«Московский план» НКВД

Всего по городу на нелегальное положение были переведены 43 работника центрального аппарата НКВД, 28 сотрудников Управления НКВД Московской области; 11 оперработников УНКВД должны были осуществлять руководство 85 агентурными группами, охватывающими 269 человек из агентурно-осведомительной сети. Оперативник имел на связи двух-трех агентов-групповодов, каждый из которых в свою очередь имел выход на двух-четырех агентов или осведомителей. Для самостоятельного действия московскими чекистами было создано 22 резидентуры с охватом 73 человек. Кроме того, для индивидуальных действий были проинструктированы и оставались в Москве и области 334 человека из агентурно-осведомительной сети УНКВД.

Таким образом, по состоянию на 3 ноября 1941 года Управление НКВД Московской области подготовило для деятельности в оккупированной столице и Подмосковье 676 человек, из них 553 предстояло действовать непосредственно в городе. Из общего числа московских подпольщиков 241 человек был ориентирован на сбор разведывательной информации, 201 — на совершение диверсий, 81 — на совершение актов возмездия, остальные 153 человека занимались бы распространением листовок и провокационных слухов.

Вся агентурно-осведомительная сеть была проинструктирована на самостоятельные действия в случае потери связи. Оперативный состав, переведенный на нелегальное положение, и часть агентуры обеспечивались продовольствием на 2—3 месяца.

Главным резидентом-нелегалом, которому поручалось руководить всем московским подпольем, стал начальник контрразведывательного управления НКВД СССР комиссар госбезопасности 3 ранга Петр Васильевич Федотов. Опытный агентурист, Федотов хорошо знал столичную агентурную сеть, был лично знаком с наиболее крупными источниками. Однако это таило в себе и огромный риск — возможный захват спецслужбами противника фигуры такого масштаба, как Федотов, стал бы для них грандиозной удачей. Обсуждался также вариант с оставлением в городе в качестве главного руководителя подполья начальника Особой группы Павла Судоплатова, имевшего большой практический опыт нелегальной работы, но эта идея не нашла поддержки у наркома Лаврентия Берии.

Комиссар госбезопасности 3 ранга Федотов П.В.

Под началом Федотова должны были функционировать несколько самостоятельных нелегальных резидентур, часть из которых оставалась непосредственно в городе, а остальные – на оккупированной территории Московской области. Руководителями резидентур также назначались высокопоставленные сотрудники Лубянки: начальник контрразведывательного отдела УНКВД Московской области 26-летний капитан госбезопасности Сергей Федосеев, начальник Экономического управления НКВД СССР старший майор госбезопасности Павел Мешик и старший майор госбезопасности Виктор Дроздов, прибывший с Украины.
В частности, агентурной сети Мешика следовало организовывать диверсии на транспортных объектах Москвы. Дроздову и его людям поручалось проведение дезинформационной работы в оккупированном городе. Незадолго до начала Московской битвы он был устроен на работу в качестве заместителя управляющего аптечным хозяйством города.
Дроздов должен был войти в доверие к немцам, для чего сразу после оккупации города он передал бы им партию медикаментов. Открывшиеся возможности в немецкой администрации предполагалось использовать для дезинформации противника и распространения листовок.

В Москве и области были подготовлены явочные квартиры, склады с оружием, боеприпасами, взрывчатыми и зажигательными веществами, горючим, продовольствием, а также явочные пункты под видом мелких мастерских, магазинов, парикмахерских, где должны были ремонтироваться радиоаппаратура, оружие и изготавливаться спецсредства для оперативных групп. Все группы были снабжены тщательно укрытыми мощными переносными радиопередающими и радиовещательными станциями.
Участники оперативно-боевых и диверсионно-разведывательных групп, а также одиночки снабжались необходимыми документами прикрытия, были устроены на работу или работали в качестве владельцев кустарных мастерских, торговых палаток, аптек, преподавателей, артистов, шоферов, сторожей, служителей церкви и т.п. Семьи подпольщиков эвакуировались в глубь страны.
Была проделана колоссальная работа по оформлению новых паспортов на вымышленные имена. Особое внимание уделялось подготовке оправдательных документов о причинах, побудивших конкретных лиц остаться в оккупированной Москве. С этой целью изготовлялась фиктивная переписка с родственниками, которая легендировалась по всем правилам почтовых отправлений. В кратчайшие сроки были изъяты, уничтожены или заново переписаны многие домовые книги.



Для каждой оперативной группы и одиночек были тщательно отработаны задания, способы связи и пароли, проведены занятия по стрелковому делу, осуществлению диверсий, террористических актов возмездия, по психологии поведения на допросах в случае задержания и ареста. С радистами периодически проводились учебные сеансы радиосвязи. Здания и объекты, которые могли бы быть использованы немцами, изучались участниками спецгрупп для возможного проведения диверсионно-террористических актов.

Только по линии работы Особой группы на нелегальное положение переводились 243 человека, из которых было сформировано 36 групп с оперативно-боевыми, диверсионными и разведывательными задачами. 78 человек были подготовлены для индивидуального осуществления разведывательных, диверсионных и террористических мероприятий.

Особые надежды руководители Лубянки связывали с обособленной агентурной группой, в которую вошли известный композитор, автор знаменитой песни «Полюшко-поле» Лев Константинович Книппер, немец по происхождению, и его жена, проживавшие на Гоголевском бульваре. Родная сестра Книппера Ольга Чехова давно жила в Германии и имела широкие связи в правительственных кругах рейха. По замыслу чекистов это обстоятельство могло бы способствовать Льву Константиновичу в создании хороших позиций в оккупационной администрации, которые затем предполагалось использовать для проведения индивидуальных актов возмездия против руководителей фашистской Германии, вплоть до самого Гитлера — в случае если бы они появились в захваченной Москве.

Задание аналогичного характера имел и агент НКВД под псевдонимом «Тиски», происходивший из дворянской семьи, — инженер по образованию, отличный спортсмен. По мнению разработчиков операции, его фигура должна была привлечь внимание немцев, тем более что мать агента была осуждена к 8 годам за связь с сотрудниками германского посольства в Москве. Ему ставилась задача внедриться в спортивные и молодежные фашистские организации и добиться в них руководящего положения для последующего совершения крупного террористического акта. С этой целью «Тиски» прошел специальную подготовку.



К акту возмездия против немецкого командования была подготовлена агентурная группа из четырех человек во главе с агентом «Свистуном», представлявшая собой ансамбль оригинального эстрадного жанра. Планировалось, что во время выступления перед оккупантами женщина-жонглер, жонглирующая боевыми гранатами, закамуфлированными под небольшие поленья, забросает ими зрительный зал.
Эта и другие акции были разработаны главным «мозговым центром» Особой группы Михаилом Маклярским. Ему же принадлежит замысел самой известной и результативной операции советских органов госбезопасности периода Великой Отечественной войны под кодовым названием «Монастырь», которая позже трансформировалась в операции «Курьеры» и «Березино». Этот незаурядный и талантливый человек после окончания войны посвятил себя творческой деятельности, став автором сценария культового кинофильма советской эпохи «Подвиг разведчика».
На проведение террористических актов возмездия и диверсий были ориентированы и другие силы органов госбезопасности.

Так, на территории Измайловского лесопарка и в прилегающих к нему районах предстояло действовать диверсионной группе агента «Ивана». Из 10 ее участников четверо — старые большевики-подпольщики и бывшие красные партизаны, имевшие реальный опыт подпольной работы, остальные — учащаяся молодежь. Для этой группы в лесном массиве было заложено 125 кг тола в шашках, 48 литровых бутылок с зажигательной смесью.

Серьезные задачи по проведению боевой и диверсионной работы в Москве и ее окрестностях ставились перед отрядом под кодовым названием «Три Р», которому предстояло осуществлять взрывы и поджоги энергомагистралей, железнодорожных сооружений, складов, общественных зданий, занимаемых противником под штабы, а также нарушать связь. Отряду также поручалось проводить теракты над отдельными представителями высшего командного состава германской армии и изменниками Родины, перешедшими на сторону врага. Причем следует особо отметить, что теракты могли осуществляться только с санкции руководства НКВД в каждом отдельном случае.

Отряд имел на вооружении 60 бомб различных образцов, 2 стреляющие авторучки с 6 зарядами, 200 кг тола, 26 ручных гранат, 25 патронов с отравленными пулями, 33 пистолета, а также яды и наркотические вещества. Для нужд отряда выделялось 500 тысяч рублей . Его руководитель наделялся самыми широкими полномочиями, в том числе имел право лично уничтожать предателей, трусов и нарушителей чекистской дисциплины, если бы таковые оказались в рядах отряда. В случае невозможности продолжать действия в городе и отсутствия связи с Центром руководитель должен был вывести своих бойцов в Подмосковье, вооружить их оставленным в тайнике оружием и перейти к активной партизанской борьбе.

Уникальная террористическая группа из четырех человек под названием «Лихие» была создана чекистами из бывших воспитанников Болшевской трудкоммуны НКВД, в прошлом уголовных преступников. Ее руководителем стал агент «Марков» – бывший уголовник, грабитель. Группа была ориентирована на совершение терактов в отношении офицеров германской армии.
Добровольно изъявили желание остаться в Москве агенты НКВД «Альфред» и «Арбатская» – муж и жена. Причем «Альфред» был лицом духовным. Супружескую пару, получившую название «Семейка», также предполагалось использовать по линии террора.



Для проведения диверсионной и террористической работы были подготовлены агентурные группы «Рыбаки», «Белорусы», «Дальневосточники», «Старики», «Преданные», в состав которых вошли кадровые чекисты, бывшие командиры Красной Армии, решившие остаться в оккупированной столице. Руководитель группы «Дальневосточники» агент «Леонид», бывший партизан, имевший опыт подпольной деятельности в тылу японцев, привлек к работе жену и 17-летнего сына. В задачу группы входило проведение диверсий на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте.
Помимо чисто диверсионно-террористических мероприятий на Лубянке придавали важное значение приобретению позиций в немецкой администрации и спецслужбах в целях добывания разведывательной информации. Чекисты исходили из того, что легендирование некоторых агентов следовало строить на мнимом наличии в Москве антисоветских групп и остатков контрреволюционных монархических организаций, услугами которых могли воспользоваться немецкие спецслужбы и оккупационная администрация.

Одной из таких фигур, на которую могли обратить свой взор оккупанты, по замыслу сотрудников НКВД, должен был стать профессор МГУ, видный советский искусствовед и библиофил Алексей Алексеевич Сидоров. Он был известен немецкой разведке еще до Первой мировой войны, когда находился на стажировке в Германии, его знали в искусствоведческих кругах Берлина и Лейпцига. Все эти обстоятельства чекисты рассчитывали использовать для внедрения Сидорова в оккупационную администрацию.

Бывший офицер царской армии, старый и проверенный агент НКВД под псевдонимом Лекал, оставался в тылу противника с заданием разведывательного характера. Для успешного его выполнения Лекал, по рекомендации чекистов, женился на дочери бывшего владельца «Прохоровской мануфактуры», располагающей большими связями среди сотрудников германского посольства в Москве и белой эмиграции. В случае возвращения жене фабрик Лекал должен был управлять ими и занять соответствующее общественное положение, возможности которого следовало использовать в интересах советских органов безопасности.
Для этих же целей оставался в Москве и агент НКВД «Строитель», инженер-железнодорожник по профессии, бывший крупный предприниматель, дворянин, располагавший обширными связями в верхах белой эмиграции. Предполагалось, что «Строитель» организует проектно-строительное акционерное общество и добьется видного общественного положения. В целях завоевания доверия у оккупантов он по заданию органов НКВД уже в период вражеской осады города сгруппировал вокруг себя пораженчески настроенных интеллигентов для «организованной встречи немецких войск».
В немецком тылу для разведработы оставались и агент «Кавказский» – бывший офицер царской армии, крупный московский коммерсант – и его жена, известный врач-гинеколог, обладавшая солидными связями в Берлине. Жена «Кавказского» открыла бы частную клинику, а сам он вместе с братьями восстановил бы существовавший до революции торговый дом, акционированный совместно с немцами. Эти учреждения предполагалось использовать для укрытия подпольщиков-нелегалов.



На проведение разведывательной работы были ориентированы также и другие старые и опытные агенты Лубянки: скульптор «Уралов», журналист, профессор литературы и бывший агент царской охранки «Шорох», видный театральный деятель «Семенов», жена немецкого барона, расстрелянного в 1918 году, «Евгеньева», бывший подполковник царской армии «Мефодий» и многие другие.
В связи со сложившимся угрожающим положением на подступах к Москве в октябре 1941 года Управлением особых отделов НКВД СССР была проведена подготовка к осуществлению диверсионных актов в зданиях и на объектах, которые могли бы быть использованы немцами для размещения войск и в административных целях. В соответствии с «Московским планом» для дистанционного управления уничтожением объектов создавались три подпольные минные станции. Одна из них располагалась недалеко от площади Маяковского в недостроенном здании на месте нынешнего кукольного театра Сергея Образцова, другая – в колокольне церкви в Рогожском поселке, третья – в подвале школы № 79 на Арбате.

Важная роль отводилась сотруднице разведывательного управления НКВД А. Камаевой-Филоненко, которая под видом активистки баптистской общины координировала использование закамуфлированных взрывных устройств. Ей по особому сигналу поручалось привести в действие мощные взрывные устройства, которые предполагалось заложить в местах возможного появления главарей фашистской Германии и командования вермахта.

Из числа оперативных работников НКВД, милиции, военнослужащих инженерно-саперных частей, истребительных батальонов и войск НКВД были сформированы спецгруппы общим количеством 281 человек, которым в случае захвата Москвы противником предписывалось осуществить взрывы и поджоги гостиниц, зданий министерств и ведомств, универмагов, Центрального телеграфа и Почтамта, военных академий, Дома Правительства, Колонного зала Дома Союзов, ряда крупных жилых зданий, тюрем, Большого театра, храма Василия Блаженного, зданий ЦК ВКП(б).
Выполнение задания должно было начаться по приказу заместителя наркома внутренних дел Богдана Кобулова, переданного по телефону командирам групп, или по письменным предписаниям за подписью первого заместителя начальника Управления особых отделов НКВД СССР Соломона Мильштейна. В случае создания обстановки, когда не могло быть уверенности в получении приказа вышеназванными способами, руководителям групп следовало осуществить взрывы по распоряжению командиров воинских частей, ответственных за оборону данных районов столицы. Следует отметить, что уничтожение зданий, имеющих историческое значение, таких как Большой театр или храм Василия Блаженного, могло произойти только в случае реального проведения на данных объектах совещаний или иных мероприятий немецкой оккупационной администрацией и командованием вермахта.



Подлежали уничтожению и объекты жизнеобеспечения Московского Кремля. Так, силами Управления коменданта Кремля во главе с генерал-майором Спиридоновым были заминированы: Правительственная АТС, Кремлевская АТС, водонасосная и тепловая станции, электроподстанция и бомбоубежище.

Наряду с мерами непосредственно органов госбезопасности по подготовке к действиям в оккупированной Москве Комиссией по проведению специальных мероприятий в составе заместителя наркома внутренних дел СССР Ивана Серова, секретаря МГК ВКП(б) Георгия Попова, секретаря МК Бориса Черноусова, начальника Управления НКВД Московской области Михаила Журавлева и начальника Главного военно-инженерного управления НКО СССР Леонтия Котляра был подготовлен список из 1.119 предприятий, заводов и фабрик Москвы и Московской области, подлежащих взрыву, порче или поджогу в случае вступления в столицу частей вермахта. При этом 412 предприятий, имевших оборонное значение или частично работавших на оборону, предполагалось полностью уничтожить путем подрыва. Остальные 707 заводов и фабрик подлежали механической порче и поджогу.

До 10 октября 1941 года на все объекты предписывалось доставить необходимое количество взрывчатки, зажигательных средств и детонаторов. Были определены персоналии исполнителей, конкретные места минирования. В Плане проверки готовности спецмероприятий по районам Москвы обращалось внимание руководителей на то, что «все мероприятия следует провести продуманно, без шума и поспешности». Для профессионального исполнения подрывов зданий и сооружений в распоряжение НКВД СССР была переведена большая группа специалистов по геологоразведочным и взрывным работам. Особое внимание уделялось минированию здания Гознака, дабы не допустить захвата противником образцов чистых советских официальных бланков.

После разгрома немецких войск под Москвой и перемещения линии фронта на запад Государственный Комитет Обороны по предложению НКВД СССР принял решение разминировать все московские городские объекты, а специалистов военно-саперного дела передать в Красную Армию, взяв у них подписки о неразглашении. Однако районные тройки по проведению спецмероприятий сохранялись. Еще некоторое время продолжали оставаться заминированными объекты в Дмитровском, Кунцевском, Лопасненском, Ленинском, Подольском, Серпуховском и Красногорском районах Московской области….

P.S.: Конечно же эту информацию стоит рассматривать со значительной долей скептицизма. Что вы думаете об этом ?