На uCrazy 15 лет 4 месяца
Великая Лондонская вонь
От запахов, на которые часто жалуются современные москвичи, лондонцы середины XIX века даже не поморщились бы. Ибо на их памяти в столице Британской империи случилась знаменитая Великая лондонская вонь.
Причины для этого исторического события назревали давно. Как и в любом древнем городе Европы, кроме прославившегося своими инженерными выкрутасами Рима, в Лондоне не слишком много внимания уделяли городской канализации. Нечистоты сбрасывали в маленькие реки, которые в итоге стекали в Темзу. В XVII веке реки прикрыли сверху (как и в Москве), так как количество сбросов увеличивалось, и несчастные водные артерии воздух не озонировали.
Однако вплоть до конца XIX века главный принцип оставался тот же: из многочисленных ручейков и речушек по обе стороны Темзы в нее стекали совсем не вешние воды, а содержимое модной технической новинки — ватерклозетов. В разгар промышленной революции к этому также добавились многочисленные стоки лондонских заводов и фабрик, включая особенно ароматные кожевенные.
В общем, амбре в Лондоне стоял все гуще и гуще, однако городские власти от него отчаянно отмахивались, переводя стрелки друг на друга, ибо река находилась вне чьей-либо юрисдикции.
В 1857 году великий писатель-реалист Чарльз Диккенс писал своему другу: «Могу подтвердить, что запах стоит отвратительный, абсолютно выворачивающий желудок и душу». В то время как журналист Джордж Гудвин свидетельствовал, что «отложения нечистот на берегах Темзы в некоторых местах достигают двухметровой глубины». Интересно, как мистер Гудвин это определил… Впрочем, опустим подробности.
Все это безобразие продолжалось до 1858 года, который вошел в историю как год Великой лондонской вони. В июне этого года в Лондоне установилась удивительно жаркая и сухая погода. В тени температура доходила до 36 градусов по Цельсию, а на солнце можно было намерять все 48! Все это естественным образом привело к частичному пересыханию Темзы и усиленной душистости ее берегов.
Запах стоял такой невыносимый, что в английском Парламенте, окна которого как раз выходят на главную лондонскую реку, занавески стали пропитывать хлоркой, однако заседания все равно прекращались очень быстро. Прижав носовые платки к носам, лорды и даже простые граждане из Палаты общин спешили скорее свернуть любую дискуссию и отправиться домой.
Однако не тут-то было! Дело в том, что самые престижные дома в Лондоне (включая королевские дворцы) традиционно стояли рядом с рекой: она использовалась как самая удобная дорога из одной королевской резиденции в другую. Так что спасения от невыносимой вони не было нигде!
Всеобщая паника усугублялась тем фактом, что в те времена все просвещенные люди верили в «теорию миазмов», согласно которой холера и чума распространялись через неприятные запахи. И холера как раз хозяйствовала в Лондоне со страшной силой, ибо питьевую воду брали из резервуаров, так или иначе соседствующих с речками-клоаками и Темзой.
В реку за пару летних месяцев высыпали до 250 тонн извести, которая должна была замаскировать запах, однако тщетно. Все, кто имел возможность покинуть столицу, бежали оттуда не оглядываясь.
В конце концов в июле 1858 года журналисты и общественность поставили вопрос ребром и потребовали спасти «папу Темзу» от несмываемого позора (реки в Великобритании традиционно мужского рода). Вопрос о постройке централизованной канализации был вынесен на обсуждение в Парламент и принят с рекордной быстротой.
За спасение города и Темзы взялся инженер Джозеф Базелджет, под руководством которого была сооружена одна из самых эффективных и красивых городских канализационных систем мира. В частности, вестибюли насосных станций — это настоящее произведение искусства.
Конечно, стоила эта стройка недешево, однако лондонцы были счастливы заплатить налог, который избавил бы их от великой вони. С некоторыми дополнениями канализационная система Базелджета используется до сих пор. Все кварталы Лондона подсоединены к наклонным тоннелям, которые выводят нечистоты за пределы города.
В феврале 1864 года стройка века в Лондоне была почти завершена, и Базелджет приступил к финальному ее этапу: Темза оделась в роскошные набережные, под которыми проходили (и проходят) основные трубы вывода нечистот. Вскоре после завершения этого красивого и невероятно сложного проекта, спаситель «папы Темзы» был посвящен королевой Великобритании в рыцари.
Вот так вот некоторые делают карьеру на войнах, а некоторые на вони. И еще неизвестно, чье рыцарское звание более заслуженное!
В общем, амбре в Лондоне стоял все гуще и гуще, однако городские власти от него отчаянно отмахивались, переводя стрелки друг на друга, ибо река находилась вне чьей-либо юрисдикции.
В 1857 году великий писатель-реалист Чарльз Диккенс писал своему другу: «Могу подтвердить, что запах стоит отвратительный, абсолютно выворачивающий желудок и душу». В то время как журналист Джордж Гудвин свидетельствовал, что «отложения нечистот на берегах Темзы в некоторых местах достигают двухметровой глубины». Интересно, как мистер Гудвин это определил… Впрочем, опустим подробности.
Все это безобразие продолжалось до 1858 года, который вошел в историю как год Великой лондонской вони. В июне этого года в Лондоне установилась удивительно жаркая и сухая погода. В тени температура доходила до 36 градусов по Цельсию, а на солнце можно было намерять все 48! Все это естественным образом привело к частичному пересыханию Темзы и усиленной душистости ее берегов.
Запах стоял такой невыносимый, что в английском Парламенте, окна которого как раз выходят на главную лондонскую реку, занавески стали пропитывать хлоркой, однако заседания все равно прекращались очень быстро. Прижав носовые платки к носам, лорды и даже простые граждане из Палаты общин спешили скорее свернуть любую дискуссию и отправиться домой.
Однако не тут-то было! Дело в том, что самые престижные дома в Лондоне (включая королевские дворцы) традиционно стояли рядом с рекой: она использовалась как самая удобная дорога из одной королевской резиденции в другую. Так что спасения от невыносимой вони не было нигде!
Всеобщая паника усугублялась тем фактом, что в те времена все просвещенные люди верили в «теорию миазмов», согласно которой холера и чума распространялись через неприятные запахи. И холера как раз хозяйствовала в Лондоне со страшной силой, ибо питьевую воду брали из резервуаров, так или иначе соседствующих с речками-клоаками и Темзой.
В реку за пару летних месяцев высыпали до 250 тонн извести, которая должна была замаскировать запах, однако тщетно. Все, кто имел возможность покинуть столицу, бежали оттуда не оглядываясь.
Папаша Темз представляет британской столице своих детишек: понос, золотуху и холеру
В конце концов в июле 1858 года журналисты и общественность поставили вопрос ребром и потребовали спасти «папу Темзу» от несмываемого позора (реки в Великобритании традиционно мужского рода). Вопрос о постройке централизованной канализации был вынесен на обсуждение в Парламент и принят с рекордной быстротой.
За спасение города и Темзы взялся инженер Джозеф Базелджет, под руководством которого была сооружена одна из самых эффективных и красивых городских канализационных систем мира. В частности, вестибюли насосных станций — это настоящее произведение искусства.
Конечно, стоила эта стройка недешево, однако лондонцы были счастливы заплатить налог, который избавил бы их от великой вони. С некоторыми дополнениями канализационная система Базелджета используется до сих пор. Все кварталы Лондона подсоединены к наклонным тоннелям, которые выводят нечистоты за пределы города.
В феврале 1864 года стройка века в Лондоне была почти завершена, и Базелджет приступил к финальному ее этапу: Темза оделась в роскошные набережные, под которыми проходили (и проходят) основные трубы вывода нечистот. Вскоре после завершения этого красивого и невероятно сложного проекта, спаситель «папы Темзы» был посвящен королевой Великобритании в рыцари.
Вот так вот некоторые делают карьеру на войнах, а некоторые на вони. И еще неизвестно, чье рыцарское звание более заслуженное!
Вестибюль канализационной насосной станции в Бельведере
Комментариев пока нет
