Уникальная династия художников⁠⁠

Основатель известной династии - Петр Федорович Соколов, был акварелистом, писал портреты, которые пользовались большим успехом. Примечательно, что художником он стал, можно сказать, случайно. Он родился в 1787 году в богатой московской семье, но отец оказался заядлым картежником и спустил в карты все имущество и вскоре умер. Мать воспитывала Петра одна, испытывая финансовые трудности. В 1800 году привезла сына в столицу, надеясь отправить его за казенный счет в какое-нибудь учебное заведение. К счастью, сын любил рисовать. Действительный тайный советник Алексей Пещуров помог пристроить его в Воспитательное училище при Академии Художеств. Туда брали детей 8-9 лет из бедных семей, поэтому возраст Петра изменили, «омолодив» на 4 года. Спустя годы сын художника вспоминал: «Из некоторых, часто юмористических рассказов отца, уцелевших в моей памяти, можно заключить, что пребывание в академии не могло оставить в нем сладких воспоминаний: пища была грубая, форменная одежда делалась новая только для выпускных студентов; все же рваное и истасканное донашивалось низшими классами, приходя в совершенно бесформенное состояние». После училища Соколов поступил в Академию.

За время учебы он был не раз отмечен наградами, но большую золотую медаль выиграть так и не смог. Первое время после выпуска художник бедствовал. Он начал подрабатывать частными уроками, и одна семья помогла ему завести полезные знакомства.




Изначально он учился на отделении исторической живописи, но, как показала жизнь, писать портреты на заказ оказалось гораздо прибыльнее, чем пытаться продать масштабные исторические полотна. Также большим спросом пользовались его свадебные портреты.




П. Ф. Соколов учился вместе Александром и Карлом Брюлловыми, позже женился на их младшей сестре Юлии. Карл Брюллов зятя недолюбливал и считал, что тот - выскочка и вступил в брак не по любви, а по расчету, хотя современники отмечали, что семья Соколовых была дружной и счастливой. Как вспоминала внучка А. А. Исакова, «женился он уже в зрелых летах, когда ей едва минуло шестнадцать лет, но это отнюдь не мешало их единению. Живая, кокетливая, почти ребенок, она с ним никогда не скучала. Она любила светскую жизнь, и муж, влюбленный в нее до обожания, по-видимому, вполне разделял ее вкусы. К тому же и род живописи его - изящный, картинный, по преимуществу подходящий для изображения нежных женских лиц и нарядов, - естественно вводил его в круг великосветских людей и интересов».




В семье родилось трое сыновей, которые позже продолжили династию. В столичном доме востребованного художника также жили его мать с отчимом и овдовевший тесть скульптор П. И. Брюлло. Когда П. Ф. Соколов был погружен в работу, воспитанием сыновей занимался друг семьи художник А.А. Васильевский. Современники отмечали личное обаяние и жизнерадостный нрав хозяина дома, где постоянно толпились гости.

Соколов-старший писал портреты и членов императорской семьи. Но с самим императором он, как позже рассказывал сын художника Павел, художник поладить не смог. Соколов только набросал карандашный контур, как император прервал сеанс и «кистью провел черту под носом нарисованного контура» со словами: «Возьми это себе на память».

П. Ф. Соколов первым был удостоен звания академика живописи за акварельные портреты. В 1842 году художник с женой отправился на лечение за границу, около года прожил во Франции, затем вернулся на родину. В 1846 году он переехал в Москву. В 1848 году художник гостил в имении графини Орловой-Денисовой близ Харькова, где внезапно умер от холеры.




Петр Петрович Соколов родился в Петербурге в 1821 году и был любимцем отца. Он унаследовал талант Соколова-старшего, но не его миролюбивый и жизнерадостный нрав.




Все братья Соколовы поступили в Академию художеств вольноприходящими учениками (в 1837 году - Петр, в 1840-м - Павел, в 1849-м – Александр). Петр и Павел учились в классе Карла Брюллова. Но Петр повздорил с именитым дядей и вскоре бросил учебу. Только в 1855-м он получил звание неклассного художника по живописи портретной акварелью.




Оставив Академию, молодой художник отправился путешествовать по стране. Он с интересом изучал самые разные типажи, что позже, вероятно, помогало ему при создании иллюстраций к «Мертвым душам». Он обожал охоту, поэтому иллюстрации к «Запискам охотника» И. С. Тургенева тоже созданы со знанием дела. Также он писал сцены солдатского быта. Известный искусствовед Александр Бенуа вспоминал о Соколове так: «Это был человек с вечно возбужденными нервами, обладавший непреодолимой наклонностью к выдумке. Его творчество вполне отражает его личность. Все оно проникнуто неистовством и необузданностью. Типичные “петрысоколовы” – это те его картины, по преимуществу охоты и народные сцены, которые созданы в порыве, пароксизме, тяп да ляп, точно зря. Они писаны всем, чем попало: и акварелью, и гуашью, и пастелью, и маслом. Физиономии действующих лиц покосились от старости или заплыли от пьянства, одежда на них мятая и рваная, лошади или мчатся в бешенстве, или в виде ужасных кляч еле перебирают ногами, избы готовы развалиться, дороги непролазны от слякоти, небо тускло от отчаяния, а леса обдерганы осенним ветром». Во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов Соколов находился при главном штабе русской армии и получил георгиевский крест за храбрость. В 1879 году вышел «Альбом 17 сепий П.П. Соколова». В 1887 году Обществом поощрения художников в Петербурге была устроена персональная выставка Петра Соколова, и французам работы русского художника очень понравились. Он даже получил орден Почетного легиона и звание почетного члена Общества французских художников.




Современники отмечали, что Соколов отличался весьма непростым характером. Близких друзей у него было мало, например, писатель Иван Бунин. Художник поддерживал дружеские отношения с литератором С. Н. Терпигоревым, известным под псевдонимом Сергей Атава. Они часто вместе охотились. Из воспоминаний Александра Бенуа: «Пленяла меня вся стихийная, единственная в своем роде художественность искусства Петра Соколова, пленял столь ярко выражавшийся в его творчестве темперамент, пленяло его умение создавать настроение, наконец, полна чар оказалась для меня и его палитра, в которой преобладают серые и бурые краски и в которой все же нет черноты. Однако, получив разрешение княгини Тенишевой приобрести у Соколова более значительные произведения, нежели те две охотничьи сцены, которые уже украшали ее собрание, я отправился к нему не без трепета. Дело в том, что одной из излюбленных тем рассказов Григоровича был именно Петр Соколов, которого наш «чудесный краснобай» выставлял в виде довольно жуткого авантюриста и чуть ли не салонного вора и мошенника. Григорович уверял, что когда Петр Соколов являлся в какой-либо богатый дом, то прислуге наказывалось запирать серебро и другие драгоценные вещи под ключ и зорко следить за всеми поступками гостя, которого все же хозяева ценили как замечательного художника и забавного собеседника. Слух о том, что Петр Соколов на руку нечист, держался в обществе крепко, и его не пытался опровергнуть даже его родной брат, ультра-порядочный, скромный, тонкий Александр Петрович — автор многочисленных и с мастерством исполненных акварелью портретов. Наметил я себе приобрести у Петра Соколова чудесный портрет Сергея Атавы в красной рубахе с черным сеттером на коленях, который за год или за два я видел на выставке и от которого я пришел в полный восторг, однако художник “навязал” мне еще свой собственный (в овале), причем он без всякого стеснения сам его расхваливал, сравнивая его даже с Рембрандтом и Хальсом. На этом автопортрете Петр Соколов изобразил себя глубоким стариком, но в натуре, облеченный в халат, распахнутый над голой, поросшей седыми волосами грудью, он показался мне еще более древним и, главное, более жутким... Однако все сошло благополучно. Эти два приобретения так же, как покупка Менцеля, доставили мне такую радость, какую может доставить полководцу выигранное сражение. Оба раза Соколов, живший тогда во втором этаже дома, выходившего окнами на Тучков мост, принял меня если и не без сурового вида, то все же довольно любезно. Он откровенно жаловался на свои стесненные обстоятельства и рассказывал весьма живописные анекдоты из своего прошлого».




Вообще сведения о финансовых проблемах художника противоречивы. Искусствовед И.И. Лазаревский вспоминал, как в конце 1890-х посетил дом художника: «Мы поразились обстановкой квартиры Соколова. Это была даже не скромная обстановка, а полный запущенности склад поломанных вещей и на всем след многослойной пыли. Чувствовалась если не нужда, то крайняя материальная стесненность хозяина этих маленьких комнат». С другой стороны работы художника хорошо продавались, поэтому многие считали, что он просто спускал деньги на ветер из-за легкомысленного образа жизни и тяги к авантюрам. Когда художнику предложили на заказ создать работы со сценами охоты для Александра II, он от этого предложения отказался.




В 1893 году Соколов получил звание академика Императорской Академии художеств. Когда в 1899 году он скончался, никто из Академии на его похороны не пришел.




Сентиментальная сцена. Юноша просит руки дочери пожилого господина, в то время как сама девушка подслушивает за дверью.




Для многих охота была настоящей страстью и при этом весьма недешевым удовольствием, на котором можно было разориться. Герой картины живет бедно, но денег на охотничьих собак находит. При этом у него, можно сказать, полный комплект: и гончая, которую он тренирует, и борзая.



























Павел Петрович Соколов тоже с дядей не ладил, и тоже оставил учебу и получил звание неклассного художника позже. Он специализировался на книжных иллюстрациях. Его иллюстрации к «Евгению Онегину» «Капитанской дочке» считались классикой.










В отличие от Петра, Павел был женат. Как и брат, он стал академиком, но умер в бедности. Позже Павел Петрович Соколов оставил интересные мемуары о знаменитых родственниках и многих примечательных современниках. Александр Соколов стал, как и отец, портретистом. В следующей публикации мы расскажем об Александре Соколове.