Супер-партизан.

Работая в штабе, А. Герман рвался к более «практической работе»! И ему доверили небольшой отряд. В сентябре 1941 года он был направлен в немецкий тыл, основная задача — разведка, уничтожение немцев и диверсии на коммуникациях. Первоначально численность отряда составляла около 100-150 бойцов. К лету 1942 года успехи отряда, командирский талант и хозяйственные способности Германа привели к тому, что на его базе была сформирована кадровая партизанская бригада, численность её возросла до 2500 человек, зона боевых действий распространилась на большую часть территории Порховского, Пожеревицкого, Славковичского, Новоржевского, Островского и других районов Псковской области.

«Впервые в партизанской практике Германом рядом с базой был создан стационарный аэродром, прорублена просека в лесу, оборудована полоса и инфраструктура для приема тяжелых транспортных самолетов, выставлены посты оповещения и зенитные расчёты. Проблема снабжения и связи с "большой землей" была решена. Несколько попыток поднять истребительную авиацию на перехват партизанских самолетов закончились атаками (захватить аэродром, конечно, было нереальной задачей) на нефтяную базу в городе Порхов и авиасклады в поселке Пушкинские Горы, в результате были уничтожены все расходные запасы горючего, боеприпасов и прочего. Полк оказался небоеспособным и не смог выполнять боевые задачи на фронте. За партизан могли и поругать, а вот за такие последствия можно реально "загреметь". Командир полка люфтваффе это отчётливо понимал. И самолеты в "лес" летали регулярно.
Впрочем, Герману этого показалось мало. В ходе одной из вылазок была обнаружена проходившая недалеко от базы "торфяная" узкоколейная железная дорога с брошенным на ней впопыхах при отступлении подвижным составом — паровозами, вагонами и платформами. Дорога вела к линии фронта, причём по самым глухим топям и болотам (собственно, там торф и добывается). Была одна незадача — участок узкоколейки проходил по окраине узловой станции Подсевы, служившей перевалочным пунктом немецкой армии и имевшей сильный гарнизон. При необходимости перевозок каждый раз наносились сокрушительные удары по станции и "под шумок" партизанские составы успешно проходили нехорошее место. В конце концов (жить-то хочется) командование гарнизона просто прекратило обращать внимание на снующие туда-сюда через окраину станции маленькие паровозики и вагончики, тем более, что они проблем особых не создавали, вели себя прилично и предпочитали перемещаться по ночам. Всё это время осуществлялись партизанские перевозки с линии фронта (!) в тыл противника (!) по железной дороге (!). Такого никогда не было ни до, ни после.



После плановой замены прежнего состава гарнизона на станцию прибыл новый комендант, из штабных, майор Паульвиц. Несмотря на "тонкие" намеки сменщика, ситуация с постоянно следующими через его станцию составами противника его настолько поразила, что тем же вечером путь был перерезан и очередной транспорт попал в засаду. Наутро станция была стремительным ударом захвачена и удерживалась несколько дней, гарнизон уничтожен, грузы взорваны или взяты трофеями. Попутно были "капитально" взорваны пять мостов, в том числе — стратегический, через реку Кебь. Дорога "встала" ровно на 12 дней. Кто именно застрелил Паульвица, точно не известно, по крайней мере, в рапортах бригады этот подвиг ни за кем из партизан не значится. По воспоминаниям железнодорожников, колючую проволоку с путей немцы вскоре оттянули ДО узкой колеи и в упор её больше не замечали.

Любителей "бефель унд орднунг" начало беспокоить такое безобразие. Из Абвернебенштелле Смоленска прибыла спецгруппа под началом авторитетного специалиста по борьбе с партизанами (имя не сохранилось, да и неважно). На совести этого "умельца" было около десятка уничтоженных партизанских отрядов на Смоленщине. Используя свои агентурные каналы, Герман выявил секрет его успеха: при захвате или уничтожении партизан с них снимали одежду и обувь, давали понюхать обычным полицейским ищейкам — после чего отряд карателей выдвигался по следам точно на партизанскую базу, минуя все топи, засады и мины. Использование известных методов — посыпание следов махоркой, поливание мочой не помогало, потому как сей факт только подтверждал правильность маршрута. Группы стали уходить одной дорогой, а возвращаться — другой. Сразу после прохода "туда" дорожка тщательно минировалась. Как и после прохода "обратно". С самим "умельцем" (после гибели нескольких карательных отрядов он быстро сообразил, в чём дело, и сам не "вёлся" на этот трюк) разобрались ещё более изящно: заминировав на глазах у пленённого "языка" по стандартной схеме "обратную дорожку", дальше повели его по секретной притопленной гати. Точно неизвестно как, но он всё-таки сбежал и вернулся к своим по этой гати. Живой. Значит, гать чистая. Абверовец, довольно потирая руки, затребовал большой отряд, и нагло улыбаясь, повел его в обход мин именно этим путем. Сам не вернулся и две роты СС "демобилизовал". Гать всё-таки взорвалась, без особого шума. С обеих концов одновременно. Стрелять не пришлось, болото справилось стопроцентно. Командование встревожилось — как мог бесследно пропасть ВЕСЬ отряд СС, да ещё без всяких признаков боя? Но больше базу найти не пытались до осени 1943 года.

С местным населением отношения у бригады Германа складывались более чем дружественные. Благодаря действующим на базе аэропорту и ж/д вокзалу(!), было налажено сносное снабжение. Так что партизанских продотрядов селяне не видели, да и немцы предпочитали в селах близ отряда по известным причинам продуктами не разживаться и население лишний раз своим присутствием не беспокоить. Постепенно Герман начал менять тактику на подконтрольной территории — от чисто военной к военно-политической. Был организован военный трибунал, который проводил открытые выездные заседания в селах и деревнях (институт полицаев и прочих старост и пособников мгновенно исчез как биологический вид, а попавшиеся немцы переводились в статус военнопленных, и по железной дороге отправлялись в лагеря на Большую Землю... да-да... мимо той самой станции Подсевы).
Открыт лазарет, в который могли обратиться окрестные жители и получить посильную медицинскую помощь. В тяжелых случаях врачи выезжали на дом (!). Советская "скорая помощь" в немецком тылу. Да-а..

С целью решения текущих вопросов сформированы временные сельсоветы и исполкомы, которые выезжали на места, занимались пропагандистской работой и вели прием населения.

Тут и случилось непоправимое. Нет-нет, никакой исполком захвачен не был, и среди больных немецких лазутчиков не случилось. На очередной прием подпольного исполкома заявилась депутация станционного гарнизона, этаких поумневших наследников Паульвица, с нижайшей просьбой — их должны заменить, очень хочется обратно, в Фатерлянд, к семьям. А поскольку пути и мосты в округе все взорваны, а дороги заминированы и вообще — по ним всё равно не проехать, то... нельзя ли им получить пропуск? Или по партизанской железке выбраться (одна ведь только и исправна), но в обратном направлении. А они, вообще, ничего. Со всем пониманием. Составы исправно пропускают и даже за путями следят, чтоб не повредил кто.
Через несколько дней и вовсе заявился офицер из местной фельдкомендатуры с жалобой на отряд фуражиров из какой-то соседней части, которые рыскают по деревням и заготавливают для себя продовольствие и овес, чему селяне совсем не рады. А поскольку он лично и его воины своей шкурой за это бесчинство отвечать не собираются, то, нельзя ли... этот отряд... ну... в общем, выгнать восвояси?

Неизвестно, чем для просителей закончились эти ирреальные иски (о последствиях в первоисточниках не сказано, хотя сами эти факты отмечены), но каким-то образом они стали известны высокому командованию, в том числе и в Берлине.

Сказать, что командование было взбешено — это ничего не сказать. Целый ворох местных начальников и офицеров был арестован, осужден, разжалован или отправлен на фронт. Невзирая на напряженную обстановку, с фронта была ЦЕЛИКОМ снята боеспособная дивизия вместе с танками, артиллерией и авиацией и две части СС общей численностью около 4500 человек.» (по другим данным 6 тысяч солдат из 358-й пехотной дивизии вермахта).

«Врагу удалось окружить 3-ю партизанскую бригаду на границе двух областей — Ленинградской (Порховский район) и Калининской (Пушкиногорский район).
Во второй половине дня 5 сентября 1943 года пехота противника при поддержке танков и артиллерии повела наступление против 1, 2 и 4-го полков бригады,
Лишь на участке обороны 3-го полка — он прикрывал южное направление — было относительно спокойно. Затишье на Соротинском (южном) направлении не могло не беспокоить командование бригады. И оно приняло решение послать разведку к деревне Житнице через селения Бараны и Занеги, чтобы выяснить обстановку на этом участке фронта. Разведка отправилась на выполнение задания во второй половине дня 5 сентября. А в 17 часов в деревне Шарихе на совещании комсостава бригады начальник разведки И. И. Панчежный докладывал о результатах вылазки. По его словам выходило (и на самом деле было так), что в деревне Житнице врага нет. Это было очень важно, так как на совещании решался вопрос: куда выводить бригаду — на север в Порховский район или на юг к Сороти, в Новоржевский район, в горы и леса, где у партизан имелись базы продовольствия и боеприпасов, площадки для приема самолетов.

Решили выводить бригаду из окружения на юг через деревню Житницу. При этом комбриг приказал И. Панчежному вечером еще раз разведать обстановку в направлении этого селения и доложить о результатах в 22.00. Была ли послана разведка еще раз? На этот вопрос письменно ответил бывший командир 11-го штабного отряда бригады полковник в отставке К. В. Гвоздев. Он написал следующее: "Можно с уверенностью сказать (об этом свидетельствуют завязка и ход боя с карателями в деревне Житнице), что... Иван Иванович не выполнил приказ командира". Бывший начальник штаба бригады, а после гибели А. В. Германа её командир Иван Васильевич Крылов вспоминает: "Оперируя данными разведки, мы приняли решение выходить из окружения через Житницу. Комбриг отдал приказ на марш, а не на разгром карателей в этой деревне — о том, что они появились там, мы не имели сведений. В противном случае мы готовили бы полки не к походу, а к ночному бою. При такой ситуации и боевые порядки были бы другими: пустили бы четвертый полк (где были в основном совсем молодые, необстрелянные партизаны) в обход вражеской засады, а не на штурм гарнизона Житницы с фронта вслед за третьим полком. В 23.30, когда мы подошли к деревне, каратели из Житницы встретили нас огнем. Для командования бригады и ее бойцов это было громом среди ясного неба. Когда немцы появились в деревне? Сколько их? Каким оружием они располагают? Для комбрига и штаба эти вопросы были тайной за семью печатями. Для Германа был трудный выбор: начинать ночной бой или обойти деревню вдоль речки Шернетки, Комбриг приказал штурмовать Житницу".

Этот бой и стал для него последним. Будучи дважды раненым, не покинул поле боя, а продолжал увлекать за собой бойцов и попал под пулеметную очередь. Третье ранение стало смертельным.

Недаром еще при жизни А.Германа о нем слагали песни, старики в оккупированных деревнях утешали внуков: «Не плачь, вот придет генерал Герман. Высокий, широкоплечий, седоусый старик, всем обидчикам воздаст». И тряслись полицаи и старосты всех мастей, когда слышали его имя!
А этому «старику» было всего 28 лет! Сколько всего доброго и нужного мог бы он совершить, оставшись в живых! Говорят, что в Санкт-Петербурге есть улица имени партизана Германа. (Осталась еще? Не переименовали?) А помнят ли жители города о нем? Рассказывают ли в школах о его героической бригаде? Об этом удивительно талантливом человеке?