На uCrazy 15 лет 4 месяца
Почему утонул «Одесский пароход»
Я , конечно, понимаю, что ТВ приличные люди не смотрят, но премьеру Одесского парохода, я думаю, с интересом ждали все - Жванецкий в сценаристах, обойма известных актёров, то -сё....
Я завершил просмотр на 15-й минуте и пошел запивать сэмом гадостное послевкусие. Вот наткнулся на рецензию, где Саша Халдей очень точно описал, в том числе , и мои ощущения от фильмы...
Хто-нить еще пытался смотреть ЭТО ? Мож кому понравилось.....
Под Новый год анонс новой кинокомедии «Одесский пароход», снятой режиссёром Сергеем Урсуляком по мотивам произведений Михаила Жванецкого, разогнал ожидания публики до невероятной высоты. И сам режиссёр по фильму «Ликвидация» известен как мастер подачи одесской фактуры, и состав артистов звёздный и по тому же фильму известный, и автор интермедий и текстов давно стал живым классиком. Всё это давало основания для больших надежд и создавало интригу.
Однако, как по моему мнению, так и судя по многочисленным откликам зрителей, фильм вызвал большое разочарование. После серии искрометных и динамичных советских комедий, сделанных в условиях «тоталитарной совковой цензуры», снятый в условиях вольной воли фильм оказался банановой коркой, на которой поскользнулись создатели и воплотители. Фильм получился откровенно натужный и вызывающий скорее зубную боль, чем сочувствие и смех.
Понятно, авторы ставили задачу воплотить мягкий лиризм и ностальгию по добрым наивным временам с задачей выполнения идеологического заказа на умеренный, но чётко читаемый антисоветизм. Без этой приправы ни один фильм о советском времени не имеет шанса увидеть свет.
Но проблема в том, что оказалось возможным собрать в кучу массу талантов и всем вместе сделать провальную вещь. Судьба «Ликвидации» или «Иронии судьбы» «Одесскому пароходу» явно не светит. Его не то что пересматривать не будут — его досмотреть до конца многие не смогли, об этом говорят отзывы многих моих знакомых, которые переключили фильм после первых 10−15 минут просмотра.
Многим не понравился откровенный стёб выросших и получивших бесплатное образование создателей над временем, которое уже не может постоять за себя и упрекнуть во лжи. Сцены с плохой телефонной связью и ЧП в самолёте так явственно не соответствуют реальности того времени, что зритель чувствует себя соучастником чего-то постыдного. Он стесняется смеяться над этими сценами.
На самом деле это сейчас опасно летать на самолётах, а тогда как раз всё было вполне надёжно. Те, кто тогда жил и летал, подтвердят. Система гражданской авиации по уровню квалификации лётного состава и качеству работы техников не вызывала никаких страхов и аэрофобии. Это сейчас летать — что играть в русскую рулетку. Но авторы не смеются над нынешним временем. Весь их сарказм нацелен туда, в свою советскую молодость и своё прошлое. Зачем? Денег не хватает? Или ума?
Сцена с телефонным разговором тоже доведена до абсурда ради усиления смеха. У молодых реально возникает впечатление, что «в совке по батареям перестукивались». Да, наверное, были проблемы со связью, сейчас их не меньше, но проблемы эти были довольно редкие, и они были обусловлены тем уровнем технического прогресса, что был во всём мире, а не нашей отсталостью и криворукостью.
Жванецкий сконструировал вымышленную ситуацию, но в кино она стала типажом, обобщением картинки реальности. Все должны были узнать там себя — но почему-то никто не узнал. Положа руку на сердце, телефоны тогда работали вполне нормально.
Сцена с яблоками так сильно переиграна, что из комедии превращается в сцену бытового насилия над ребёнком. Так много там агрессии и так мало мягкого юмора.
Про сцену с участием Михаила Ефремова даже разных мнений не отмечено — все отметили откровенно угнетающее её воздействие и неприязнь к актёру, известному как своим бытовым пьянством, так и своей ненавистью к России во все её исторические времена.
Но даже те сцены, в которых было можно прочесть мягкую иронию и лирику, сняты с разрывами в темпе, с провалами прямо по ходу сюжета. Между репликами — пустоты, сбои темпа, провалы ритма. Нет ощущения единого действия, вместо этого наспех сшитые отдельные фразы и реплики.
Актёрам играть явно тяжело, хотя они так профессиональны, что им, казалось бы, по плечу создавать динамику без монтажных склеек. Не было у них настроя, не было симпатии к героям. Вдохновения не было, как говорили когда-то в СССР.
Отдельной грустью воспринимаются откровенно глумливые сцены с хором, символом советской системы, замшелость и престарелость которой всячески подчёркивали тоскливые и немного свирепые лица поющих. Карикатурность усиливало выпяченное демонстрирование одинаковых орденов — намёк на брежневские атрибуты и возведение этого образа в символ эпохи.
Герои всех сюжетов — какие-то зощенковские типы, провинциальные мещане, либо немного кретины, либо алкоголики, либо аморалы. Весь фон соткан так, что молодняк верит: какое счастье, что они не родились в те кошмарные времена. Если даже современники так их рисуют, радуясь, что они закончились, то как им можно не верить?
Понятно, что пароход одесский, но герои там всесоюзные. Либо тупые нарьянмарцы, либо похотливые кавказцы, либо полукриминальные зубные врачи, либо вечно пьяные пролетарии, либо туповатые руководители. Если это все, что увидели творцы фильма в творчестве Жванецкого, — грош им цена.
И на этом фоне в толпе маразматичной родни молодые люди пытаются создать своё счастье, безнадёжность которого уже показана на примерах более старших героев.
Лучшей сценой фильма стали заключительные кадры разбора декораций. Вся это квазисоветская реальность — вымысел создателей от начала до конца. Понятно, что хотели показать ностальгию по общему доброму времени. Но ведь только что это время оплевывали с ног до головы, сделав из него карикатуру. Как же нам поверить в симпатию создателей?
Да, нельзя упрекать актёров, что за деньги они способны на любую низость. От актёров нелепо требовать морали. Актёр — это пустая форма, в которую содержание наливает режиссёр. Сегодня он играет героя, завтра злодея. Профессия учит в каждом образе находить отталкивающие и симпатичные черты. Ругать актёра можно лишь за незнание системы Станиславского и неумение перевоплощаться. Моральный облик актёра лучше не трогать, чтобы не разочароваться во всём человечестве.
Но то, что получалось в свое время у Жванецкого, не получилось у создателей фильма. Жванецкий мог быть необъективным, но не был злым, а фильм получился необъективным и со злостью. Смех и юмор утратили снисходительность и симпатию к героям и превратились в глумливый лживый стёб. В пасквиль. Система Станиславского не сработала: ничего симпатичного в героях и во времени актёры изобразить не смогли. Они их не любят, что и показали во всей красе, хотя, несомненно, Урсуляк ставил иную задачу.
Да, Жванецкий не случайно молчал в фильме на фоне разбора декораций старой Одессы. Его фигура была не просто грустной — она была трагической. Его Одессу уничтожили не современники, её уничтожили он сам и ему подобные. Те, кто писал, и те, кто смеялся над написанным.
Жванецкий был вместе со страной, в высмеивании которой он так здорово преуспел. Думал, что борется с недостатками, а получается, помог уничтожить свой дом. Который, несомненно, по-своему любил. Любил? Он не хотел так, но так получилось. И это уже его личная трагедия.
Будучи человеком умным, он, вероятно, это понимает. Но никогда не скажет вслух. Ибо это означать отречься от самого себя — того, который и стал знаменитым благодаря разрушительной силе своего сатирического таланта. Отречься и покаяться. Но не может этого сделать Михал Михалыч. Не по силам ему. И потому так безнадёжна, так грустна и опустошена его походка, так просителен его взгляд к потомкам. Возможно, я не прав, но мне хочется видеть в этом прощальном взгляде просьбу о прощении.
Откровенная политическая конъюнктура Урсуляка и вовсе убивает его как художника. Эта плакатно-лозунговая мораль в стиле кота Леопольда в финале фильма свидетельствует о вырождении режиссуры до уровня агиток. Фильм делали наспех, веря, что текстовый материал, известный наизусть всей стране, спасёт провалы игры и режиссуры. Не спас. Фильм стал неудачным капустником в исполнении профессиональных, но равнодушных актёров.
«Одесский пароход» не поплыл, он затонул под Новый год, как «Титаник». Только тот тонул под звуки корабельного оркестра, а этот — под оливье и сельдь под шубой. Как корабль назовешь — так он и поплывет.
Ушло время для добрых и талантливых кинокомедий. Пришла эпоха злых и циничных деляг, утративших свой талант в погоне за деньгами, которые не пахнут. Оказалось, бывает, что пахнут — позором и утратой того, что не измеряется в деньгах — любви и уважения. Лучше бы этот фильм не делали.
Впрочем, положительный эффект от этого фильма есть. Это в большинстве своём негативная реакция зрителей. Это у них осталось ещё в душе что-то святое и просто чувство меры и реальности.
Жванецкий любил говорить: «Либо наша жизнь станет лучше, либо мои произведения будут бессмертными». Жизнь не стала лучше, а шутки Жванецкого уже давно не смешат так, как раньше. Вообще не смешат. Протухли.
Наоборот — именно сегодня на фоне того глубокого декаданса, в котором находится современная русская культура, понимаешь, что юмором Жванецкого тогда над всей страной и народом смеялась та «элита», которая в итоге и пришла к власти. Уже тогда было это разделение. И все, кто надо, его понимал, и скармливал народу это бесконечное шоу Райкина — Петросяна.
Наоборот — с развалом Союза мы потеряли себя, свою историю, свою сферу влияния в мире, веру в идеалы, на место чести и совести нашей эпохи пришли дельцы, а шедевров за последние тридцать лет, в отличие от «тоталитарного» Советского Союза, российская культура так и не создала — ни в кинематографе, ни в литературе, ни в живописи, нигде.
Что может нынешний российский кинематограф противопоставить «Иронии судьбы», «Своему среди чужих», «Сталкеру» — «Солярису» и десяткам других шедевральных фильмов? Ничего, только собственную бессмысленную, но кичливую пустоту.
И зачем тогда та «свобода»? Смотреть на кривлянья эстрадного ЛГБТ по всем главным ТВ-каналам в новогоднюю ночь и на туповатые бесконечные «ёлки»? И таки разве это жизнь? Грустно молчит Жванецкий… грустно…
Предателей нигде не любят, а когда человек предал самого себя, свою молодость и своё время, то он жалок и ничтожен. Именно об этом говорит фильм «Одесский пароход», и в этом оказалась его главная миссия. Это единственный пароход, о котором никто не будет жалеть, что он утонул. Туда ему и дорога. А вот нам стоит задуматься о своём спасении.
5 января 2020
Александр Халдей
Однако, как по моему мнению, так и судя по многочисленным откликам зрителей, фильм вызвал большое разочарование. После серии искрометных и динамичных советских комедий, сделанных в условиях «тоталитарной совковой цензуры», снятый в условиях вольной воли фильм оказался банановой коркой, на которой поскользнулись создатели и воплотители. Фильм получился откровенно натужный и вызывающий скорее зубную боль, чем сочувствие и смех.
Понятно, авторы ставили задачу воплотить мягкий лиризм и ностальгию по добрым наивным временам с задачей выполнения идеологического заказа на умеренный, но чётко читаемый антисоветизм. Без этой приправы ни один фильм о советском времени не имеет шанса увидеть свет.
Но проблема в том, что оказалось возможным собрать в кучу массу талантов и всем вместе сделать провальную вещь. Судьба «Ликвидации» или «Иронии судьбы» «Одесскому пароходу» явно не светит. Его не то что пересматривать не будут — его досмотреть до конца многие не смогли, об этом говорят отзывы многих моих знакомых, которые переключили фильм после первых 10−15 минут просмотра.
Многим не понравился откровенный стёб выросших и получивших бесплатное образование создателей над временем, которое уже не может постоять за себя и упрекнуть во лжи. Сцены с плохой телефонной связью и ЧП в самолёте так явственно не соответствуют реальности того времени, что зритель чувствует себя соучастником чего-то постыдного. Он стесняется смеяться над этими сценами.
На самом деле это сейчас опасно летать на самолётах, а тогда как раз всё было вполне надёжно. Те, кто тогда жил и летал, подтвердят. Система гражданской авиации по уровню квалификации лётного состава и качеству работы техников не вызывала никаких страхов и аэрофобии. Это сейчас летать — что играть в русскую рулетку. Но авторы не смеются над нынешним временем. Весь их сарказм нацелен туда, в свою советскую молодость и своё прошлое. Зачем? Денег не хватает? Или ума?
Сцена с телефонным разговором тоже доведена до абсурда ради усиления смеха. У молодых реально возникает впечатление, что «в совке по батареям перестукивались». Да, наверное, были проблемы со связью, сейчас их не меньше, но проблемы эти были довольно редкие, и они были обусловлены тем уровнем технического прогресса, что был во всём мире, а не нашей отсталостью и криворукостью.
Жванецкий сконструировал вымышленную ситуацию, но в кино она стала типажом, обобщением картинки реальности. Все должны были узнать там себя — но почему-то никто не узнал. Положа руку на сердце, телефоны тогда работали вполне нормально.
Сцена с яблоками так сильно переиграна, что из комедии превращается в сцену бытового насилия над ребёнком. Так много там агрессии и так мало мягкого юмора.
Про сцену с участием Михаила Ефремова даже разных мнений не отмечено — все отметили откровенно угнетающее её воздействие и неприязнь к актёру, известному как своим бытовым пьянством, так и своей ненавистью к России во все её исторические времена.
Но даже те сцены, в которых было можно прочесть мягкую иронию и лирику, сняты с разрывами в темпе, с провалами прямо по ходу сюжета. Между репликами — пустоты, сбои темпа, провалы ритма. Нет ощущения единого действия, вместо этого наспех сшитые отдельные фразы и реплики.
Актёрам играть явно тяжело, хотя они так профессиональны, что им, казалось бы, по плечу создавать динамику без монтажных склеек. Не было у них настроя, не было симпатии к героям. Вдохновения не было, как говорили когда-то в СССР.
Отдельной грустью воспринимаются откровенно глумливые сцены с хором, символом советской системы, замшелость и престарелость которой всячески подчёркивали тоскливые и немного свирепые лица поющих. Карикатурность усиливало выпяченное демонстрирование одинаковых орденов — намёк на брежневские атрибуты и возведение этого образа в символ эпохи.
Герои всех сюжетов — какие-то зощенковские типы, провинциальные мещане, либо немного кретины, либо алкоголики, либо аморалы. Весь фон соткан так, что молодняк верит: какое счастье, что они не родились в те кошмарные времена. Если даже современники так их рисуют, радуясь, что они закончились, то как им можно не верить?
Понятно, что пароход одесский, но герои там всесоюзные. Либо тупые нарьянмарцы, либо похотливые кавказцы, либо полукриминальные зубные врачи, либо вечно пьяные пролетарии, либо туповатые руководители. Если это все, что увидели творцы фильма в творчестве Жванецкого, — грош им цена.
И на этом фоне в толпе маразматичной родни молодые люди пытаются создать своё счастье, безнадёжность которого уже показана на примерах более старших героев.
Лучшей сценой фильма стали заключительные кадры разбора декораций. Вся это квазисоветская реальность — вымысел создателей от начала до конца. Понятно, что хотели показать ностальгию по общему доброму времени. Но ведь только что это время оплевывали с ног до головы, сделав из него карикатуру. Как же нам поверить в симпатию создателей?
Да, нельзя упрекать актёров, что за деньги они способны на любую низость. От актёров нелепо требовать морали. Актёр — это пустая форма, в которую содержание наливает режиссёр. Сегодня он играет героя, завтра злодея. Профессия учит в каждом образе находить отталкивающие и симпатичные черты. Ругать актёра можно лишь за незнание системы Станиславского и неумение перевоплощаться. Моральный облик актёра лучше не трогать, чтобы не разочароваться во всём человечестве.
Но то, что получалось в свое время у Жванецкого, не получилось у создателей фильма. Жванецкий мог быть необъективным, но не был злым, а фильм получился необъективным и со злостью. Смех и юмор утратили снисходительность и симпатию к героям и превратились в глумливый лживый стёб. В пасквиль. Система Станиславского не сработала: ничего симпатичного в героях и во времени актёры изобразить не смогли. Они их не любят, что и показали во всей красе, хотя, несомненно, Урсуляк ставил иную задачу.
Да, Жванецкий не случайно молчал в фильме на фоне разбора декораций старой Одессы. Его фигура была не просто грустной — она была трагической. Его Одессу уничтожили не современники, её уничтожили он сам и ему подобные. Те, кто писал, и те, кто смеялся над написанным.
Жванецкий был вместе со страной, в высмеивании которой он так здорово преуспел. Думал, что борется с недостатками, а получается, помог уничтожить свой дом. Который, несомненно, по-своему любил. Любил? Он не хотел так, но так получилось. И это уже его личная трагедия.
Будучи человеком умным, он, вероятно, это понимает. Но никогда не скажет вслух. Ибо это означать отречься от самого себя — того, который и стал знаменитым благодаря разрушительной силе своего сатирического таланта. Отречься и покаяться. Но не может этого сделать Михал Михалыч. Не по силам ему. И потому так безнадёжна, так грустна и опустошена его походка, так просителен его взгляд к потомкам. Возможно, я не прав, но мне хочется видеть в этом прощальном взгляде просьбу о прощении.
Откровенная политическая конъюнктура Урсуляка и вовсе убивает его как художника. Эта плакатно-лозунговая мораль в стиле кота Леопольда в финале фильма свидетельствует о вырождении режиссуры до уровня агиток. Фильм делали наспех, веря, что текстовый материал, известный наизусть всей стране, спасёт провалы игры и режиссуры. Не спас. Фильм стал неудачным капустником в исполнении профессиональных, но равнодушных актёров.
«Одесский пароход» не поплыл, он затонул под Новый год, как «Титаник». Только тот тонул под звуки корабельного оркестра, а этот — под оливье и сельдь под шубой. Как корабль назовешь — так он и поплывет.
Ушло время для добрых и талантливых кинокомедий. Пришла эпоха злых и циничных деляг, утративших свой талант в погоне за деньгами, которые не пахнут. Оказалось, бывает, что пахнут — позором и утратой того, что не измеряется в деньгах — любви и уважения. Лучше бы этот фильм не делали.
Впрочем, положительный эффект от этого фильма есть. Это в большинстве своём негативная реакция зрителей. Это у них осталось ещё в душе что-то святое и просто чувство меры и реальности.
Жванецкий любил говорить: «Либо наша жизнь станет лучше, либо мои произведения будут бессмертными». Жизнь не стала лучше, а шутки Жванецкого уже давно не смешат так, как раньше. Вообще не смешат. Протухли.
Наоборот — именно сегодня на фоне того глубокого декаданса, в котором находится современная русская культура, понимаешь, что юмором Жванецкого тогда над всей страной и народом смеялась та «элита», которая в итоге и пришла к власти. Уже тогда было это разделение. И все, кто надо, его понимал, и скармливал народу это бесконечное шоу Райкина — Петросяна.
Наоборот — с развалом Союза мы потеряли себя, свою историю, свою сферу влияния в мире, веру в идеалы, на место чести и совести нашей эпохи пришли дельцы, а шедевров за последние тридцать лет, в отличие от «тоталитарного» Советского Союза, российская культура так и не создала — ни в кинематографе, ни в литературе, ни в живописи, нигде.
Что может нынешний российский кинематограф противопоставить «Иронии судьбы», «Своему среди чужих», «Сталкеру» — «Солярису» и десяткам других шедевральных фильмов? Ничего, только собственную бессмысленную, но кичливую пустоту.
И зачем тогда та «свобода»? Смотреть на кривлянья эстрадного ЛГБТ по всем главным ТВ-каналам в новогоднюю ночь и на туповатые бесконечные «ёлки»? И таки разве это жизнь? Грустно молчит Жванецкий… грустно…
Предателей нигде не любят, а когда человек предал самого себя, свою молодость и своё время, то он жалок и ничтожен. Именно об этом говорит фильм «Одесский пароход», и в этом оказалась его главная миссия. Это единственный пароход, о котором никто не будет жалеть, что он утонул. Туда ему и дорога. А вот нам стоит задуматься о своём спасении.
5 января 2020
Александр Халдей
Комментарии1
