На uCrazy 9 лет 6 месяцев
Позаимствованная у Фридриха жестокость
Наш император Павел I, как известно, за свое короткое правление заслужил противоречивые оценки. Большинство – с яркой негативной окраской. Главным образом из-за слепого подражания прусскому образцу – армии Фридриха Великого. На тот момент та была, безусловно, лучшая в мире. К сожалению, слепое копирование не всегда является оптимальной стратегией – тесные прусские мундиры, к примеру, шились не из каких-то сугубо армейских соображений, а просто из экономии материала – Фридрих не видел смысла переплачивать за содержание инструмента. А прусская армия в ту пору являлась инструментом без всяких оговорок. Именно инструментом – как и любое другое орудие труда. Собственно, армия даже не содержалась в общепринятом понимании за счет казны – она сама зарабатывала средства короне, сдаваясь внаем всем желающим в Европе.
Павел, не разбираясь в первопричинах, перепер на русскую почву все, что имелось в Пруссии. В том числе и злосчастные кургузые кафтанчики, так нелюбимые солдатами, но красиво смотревшиеся на парадах. Также на русскую землю попала и методика воспитания войск, технология их подготовки – то, что принято обзывать муштрой.
Прусские солдаты при Колине, 1757 год. Иллюстратор (здесь и далее): Günter Dorn
Цель муштры предельно проста. Выбить, вытравить из солдата всякую индивидуальность, любую привычку думать. Точнее, думать самостоятельно – в строю солдатская единица обязана функционировать как часть, винтик единого организма. Следовательно, любую команду, восприятие ее, реакцию на нее и исполнение ее следует доводить до автоматизма. Когда нет желания думать. Когда тело работает независимо от разума.
Добиться такого подчинения сразу большого количества людей сложно. И на индивидуальный подход никто из них просто рассчитывать не может – никакого офицерского ресурса не хватит. Так что главным средством подчинения являлась палка – трость офицера, палка унтер-офицера или батог профоса. И эффект в итоге превосходил все ожидания. Вот только исходный материал в прусской и российской армиях был совершенно различный. И то, что немцам пришлось применять как необходимое зло, в наших условиях ничего не вызывало, кроме ненужного озлобления. И чтобы понимать картину во всей сочности, стоит попросту вспомнить, какой была прусская армия.
Начало ей положили два правителя со схожим именем – Фридрих Вильгельм I. Вот только первый из них числился курфюрстом и герцогом, а второй – уже целым королем Пруссии.
Первый додумался до того, как отказаться от услуг наемников и перейти к рекрутскому набору на основе повинности – такая регулярная армия имела по итогам лучшую выучку и, как следствие, боеготовность. Ну а прусский правитель (известный как король-солдат, отец Фридриха Великого) на этой основе уже создал точный и надежный механизм. И не сказать, что к его наладке он приступил по какой-то прихоти, капризу. Собственно, выбирать ему не приходилось.
В ту пору Германия не была единым государством, а состояла из множества лоскутных спаек, каждая их которых являлась независимым королевством – наследие Тридцатилетней войны и умелых интриг противников. Так что ни денег, ни человеческого ресурса в распоряжении правителей не находилось – имелись только предпосылки и необходимости. Вот в этих условиях Фридрих Вильгельм I и увеличил свои вооруженные силы более чем в полтора раза за два года.
Резко возросла доля конницы. На 45 тысяч списочного состава 12 тысяч воевали на лошадях. И 3 тысячи относились к артиллерии. На этом этапе появились детальные уставы, железный шомпол взамен деревянного (надежнее деревянного прибивал с одного удара заряд), конная мобильная артиллерия. Вот только народу для комплектования в самой Пруссии уже не хватало.
Стали вербовать иностранцев, и к 1730 году на 60 тысяч воинов (армия еще подросла) примерно треть приходилась на иноземцев. Причем не обязательно комплектовали уроженцами немецких земель – тех уже не хватало. В результате вербовщики получили тайный указ хватать всех подходящих для рекрутчины насильно. Хотя тут их действия все же ограничивались – король понимал, что с земли крестьянина-кормильца сдергивать нельзя, поэтому иные категории жителей подконтрольных земель снабжались надежнейшей бронью. И не шли воевать ни под каким предлогом.
По сути, попавший в солдаты уже пути отступления не имел. Освободить от службы его могли или гибель, или жестокое увечье. Правда, на 14 месяцев армейских тягот приходилось целых 10 месяцев отпуска, так что тут скорее можно вести речь о своеобразных военных поселениях и милитаризации населения страны. Вот только при всей внешней необратимости этого процесса на практике выходило, что годными по армейским стандартам выходило не так уж и много людей – не более 18 % мужского населения. Кстати, солдату в запасе полагались немалые социальные блага – вплоть до полного бесплатного пансиона.
К моменту смерти отца Фридриха Великого прусская армия по численности являлась четвертой в мире, но по выучке превосходила всех. Поэтому ее частенько привлекали в качестве наемной силы в разных конфликтных ситуациях – зарабатывать на такой аренде получалось немало. Вот только на войне без потерь не обойтись, так что вопрос комплектации армии не снимался. И тогда Фридрих II стал посылать на призывные пункты очень сомнительную публику, вроде преступников и политических бунтовщиков. А позднее и вовсе принялся набирать боевые части из числа… пленных противников!
Естественно, что удержание в узде столь пассионарной публики, которая насытила армейские подразделения, требовало неимоверных усилий. Так что и дисциплина и методы ее поддержания, равно как и методики подчинения и обучения, были жесточайшими. Офицер имел полную власть над подчиненным и мог забить того насмерть – и часто единственным сдерживающим фактором являлось осознание того, что на место умершего придется кого-то искать. А это новые заботы и новые неизвестности – не факт, что замена окажется лучше выбывшего оригинала. Вот и лупили солдатские бока в армии Фридриха неимоверно. А в боевых ситуациях и вовсе применялись прообразы заградительных отрядов – часто боевая единица зажималась между фланговыми отрядами, задачей которых было не воевать с врагом, а уничтожать своих – если те нарушали дисциплину.
Вот такому образцу и следовал наш Павел Петрович I. Хотя какие-то его новаторства оказались крайне полезными – введение на зимнее время теплых жилетов под мундир и полноценных шинелей спасет немало жизней в 1812 году. Но то, вероятно, единственная ощутимая польза от подражания прусским порядкам. Хотя жесточайшие наказания продержатся до второй половины века XIX. Пользы от них, если разобраться, так и не прибудет.
Добиться такого подчинения сразу большого количества людей сложно. И на индивидуальный подход никто из них просто рассчитывать не может – никакого офицерского ресурса не хватит. Так что главным средством подчинения являлась палка – трость офицера, палка унтер-офицера или батог профоса. И эффект в итоге превосходил все ожидания. Вот только исходный материал в прусской и российской армиях был совершенно различный. И то, что немцам пришлось применять как необходимое зло, в наших условиях ничего не вызывало, кроме ненужного озлобления. И чтобы понимать картину во всей сочности, стоит попросту вспомнить, какой была прусская армия.
Начало ей положили два правителя со схожим именем – Фридрих Вильгельм I. Вот только первый из них числился курфюрстом и герцогом, а второй – уже целым королем Пруссии.
При Лейтене, 1757
Первый додумался до того, как отказаться от услуг наемников и перейти к рекрутскому набору на основе повинности – такая регулярная армия имела по итогам лучшую выучку и, как следствие, боеготовность. Ну а прусский правитель (известный как король-солдат, отец Фридриха Великого) на этой основе уже создал точный и надежный механизм. И не сказать, что к его наладке он приступил по какой-то прихоти, капризу. Собственно, выбирать ему не приходилось.
В ту пору Германия не была единым государством, а состояла из множества лоскутных спаек, каждая их которых являлась независимым королевством – наследие Тридцатилетней войны и умелых интриг противников. Так что ни денег, ни человеческого ресурса в распоряжении правителей не находилось – имелись только предпосылки и необходимости. Вот в этих условиях Фридрих Вильгельм I и увеличил свои вооруженные силы более чем в полтора раза за два года.
Резко возросла доля конницы. На 45 тысяч списочного состава 12 тысяч воевали на лошадях. И 3 тысячи относились к артиллерии. На этом этапе появились детальные уставы, железный шомпол взамен деревянного (надежнее деревянного прибивал с одного удара заряд), конная мобильная артиллерия. Вот только народу для комплектования в самой Пруссии уже не хватало.
При Торгау, 1760
Стали вербовать иностранцев, и к 1730 году на 60 тысяч воинов (армия еще подросла) примерно треть приходилась на иноземцев. Причем не обязательно комплектовали уроженцами немецких земель – тех уже не хватало. В результате вербовщики получили тайный указ хватать всех подходящих для рекрутчины насильно. Хотя тут их действия все же ограничивались – король понимал, что с земли крестьянина-кормильца сдергивать нельзя, поэтому иные категории жителей подконтрольных земель снабжались надежнейшей бронью. И не шли воевать ни под каким предлогом.
По сути, попавший в солдаты уже пути отступления не имел. Освободить от службы его могли или гибель, или жестокое увечье. Правда, на 14 месяцев армейских тягот приходилось целых 10 месяцев отпуска, так что тут скорее можно вести речь о своеобразных военных поселениях и милитаризации населения страны. Вот только при всей внешней необратимости этого процесса на практике выходило, что годными по армейским стандартам выходило не так уж и много людей – не более 18 % мужского населения. Кстати, солдату в запасе полагались немалые социальные блага – вплоть до полного бесплатного пансиона.
К моменту смерти отца Фридриха Великого прусская армия по численности являлась четвертой в мире, но по выучке превосходила всех. Поэтому ее частенько привлекали в качестве наемной силы в разных конфликтных ситуациях – зарабатывать на такой аренде получалось немало. Вот только на войне без потерь не обойтись, так что вопрос комплектации армии не снимался. И тогда Фридрих II стал посылать на призывные пункты очень сомнительную публику, вроде преступников и политических бунтовщиков. А позднее и вовсе принялся набирать боевые части из числа… пленных противников!
Иллюстратор: Lucien Rousselot
Естественно, что удержание в узде столь пассионарной публики, которая насытила армейские подразделения, требовало неимоверных усилий. Так что и дисциплина и методы ее поддержания, равно как и методики подчинения и обучения, были жесточайшими. Офицер имел полную власть над подчиненным и мог забить того насмерть – и часто единственным сдерживающим фактором являлось осознание того, что на место умершего придется кого-то искать. А это новые заботы и новые неизвестности – не факт, что замена окажется лучше выбывшего оригинала. Вот и лупили солдатские бока в армии Фридриха неимоверно. А в боевых ситуациях и вовсе применялись прообразы заградительных отрядов – часто боевая единица зажималась между фланговыми отрядами, задачей которых было не воевать с врагом, а уничтожать своих – если те нарушали дисциплину.
Вот такому образцу и следовал наш Павел Петрович I. Хотя какие-то его новаторства оказались крайне полезными – введение на зимнее время теплых жилетов под мундир и полноценных шинелей спасет немало жизней в 1812 году. Но то, вероятно, единственная ощутимая польза от подражания прусским порядкам. Хотя жесточайшие наказания продержатся до второй половины века XIX. Пользы от них, если разобраться, так и не прибудет.
Комментарии2
