuse («Ворчун»), также возвращавшийся из своей кругосветки. Корабли, как принято, обменялись приветствиями и встали на якоря в нескольких кабельтовых друг от друга.

В поисках информации

Английский капитан Филипп Картерет любезно сообщил, что будет рад принять у себя на борту французских офицеров. Капитан «Ворчуна» Луи Антуан де Бугенвиль послал вместо себя старшего офицера. Англичанин потом вспоминал, что гость выспрашивал у него все подробности, а глаза так и шарили по каюте. «Вначале я отнёс это на счёт врождённого любопытства французов, а потом заподозрил, что тут что-то неладное, и, сославшись на занятость, свернул беседу», — писал Картерет.

Ему было невдомёк, что «Ворчун» следовал за его «Ласточкой» от самой Батавии, заходил в те же порты, практически повторяя маршрут английского корабля. Возле одного острова, где французы намеревались пополнить запасы воды и дать передохнуть уставшей команде, они обнаружили обломок обшивки с надписью Swallow и фляжку с тем же названием. Решили, что корабль англичан потерпел здесь крушение. А поскольку остров был населён, как оказалось, людоедами, то французам оставалось лишь помолиться за души погибших. Однако теперь английский корабль, целый и невредимый, стоял на якоре рядом с ними и был полон важной информации. Её-то и пытался выудить прибывший на борт «Ласточки» французский офицер.

Англичане действительно провели большие исследования и сделали множество открытий. Но Картерет, чувствуя подвох, отвечал уклончиво, на прощание передал пакет с письмами во Францию, прихваченный из Южной Африки, и сувенир — туземную стрелу в презент французскому капитану. Тот так и не понял намёка: то ли к миру, то ли к войне.



На этой встрече кораблей отразились те отношения, что сложились между двумя недавно воевавшими странами после Парижского мира 1763 года: Англия, обобрав соседку, как говорят, до нитки, продолжала закреплять преимущество на океанских просторах, а «общипанная» на всех континентах Франция пыталась отыскать новые колонии в наименее исследованном Тихом океане. Особенно интересовались обе стороны таинственным и, согласно легендам, сказочно богатым Южным континентом. Вот почему так настойчив был в своих расспросах французский офицер: Бугенвиль поручил ему выудить у англичан всё что можно о Южном континенте, ведь король Людовик XV, наставлявший капитана, поручил найти именно эту землю.

Закрепить за короной!

15 ноября 1766 года из Нанта с экспедицией на борту вышел в море «Ворчун», через полгода в Рио-де-Жанейро к нему присоединилась «Звезда». Им суждено было стать участниками первой французской кругосветки. В экспедиции приняли участие учёные разных направлений: ботаник, астроном, инженер. И мореплаватели, и учёные проделали значительную работу. Ими были открыты уже частично известные и совсем неизвестные архипелаги: Большие Циклады (сегодняшнее имя — Новые Гебриды), Туамоту, множество островов из архипелагов Луизиады и других.

Неожиданно наткнулись на Соломоновы острова, ранее открытые, но потом потерянные испанцами. Самый большой остров назвали Бугенвиль, а рядом с островом появился пролив его имени. Исследования обогатили не только географию, но и астрономию с ботаникой. Эта кругосветка стала первой, проведшей подобные изыскания. И все равно не покидает ощущение, что научные исследования являлись второстепенным делом, а главными оставались поиск Южного континента и разведка новых колоний в Тихом океане. Недаром на каждом открытом острове Бугенвиль оставлял знак его принадлежности французской короне.

Во время посещения Таити в экипаж напросился туземец Аотуру, которому захотелось повидать новые земли. Когда пришли в Батавию (ныне индонезийская столица Джакарта), он все интересовался: «А Париж — такая же большая деревня?», — настолько поразило его воображение увиденное.



После возвращения экспедиции через 2 года и 4 месяца на родину в Париже только и было разговоров, что о ней. Бугенвиль возбудил во французах небывалый интерес к Тихому океану и особенно к его жемчужине — Таити. Немало этому способствовало появление в Париже уроженца острова Аотуру, который был воплощением человека природы. Париж вначале испугал его, потом поразил, а под конец стал доставлять массу удовольствия. Вежливый и обходительный, он всем пришёлся по душе. Сам Аотуру неожиданно пристрастился к опере и балету — видимо, это напоминало ему праздники на далёкой родине. После спектакля он любил заглянуть за кулисы, пообщаться с хорошенькими балеринами, а те души не чаяли в красавце таитянине. Тем не менее тоска по родине одолевала его, и, не пробыв в Париже и года, туземец запросился домой. Бугенвилю ничего не оставалось, как на свои средства снарядить корабль, обошедшийся ему в треть состояния, и отправить Аотуру домой. К несчастью, на корабль во время эпидемии была занесена оспа, Аотуру заразился и умер, так и не добравшись до своего волшебного Таити.

Через несколько лет похожая история повторилась в Англии: Джеймс Кук во второй своей кругосветке также привёз в Европу туземца. Но тот, пожив некоторое время в Лондоне, пристрастился к злачным местам, ничему путному не научился, в итоге был отправлен на родину попутным кораблём. Но там он уже не смог прижиться. Он стал чужим среди своих и умер в полном одиночестве.

По воле женщины

Другая случившаяся с Бугенвилем история была совсем иного рода — нежданно на его корабле оказалась женщина. Первой в мире представительницей прекрасного пола, совершившей кругосветное плавание, стала маленькая и очаровательная Жанна Барре. Переодевшись в мужской костюм, она под видом помощника ботаника Коммерсона попала на корабль. Вначале никто не заподозрил подвоха: «помощник» исправно служил, нередко оказывал помощь ботанику, страдающему от морской болезни, благо жили они в одной каюте. Первым своим острым глазом усмотрел в «помощнике» женщину Аотуру, обратившись к «нему» со словом «Aiene!», что на его языке означало «девушка». Вскоре о мистификации знали уже все члены экипажа. Когда новость дошла до Бугенвиля, гнев его был страшен. Но всё же добрый характер капитана пересилил. А Коммерсон признался, что он — давно вдовец, и нанятая им для сыновей гувернантка стала со временем его любовницей. Дети достаточно подросли, а Жанна не хотела отпускать его в плавание одного. Сердце капитана смягчилось окончательно, когда один из редких цветков, найденный в ходе экспедиции именно Жанной, был назван в честь Бугенвиля. Когда Бугенвиля однажды попросили рассказать о его многочисленных приключениях, он, взглянув на этот цветок, ответил: «Теперь вся моя надежда на посмертную славу в нём».



Бугенвиль прожил долгую и нелёгкую жизнь. После кругосветки воевал на стороне восставших против Англии молодых американских Штатов, при этом немало отличился. Во время Эпохи террора был арестован как ярый монархист, едва избежал гибели, но при Наполеоне Бонапарте он снова в чести — Луи Антуан стал сенатором и графом. Женился Луи поздно, в 52 года, на женщине по имени Флора, моложе на 20 лет (может, вспомнилась ему молоденькая Жанна из той кругосветки). В этом браке родились четыре сына. Старший Гиацинт (опять — цветок) пошёл по стопам отца: участвовал в двух кругосветных плаваниях, в одном из которых командовал кораблём. Во время посещения в 1825 году Сиднея именно он установил памятник Лаперузу. Дослужился Гиацинт до адмиральского звания. Заслуги Гиацинта много скромнее, чем у отца, но, так или иначе, его имя навсегда вписано в историю мореплавания рядом с именем Луи Антуана Бугенвиля.