Как Николай Чудотворец стал Санта-Клаусом с помощью трёх девиц, одну из которых спас от публичного...

Ликия – древнейшая страна. Ликийцы упомянуты ещё в "Илиаде" Гомера, то есть были известны в IX веке до н.э. Мощное войско привели на подмогу Трое ликийский царь Сарпедон и его двоюродный брат Главк. (Какие звучные имена.)




Кстати, интересно. Как раз к тому же времени, что и ваза, относятся вот эти ликийские скальные гробницы:




Ваза сохранилась хорошо, а гробницы – нет! Но зато, как видим, люди в Ликии были не равнодушны к загробной жизни, а значит, потенциально религиозны.

Во времена Николая (он родился между 260-270 годами новой эры) здесь была Римская Империя. Ещё даже не Византия. Впрочем, император Константин перенёс столицу в Константинополь при жизни святого: это случилось в 330 году, а умер Николай немного позже, между 335 и 345 годом. Но хоть порадоваться успел! И, кстати, принял участие в созванном Константином Первом Вселенском соборе.




При императоре Константине христианство начинает становиться господствующей религией в Европе. Но именно "начинает" – этот процесс займёт ещё несколько десятилетий. А до Константина христианство было лишь одним из многочисленных культов – где-то равноправным, а где-то гонимым. Например, при предшественнике Константина – императоре Диоклетиане – Николай был брошен в темницу. (А многоие участники Первого Вселенского собора прибыли на него изувеченными. Причина та же – Диоклетиан.)




Так что звание мирликийского епископа не давало Николаю никакого "общественного положения". Свою славу он заслужил исключительно добрыми делами.

Николай был, что называется, "харизматиком" – умел воздействовать на людей, убеждать их, располагать к себе. Об этом говорит история, зафиксированная в первых письменных свидетельствах о нём – так называемых "Деяниях о стратилатах" – написанных, судя множеству признаков, ещё в IV веке – вероятно, вскоре после кончины Николая. Вот о чём там рассказывается...




Однажды император Константин отправил войско усмирять мятеж тайфалов – остготского племени, переселённого с Дуная во Фригию (а это аж на западе нынешней Турции). По пути войско остановилось в Мирах, и на рынке вспыхнула ссора между солдатами и местными жителями. Вот-вот должно было начаться побоище... Подумайте: эти солдаты, каратели, ехали убивать – и тут им кто-то не дал вина!

Но Николай сумел всех умиротворить и предотвратить несчастье. Как он это сделал, что говорил, как говорил? Мы можем только догадываться...




А стратилатов, то есть командиров, начальников зондер-команды, он дипломатично пригласил к себе отобедать.

В этот момент прибежали горожане с известием, что сейчас должна состояться казнь трёх невинно осуждённых. Николай всё бросает и торопится к месту казни. Стратилаты (внимание!) берутся сопровождать его. (Это вместо обеда-то.) Николай уже немолод, ему трудно идти, он боится опоздать. И тогда стратилаты (внимание ещё раз!) поднимают его и несут! Представляете, какое впечатление должен был произвести этот остановивший побоище человек на отнюдь не сентиментальных военачальников? Кстати, один из них, Непотиан, в 336 году стал консулом. Это к тому, что история не из пальца высосана.




Они успели. Николай останавил казнь. Первое дошедшее до нас изображение Николая относится лишь к VIII веку, это роспись церкви Санта-Мария-Антиква в Риме. Николай здесь справа, смуглый и черноглазый:




Каноническим изображением считается это, якобы списанное с прижизненного портрета:




Так это или нет, неизвестно, но некоторое общее сходство с фреской из Санта-Мария-Антика есть, так что, возможно какой-то более ранний портрет-прототип и существовал.




Ладно. Давайте приближаться к Санта-Клаусу. Ещё одна (если не главная) легенда о Николае – это "Спасение трёх девиц". О, это был средневековый хит! Он затрагивал какие-то важные струнки в душах и умах тогдашних людей. Его без конца изображали художники (видимо, поток заказов не ослабевал). Давайте сперва посмотрим...







Сюжет такой. У одного очень небогатого человека были три дочери. Надо было их выдавать замуж, но никто не хотел брать жён без приданого. Это беда. И вот у очень небогатого человека созрел "бизнес-план": продать одну из дочерей в публичный дом, а на вырученные средства устроить судьбу двух остальных. Нормально? Осмысляем...




Он не был "каким-то уродом", это было действительно безвыходное, отчаянное положение! Люди, вон, и в средние века ещё это понимали...

И вот узнал о такой беде Николай. Три ночи подряд он незаметно подбрасывал в дом отчаявшемуся отцу по мешочку золота – на приданое дочерям.




На третью ночь отец выслелил неизвестного дарителя, вот поэтому люди и узнали, что это был христианский епископ Николай.

История эта рассказывалась и пересказывалась, обрастая подробностями. В одной из версий подброшенный мешок упал не абы куда, а в развешенный для просушки перед очагом чулок отца (смотрим ниже). Чувствуете, к чему идёт?




В конце концов, на базе этой полюбившейся европейцам истории в Европе возникла традиция дарить в день поминовения святого Николая (19 декабря) подарки. А когда их дарили детям, это якобы делал сам святой Николай, и разумеется, подарки он подкладывал ночью в чулочек, который нужно было заранее вывесить...

Николай по-немецки – Николаус, сокращённо – Клаус. (Ну, как мы говорим "Евгень Михалыч" или "Марь Михална"). Всё, конец?

Ещё нет. В Германии началась Реформация (свержение римского церковного владычества), и Мартин Лютер в порядке борьбы с ненавистными католическими традициями запретил поклонение святым (от этого, дескать, попахивает язычеством). Досталось и Хайлигер-Николаусу. (Заметим, не Санте – а Хайлигеру! "Хайлигер" по-немецки – "святой".)




Но как же отменить подарки, которых ждут дети? И Лютер придумал: пусть теперь подарки дарит младенец Иисус на Рождество. Оно же близко! Ну, получали 19-го, а теперь получат 25-го...

Потом лютеране (немецкие протестанты, последователи Лютера) смягчились в отношении святых, и подарки стал вручать по-прежнему святой Николай, и класть их в чулочек, но... всё-таки уже на Рождество, – успели привыкнуть! Вот как дело запуталось...




Обратите внимание: не зря Мартин Лютер не ждал добра от этих народных культов святых! Полюбуйтесь: за спиной у Николая в епископском облачении – нечисть Крампус, получёрт-полукозёл, запихивающий в мешок непослушных детишек! Ай-яй-яй. Хотя детишкам, конечно, весело.

Идём дальше. Голландцы называли святого Николая – синтер Клаас. Они были кальвинистами – ещё более жёсткими протестантами, чем лютеране. Именно голландцы завезли обычай дарить подарки от имени святого Николая в Америку. Здесь-то, в плавильном котле языков, Синтреклаас и превратился в международного, "ни на каком языке", Санта-Клауса.

А поскольку американские кальвинисты, баптисты и методисты были гораздо более нетерпимы ко всему католическому, включая слишком, на их взгляд, роскошные священнические облачения, святой Николай у них уже не одет епископом. Просто какой-то невнятный дедушка:




Но так же неинтересно! И вот в 1822 году преподаватель литературы Колумбийского (это в С.С.А.Ш.) университета Клемент Мур придумывает для своей дочки "какого надо" Санта-Клауса. (Заметьте, переплыв через океан, этот персонаж перестал быть в общественном сознании христианским святым! Теперь это просто… культурно-бытовой обычай.)




Клемент Мур пишет целую поэму, в которой изображает (словесно изображает) Санта-Клауса: он румяный, пузатенький, весёлый, в меховой шубе, передвигается на оленях по небу (приводятся имена оленей), покуривает трубочку... Поэма постепенно становится популярной в Америке, и вот наконец 1881 году политический карикатурист Томас Наст рисует Санта-Клауса по лекалам Мура (только меховую шубу заменяет на нелепую коротенькую курточку):




И вот теперь действительно всё. История состоялась. Больше в ней ничего интересного (пока) не было. "Погодите! – скажете вы. – А наш русский Дед Мороз?"




Связан ли он с Николой Угодником, одним из любимейших русских святых родом из жаркой Передней Азии, жившим и умершим, когда еще и Второго Рима не было, не то что нашего Третьего?"