60 лет с рождения Егора Летова: вечное наследие музыканта

Доходило до того, что в рамках проекта «Великие имена России» Летов попал в список претендентов на имя для омского аэропорта. В интернете можно найти видео, где Никита Михалков впервые слушает «Гражданскую оборону» и признается: «Если бы я знал это раньше, мне бы это помогло». Но его наследие все ещё остается слишком острым и не вписывается в официальные каноны.


Уже почти четыре десятилетия, с конца эпохи перестройки, Летов — часть нашей культуры. Независимо от того, как вы к нему относитесь, его влияние невозможно игнорировать. Его имя, как и сокращенные аббревиатуры «ГО» или «ГрОб», часто встречаются на стенах, а песни, такие как «Все идет по плану», стали неизменным элементом дворовых посиделок под гитару.


Изучая биографию и творчество Летова, понимаешь, что его жизнь была далеким от мейнстрима полетом в неизведанное. Обличив убогую реальность советской системы в своих ранних песнях, Летов вскоре перешел к более сложным и философским темам. Однако большинство продолжало видеть в нем лишь грубого панк-исполнителя.

Простота его мелодий обманчива, а тексты требуют внимательного и эрудированного слушателя, который способен разгадать все ссылки и отсылки. Летовская музыка стремится расширить границы восприятия, уводя слушателя в космос идей и образов. Следуя примеру Джима Моррисона с его призывом «Прорвись на другую сторону», Летов зовет слушателя вырваться за пределы обыденности и отправиться в бесконечный праздник, наполненный жизнью.



Слушая его голос, который раскатывается бархатным басом, люди часто представляли Летова мощным и грозным сибиряком, хотя в реальности он был худощавым интеллигентом с большими очками и вечными кедами.

Летов долгими месяцами развивал свой голос, крича в подушку, и многие другие его качества были результатом таких же усилий над собой. Будучи по природе наблюдателем, он сознательно взращивал в себе воинственность и конфликтность. Он воспринимал жизнь и творчество как битву («мы начали войну в 1984 году» — так он описывал ранние репетиции «Гражданской обороны»), а себя и друзей — как солдат.


Отец Летова был военным, а мать — невропатологом. Перед рождением Игоря (его настоящее имя) семья переехала из Семипалатинска в Омск. Там, в квартире на первом этаже хрущевки, Летов прожил почти всю свою жизнь и записал все свои альбомы.

Его детство не отличалось от жизни обычного советского школьника: собирание всевозможных вещиц и увлечение книгами. Однако необычным было наличие у него зарубежных пластинок, которые привозил старший брат Сергей, учившийся в академгородке и ставший позднее известным джазовым саксофонистом.


В детстве у Игоря были проблемы со здоровьем, он несколько раз переживал клиническую смерть.

В подростковом возрасте его посещали особые озарения, позволявшие ему постигать мир и самого себя. В один момент он осознал, что его личность — это набор пустых идей, а его истинное «я» — часть вселенной. И несмотря на все эпатажные выходки, Летов был человеком, стремившимся к духовному поиску.


Когда его брат обосновался в Москве, Игорь отправился к нему. Он поступил в строительное ПТУ, но вскоре бросил учебу ради погружения в мир столичного андеграунда, где Сергей был своим. Он посещал подпольные концерты, мастерские художников, изучал запрещенную музыку и литературу. Находился под влиянием Михаила Жукова, будущего барабанщика «Звуков Му», чьи уроки помогли Летову самостоятельно записывать барабанные партии для ранних альбомов «Обороны».


На одном из фото Игорь сидит рядом с композитором Софией Губайдулиной, внимательно слушая концерт. В 1983 году он впервые выступил на сцене, подыгрывая брату и пианисту Сергею Курехину на басу.

Через полтора года он вернулся в Омск. На первый взгляд, это решение выглядело странным, ведь столица предлагала больше возможностей для творчества, но в этом и проявилось истинное лицо Летова — героя, готового принять бой, где бы он ни находился.



Молодой Летов шокировал жителей Омска своим внешним видом и странными запросами, начиная от регги и заканчивая авангардным джазом.

После разочарования в московских снобах, Летов решил атаковать мир резкими, злыми панковскими песнями, хотя само слово «панк» было ему еще незнакомо. Его первый проект, «Посев», был скорее насмешкой (вдохновленной группой «ДК»), а название было вызовом советской власти. Под таким названием работало издательство, за литературу которого в СССР легко могли посадить.


Проблемы с законом не заставили себя ждать. Однако к этому времени группа уже носила название «Гражданская оборона», и в неё вошел новый друг Летова — Константин Рябинов. Игорь стал Егором Дохлым, а Рябинов превратился в Кузю УО (умственно отсталого), подчиняясь панковским законам.


Первым, кто заинтересовался записями «Обороны», стал местный КГБ. Счастливые от неожиданной находки, они принялись фабриковать дело против панков. Друзей вызывали на допросы, а на улицах их избивали. Дошло до того, что Летов решил свести счеты с жизнью и даже написал записку: «В моей смерти винить майора Мешкова». Однако план не реализовался, так как его положили в психиатрическую больницу, а Рябинова отправили в армию.


Советская власть, отправив Бродского в ссылку, «делала рыжему биографию», а посадив Летова в психушку, она «создавала» самого Егора — бесстрашного, безумного художника.

Чтобы не сойти с ума от воздействия нейролептиков, Егор ежедневно писал стихи и рассказы. На больничной койке он испытал опыт, позволивший ему увидеть, что его личность — это нечто отдельное и неуязвимое.


«После этого я понял, что я солдат. Я также осознал, что больше не принадлежу себе. И с тех пор должен действовать не так, как мне хочется, а так, как этого требует что-то выше меня», — писал Летов в автобиографии начала 90-х.


Досрочно выпущенный из больницы благодаря стараниям брата и родителей, Летов в начале 1986 года вступил в бой. Запуганные друзья боялись его, но все же нашлись те, кто поддержал его, например, Евгений Филатов или братья Лищенко из группы «Пик Клаксон». С их помощью Летов записал несколько песен и дал квартирный концерт для компании, не понявшей его (позже изданный как «Песни в пустоту»). Вскоре он устроил скандал на Новосибирском рок-фестивале 1987 года.


СССР уже вступал в эпоху перестройки, но омские чекисты не успевали за переменами и снова нацелились на Егора Дохлого. Ему грозила новая госпитализация, но он сбежал, взяв с собой Янку Дягилеву и Диму Кузьмина (Вадима), будущего лидера «Спинок мента» и «Черного Лукича».

Перед побегом Летов в одиночку записал пять магнитоальбомов: «Мышеловка», «Тоталитаризм» и другие. Вымышленный состав включал и майора Мешкова, которому посвящена песня «Лед под ногами майора» с предсказанием: «Пока мы есть, будет злой гололед. И майор поскользнется, майор упадет».



Летов превратил свои скитания в кампанию по распространению творчества. В каждом городе он устанавливал контакты с единомышленниками и отправлял им по почте кассеты. Так, без помощи СМИ, популярность «Обороны» распространилась по всей стране.

Почему же образованный поэт и музыкант, черпавший вдохновение у обэриутов, футуристов и соц-арта, стал известен в народе как певец для маргиналов? Ранняя «Оборона» звучала радикально даже по меркам 80-х, а её тексты могли шокировать. Нечитаемая грязь звука только добавляла панкам аутентичности, заставляя слушателей думать, что музыка записана в конспиративной квартире.


Советские люди видели в грязной записи недостаток, а не намеренный художественный прием. Панк-сообщество приняло это как вызов, а эстеты отвернулись. Интеллигенция не могла уловить смысл и не услышала главного — Летов был против системы, а не только против конкретных органов власти. Его война велась против общего тоталитарного мышления и жажды насилия в обществе.



Группа «Гражданская оборона» стояла особняком на рок-сцене. Летова приняли в Ленинградский рок-клуб, а его директором стал Сергей Фирсов, продюсер и начальник легендарной котельной «Камчатка». Однако Летов не стремился становиться частью этого круга. Жесткий и непримиримый, он не всегда находил общий язык даже с коллегами по сибирскому панку, предпочитая компании только двух людей — Леонида Федорова («АукцЫон») и Леонида Сойбельмана («Не ждали»).

«Их круг резко отличался от всех наших рокеров. Пусть немного самобытные, но это были интеллектуалы, а говорили они об искусстве, книгах и кино, а не о пиве», — вспоминал Федоров.

Летов держался на дистанции даже от западных панк-легенд. Однажды знаменитый продюсер Стив Альбини, работавший с Nirvana, выразил желание поработать с «Обороной». Егор ответил, что может предложить ему только место басиста, а к управлению звуком никого не подпустит.

Летов всегда был единственным творцом «Обороны». Исключением был Кузя УО, единственный, кто мог быть назван его соавтором.



«Я был человеком, доводящим каждую идею до абсолюта. Я буквально хватал людей за грудки, пытаясь что-то доказать», — вспоминал Летов.

На этой почве часто возникали споры с друзьями. Он возглавил не только «Оборону», но и всё сибирское панк-движение, создав «ГрОб-студию» — студию в хрущевке, где были записаны десятки альбомов разных групп и проектов, таких как Янка Дягилева, «Коммунизм», «Спинки мента», а также проект «Инструкция по выживанию», где Летов исполнял их песни.

Однако вскоре это сообщество распалось, а сам Летов начал терять себя. Популярность «Обороны» достигла пика, и Егор решил, что группа себя исчерпала. Он усиливал ярость в своей музыке, и к 1989 году, с выходом «Армагеддон-попс», атмосфера альбомов стала совершенно беспросветной.


На концертах царила анархия, фанаты разрушали квартиры, где играл Летов.

Страна рушилась, и Летов порой не знал, как дальше шокировать публику, когда реальность стала более мрачной, чем его песни.

Его настроение того времени выражает песня «Мертвый сезон»: «Как убивали – так и будут убивать, как запрещали – так и будут запрещать», а также «Ни разу не бывало, чтоб не правил террор, история не знает, чтоб хоть раз была свобода». Тогда возникает вопрос: есть ли смысл бороться?

Последний альбом ранней «Обороны» – «Русское поле экспериментов» – подвел её к грани. Весной 1990 года, после прощального концерта в Таллине, Летов распустил группу.



Летов пытался найти смысл после распада группы. Он бродил по лесам, пока его не укусил энцефалитный клещ. Решив, что не будет лечиться, он месяц лежал дома с высокой температурой. Так родился альбом «Прыг-скок» (1990).

На грани жизни и смерти Летов всегда находил нечто подлинное. «Только умирая, человек становится честным», — пел он. В интервью он говорил: «Люди слишком любят жизнь, чтобы быть по-настоящему живыми».

Альбом «Прыг-скок» показал нового Летова. Мягкие, проникновенные мелодии, которые ранее тонули в гитарном шуме, вышли на передний план. Первая песня «Про дурачка», спетая акапельно, шокировала фанатов.

Главной темой альбома стало детство. Герои детских сказок и фантазий, такие как солнечный зайчик или ёжик в тумане, служат противоядием от ужасов взрослого мира.


«Гражданская оборона» казалась похороненной, и Летов придумал новое название — «Егор и опи***невшие», чтобы оградить музыку от коммерческого использования.

Три года спустя он выпустил, пожалуй, лучший альбом в своей карьере — «Сто лет одиночества».


«Жизнь на грани» — это клише рок-н-ролла, но Летов жил так не ради адреналина, а чтобы выйти за пределы бытия. На этом пути были алкоголь, стимуляторы

и философия Кастанеды. Среди созданных шедевров были и трагедии: самоубийство Дмитрия Селиванова и гибель Янки Дягилевой. Некоторые обвиняли Летова в её смерти, говоря, что он довел её своим мрачным радикализмом.


Летов знал, что за всё надо платить, не только деньгами. «Сто лет одиночества», возможно, был его лучшей работой, но цена оказалась высокой — потеря друзей и части души.

Перенеся духовность Барретта и калифорнийскую психоделию на суровую почву России, Летов создал музыку, которую нужно не только слушать, но и проживать. Но альбом, несмотря на красоту, остался не понятым — как и сам Летов.


После падения СССР Летов решил, что спасение не в индивидуализме, а в утверждении коммунистических ценностей. Он заявил, что всегда боролся не против идеи коммунизма, а против её искаженного воплощения, сравнивая себя с Андреем Платоновым.


В конце 1993 года он встал на сторону национал-большевиков, примкнув к Лимонову и Дугину. В тот период он выступал с пламенными речами, грезил о борьбе, но ограничился созданием движения «Русский прорыв».

В то время «Оборона» попала на Центральное ТВ. В программе «Программа А» было показано выступление группы и интервью Летова, где он сделал ряд резких заявлений.


Хотя политическая активность Летова сошла на нет после выборов 1996 года, репутация радикала ещё долго сопровождала его. Но он не возражал.


В 1997 году он выпустил два альбома: «Солнцеворот» и «Невыносимая легкость бытия», которые критики проигнорировали. Это была новая «Оборона», с цифровым звуком и массивной «стеной» из десятков гитар и синтезаторов. Позже записи были доработаны и переизданы как «Лунный переворот» и «Сносная тяжесть небытия».


Новые песни были о безнадежной борьбе. Герой знает, что обречен, но идет вперед, потому что в этом и есть жизнь.

Родина, о которой пел Летов, была не реальной Россией, а неким мифом, где живет «разгибающий спину народ». Его родина возрождалась, когда Россия шла на дно. В песне «Собаки» эта страна «взмывает в небо», хотя на земле по-прежнему «мертвый сезон».


В 2000 году, во время гастролей в Израиле, Летов крестился в Иордане без священника. «Я вернулся к личному спасению», — заявил он на пресс-конференции.


Эти изменения привели к созданию дилогии «Долгая счастливая жизнь» и «Реанимация». Альбом «Звездопад» (2002), где Летов исполнял советские песни, стал неожиданным поворотом. Он показал, как «ГО» смогли адаптировать музыку той эпохи без намека на иронию.

Его работы начала 2000-х, наконец, были замечены СМИ, когда выросшие фанаты Летова, работавшие в прессе, начали популяризировать его творчество.



В 2007 году «Оборона» выпустила свой последний альбом «Зачем снятся сны?». Летов знал, что это конец. 19 февраля 2008 года музыкант умер во сне от сердечной недостаточности.

Его уход кажется своевременным. Представляя альбом, он говорил, что почти не является человеком, к чему всегда стремился.

Летов признался, что ни одна его запись не была сделана «из доброты», но последний альбом был наполнен мирной мудростью. Финальная песня «Осень» с рефреном «никто не проиграл» передает главный посыл: все мы — победители. Летов ушел, но оставил за собой светлый след.


Он не стремился к «долгой счастливой жизни», как и не хотел превращаться в то, что он критиковал. Ему удалось избежать этой судьбы и остаться в памяти таким, каким его знали и любили.