"Я в художники пойду, пусть меня научат"⁠⁠

Говоря о дореволюционных художниках, нужно учитывать то, что работа эта долгое время считалась весьма прозаичной и к престижным точно не относилась. Большая часть художников была выходцами из крестьян, небогатых горожан, мелких купцов или чиновников, реже бедных дворян. Многие аристократы и члены императорской фамилии брали уроки живописи, но это было лишь хобби. Когда в начале 19 века граф Ф. П. Толстой решил оставить военную службу и стать живописцем, это вызвало скандал, и многие считали этот шаг не только глупым, но и позорным. Отношение к Толстому изменилось только после того, как он стал действительно успешен и знаменит, а его работы полюбились самой императрице.




И в 18 веке, и в первой половине 19 века главной кузницей художников были иконописные мастерские. Мальчиков отдавали в такие мастерские учиться, также как любому другому ремеслу. Ученики помогали готовить краски, затем им доверяли несложную работу и со временем получался опытный мастер, который спустя годы мог открыть и свое дело.




Было довольно много и просто самоучек. Некоторые новички могли взять несколько уроков у «настоящих» художников, если повезет - выпускников Академии художеств, и для работы в провинции этого было достаточно. Выполнил десяток заказов – набил руку. Люди заказывали и парадные портреты во всей красе, и небольшие портретики, которыми могли делиться с близкими, и большие семейные портреты. Позже появилось даже понятие – «провинциальный портрет». Некоторые работы были выполнены хорошо, некоторые немногим лучше чем «страдающее средневековье». Сейчас подобных артефактов довольно много разбросано по многим музеям. Почти всегда они помечены как работа неизвестного художника. Ниже пара примеров провинциальных портретов.






Самым престижным (а долгое время и единственным) учебным заведением была Императорская Академия художеств. Когда именно она была основана, вопрос неоднозначный. Петр I основал рисовальную школу при Санкт-Петербургской типографии, которую иногда в документах называли академией. Были и другие проекты, но они долгое время оставались лишь на бумаге. Так же была школа при Академии наук, но она была создана, скорее, для выполнения «технических» рисунков и гравюр. Официально считается, что Академия художеств была основана в 1757 году указом императрицы Елизаветы по инициативе И. И. Шувалова и М. В. Ломоносова, сначала как художественная школа при Московском университете (Шувалов в тот момент курировал работу Московского университета). Первые 9 учеников начали обучение живописи под руководством итальянского живописца Пьетро Ротари в Санкт-Петербурге в доме Шувалова на Итальянской улице. В 1764 году Академия была преобразована в самостоятельное учебное заведение, и для нее начали возводить здание на Университетской набережной в Петербурге. Строительство завершилось в 1778 году.



Правила Академии неоднократно менялись. Художник Крамской Крамской выделял три этапа: «Первый, самый продолжительный и по-своему благотворный, тянулся от основания Академии до уничтожения казеннокоштных воспитанников в 1832 г. Поступали тогда в Академию просто мальчики 10–12 лет, которых учили сначала больше наукам, потом больше искусству. Окончание курса тогда было вообще ранее 24–25 лет. Этот период к своему концу дал результаты подражательного искусства настолько яркие и высоко талантливые, что многими тогда, если не всеми, они были приняты за настоящее самостоятельное и национальное искусство. (Из этого заблуждения вывела нас только первая всемирная выставка в Лондоне.) Второй период — от уничтожения казеннокоштных воспитанников до 1859 г. В промежуток этого времени от вновь вступающих уже не требовались никакие экзамены научные, и возраст для вступления принят был самый ранний: 16–18 лет. Лекций не читалось никаких, кроме вспомогательных наук. Этот период обозначается первыми попытками в самостоятельном и национальном творчестве… Третий период — с 1859 по сегодня [по 1877 год]. В 1859 г. самый устав Академии потерпел существенные перемены в некоторых параграфах. Является чрезвычайное попечение, чтобы Россия имела художников образованных, и потому снова вводятся лекции и вступительный приемный экзамен из наук».



В Императорской Академии художеств в качестве вольнослушателей могли учиться даже крепостные, и образовательного ценза не было. Стать полноправным учеником мог только человек свободный и имеющий законченное среднее образование. «Своекоштные» ученики в отличие от «казеннокоштных» не имели права на место в общежитии. Жизнь в столице была дорогой, поэтому многие молодые художники терпели лишения и нередко бросали учебу.

Казеннокоштные ученики имели право на место в общежитии, которое располагалось там же в Академии. Из воспоминаний художника А. Н. Мокрицкого: «Года за два до возвращения Брюллова в отечество, начал я свое художническое поприще, под руководством почтенного наставника академика Венецианова: я стал посещать классы Академии. Но вскоре занятия мои были прерваны стесненными обстоятельствами. Я должен был оставить Петербург и уехать на родину, в Малороссию, где, под кровом родительским, нашел по крайней мере необходимое обеспечение. Там по возможности занимался я писанием с натуры; писал все, что ни попадалось под руку, всегда помня правило моего наставника; "пиши как видишь, не мудри" и припоминая виденное в Эрмитаже. Дело шло медленно; я терялся в трудностях искусства и не знал чем помочь горю; мне казалось, что у меня или краски были дурны, или кисти недовольно ловки. Не изучив рисунка, я писал наглядно, увлекайся колером предметов, мало обращая внимания на их форму и очертание... Испытанная нужда в Петербурге страшила меня возвратиться туда, но и оставаться на родине было бесплодно; я начал упадать духом; но вскоре судьба послала мне утешение: мне попалась в руки книжонка сочинения Тикка: "Размышление о художниках и художестве". Там прочел я, что все великие художники были отличные рисовальщики; из прочитанного я увидел, что без рисованья карандашом нельзя сделаться хорошим живописцем. Оставив на-время краски, я принялся рисовать карандашом и вскоре объяснилось в чем состояла трудность при писании красками. Помирился я тогда с моими красками и кистями и осторожно начал писать с натуры; написал несколько портретов и, поощряемый слабым успехом, решился собрать небольшую сумму денег, достаточную на годовое прожитие в столице, где, при слабом знании дела, я не мог приобрести себе и необходимые материалы». Вторая попытка покорить столицу оказалась удачнее. На этот раз Мокрицкий смог поступить в Академию как казеннокоштный, учился у Брюллова и позже стал востребованным портретистом и преподавателем.




Подробные воспоминания об учебе в Академии оставил И. Е. Репин. Из книги «Далекое близкое»: «Самые маститые ученики Академии состояли в ней по старому уставу. Это значило, что они, платя 9 руб. в год, могли оставаться в ней до глубокой старости, не неся никакой научной повинности. Некоторые проработали уже по 12 лет и дошли только до гипсо-фигурного класса… большею частью народ бородатый, длинноволосый, с проседью и смелой русской речью… Нас, поступивших по новому уставу 1859 г., обязанных посещать лекции по наукам и потому приходивших с тетрадками для записывания лекций, называли гимназистами и весело презирали; счеты за номера по рисованию были только со своими, а эти „кантонисты“ все равно, мол, рисовать не научатся: за двумя зайцами бегают, науки изучают — химики — смехи!... В рисовальных классах номерованных мест не хватало, ученики сидели даже на поленьях, кое-как положенных у самого пьедестала натурщика… У двери рисовального класса, еще за час до открытия, стояла толпа безместных, приросши плечом к самой двери, а следующие — к плечам товарищей, с поленьями под мышками, терпеливо дожидаясь… В пять часов без пяти дверь отворялась, и толпа ураганом врывалась в класс; с шумным грохотом неслась она в атаку через препятствия, через все скамьи амфитеатра вниз, к круглому пьедесталу под натурщика, и закрепляла за собой места поленьями».

В конце каждого учебного года были экзамены. Ученики выполняли различные задания, за что могли получать награды – большую или малую серебряные медали, а также малую золотую. В конце обучения лучшие ученики могли участвовать в конкурсе на большую золотую медаль. Победитель ежегодно был только один, но однажды произошел уникальный случай, когда их оказалось сразу два: Репин и Поленов. Эта медаль давала право на пенсионерскую поездку, то есть зарубежную стажировку в Европе, оплаченную Академией. Также она давала выпускнику звание классного художника первой степени, и он приравнивался к чиновникам 9 класса (всего классов было 14). Малая золотая давала право быть классным художником второй степени и 12 класс в табеле о рангах. Большая серебряная медаль давала звание классного художника третьей степени и 14-й класс. Звание классного художника давало возможность выйти из податного сословия и получить льготы по отбыванию воинской повинности. Получивший малую серебряную медаль имел звание неклассного (свободного) художника. А остальные уносили из Академии только полученные знания. Во время поездки пенсионер Академии выполнял различные задания, например, делал копии знаменитых картин. Классные художники второй и третьей степеней могли получить следующую степень, представив новую работу на суд Совета Академии (но не раньше чем через год). В 1860-х правила скорректировали. Факт допуска к конкурсу на золотую медаль стал основанием для присвоения званий классных художников первой или второй степеней. Звание неклассного художника получали те, кто смог продемонстрировать художественную грамотность. Четких сроков обучения не было. Обычно учились 6 лет, но ученики нередко брали паузу, как сказали бы сейчас, академический отпуск. Своекоштные тем более могли учиться годами.

Следующая ступень в академической карьере обладателя большой золотой медали – стать «назначенным», для чего он должен был выполнить произведение на заданную тему. Затем следовало звание академика. Для этого следовало выполнить еще одну работу на заданную тему, которую оценивал Совет. В некоторых случаях звание давали по совокупности заслуг, но речь шла уже о прославленных живописцах. Далее следовали звания адъюнкт-профессора и профессора. За руководство учебным процессом отвечал ректор. Высшим должностным лицом Академии считался президент. Президентом и часто назначали членов императорской семьи или высокопоставленных чиновников. Была и должность вице-президента. В 1893 году Академию реформировали, и выпускники получали звание художника или художника-архитектора. При этом Академию разделили на собственно Академию художеств, которая ведала вопросами искусства вообще и административными в частности, и Высшее художественное училище, которое занималось только обучением.




При Академии также располагались и служебные квартиры преподавателей, которые там же оборудовали себе мастерские. При этом многие отмечали, что такое компактное проживание преподавателей и учеников создавало уникальную атмосферу. В прежние времена социальные связи между людьми были даже более тесными, чем сейчас, а отношение к вопросам приватности было проще. Преподаватели постоянно ходили друг к другу в гости, их дети вместе росли, все было на виду. Некоторые педагоги были рады видеть в гостях учеников, и в их квартирах вечерами толпилась молодежь. Часто между наставниками и учениками складывались неформальные отношения. Из воспоминаний М. Ф. Каменской, дочери Ф. П. Толстого (вице-президента Академии): «Мастерскую свою Алексей Егорович держал совсем на манер студий старинных итальянских художников; ученики его пригождались ему на всякие должности… Из учеников его я помню теперь одного Михаила Ивановича Скотти, который после так прелестно писал внутренности дворцов и был в такой славе по этой части… Помню я, как, бывало, Егоров пишет в своей мастерской, и Скотти тоже пишет на своем мольберте около своего профессора, и весело разговаривают между собой. И между этою болтовней Алексей Егорович ему скажет: “Миша, сапоги ты мне почистил?” или “Миша, поставь, братец, свечи в шандалы”. Или еще: “Миша, погулял бы ты с барышнями!” Егоров под словом “барышни” разумел своих дочерей. И Миша, впоследствии Михаил Иванович Скотти, исправлял все эти должности весело, не обижаясь… Да и обидеться было невозможно, потому что все повеления свои Алексей Егорович отдавал таким ласковым, дружеским тоном». Художник Мокрицкий вспоминал, что его наставник Брюллов любил приглашать его вечером, чтобы поболтать за жизнь, мог попросить почитать ему книжку перед сном или сбегать в магазин за красками. Ученики имели возможность свободно прийти к Брюллову в нерабочее время. Некоторые преподаватели наоборот предпочитали держать дистанцию.




В 1833 году в Москве был открыт филиал Академии — Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Училище по статусу считалось ниже, но поступить туда было проще. Атмосфера там была более демократичная, а среди учеников было много выходцев из крестьян и мещан. Не удивительно, что многие художники-передвижники были воспитанниками МУЖВЗ. В. А. Гиляровский в книге «Москва и москвичи» вспоминал «Ляпинку», бесплатное общежитие, которые открыли купцы Ляпины для студентов. «Ляпинку» облюбовали и будущие художники. «Вообще среди учащихся немногие были обеспечены — большинство беднота. И студенты, и ученики Училища живописи резко делились на богачей и на многочисленную голь перекатную. Эти две различные по духу и по виду партии далеко держались друг от друга. У бедноты не было знакомств, им некуда было пойти, да и не в чем. Ютились по углам, по комнаткам, а собирались погулять в самых дешевых трактирах. Излюбленный трактир был у них неподалеку от училища, в одноэтажном домике на углу Уланского переулка и Сретенского бульвара, или еще трактир "Колокола" на Сретенке, где собирались живописцы, работавшие по церквам. Все жили по-товарищески: у кого заведется рублишко, тот и угощает… Много из "Ляпинки" вышло знаменитых докторов, адвокатов и художников. Жил там некоторое время П. И. Постников, известный хирург; жил до своего назначения профессор Училища живописи художник Корин; жили Петровичев, Пырин. Многих "Ляпинка" спасла от нужды и гибели. Были и «вечные ляпинцы». Были три художника — Л., Б. и Х., которые по десять — пятнадцать лет жили в "Ляпинке" и оставались в ней долгое время уже по выходе из училища. Обжились тут, обленились. Существовали разными способами: писали картинки для Сухаревки, малярничали, когда трезвые… Ляпины это знали, но не гнали: пускай живут, а то пропадут на Хитровке».




Помимо Академии и Училища появились и частные учебные заведения. В 1820-х группой меценатов было основано прославленное Общество поощрения художников. Чем оно занималось, понятно из названия. Общество выделяло гранты на обучение за границей и не только, помогало освобождать из крепостной зависимости талантливых мастеров, помогало популяризировать живопись. Среди членов общества было немало высокопоставленных лиц. Из их числа выбирали Комитет, ведавший административными и финансовыми вопросами. Также были открыты школа с мастерскими, с 1870 года – музей. В 1839 году Общество открыло школу рисования. Первоначально в ней преподавали черчение, рисование и лепку, затем и другие дисциплины. Учеников принимали круглый год. Школа была нацелена в первую очередь на подготовку мастеров декоративно-прикладного искусства, то есть промышленного дизайна. Сначала школа была полностью бесплатной, позже обучение было платным, но особо талантливые ученики от платы освобождались. Сейчас данное учебное заведение известно как Санкт-Петербургское художественное училище имени Н. К. Рериха. Общество поощрения художников регулярно проводило выставки.



Выставки – отдельная тема. Дважды в год проходили академические выставки, а также выставки в училище. Они со временем стали важным событием в художественном мире и помогали молодым живописцам заявить о себе. Среди посетителей были в том числе коллекционеры. Не раз что-то приобретал после выставок и П. А. Третьяков. Позже к числу ежегодных событий добавились и выставки товарищества передвижников. Передвижники – настолько знаковое явление, что они достойны отдельного рассказа, и это уже совсем другая история.



Долгое время художники были «универсальными солдатами». Один и тот же человек мог и портреты писать, и потолки в богатых домах и особняках расписывать, и образа для церквей создавать. По мере роста промышленности и развития массового производства все более востребованы стали мастера промышленного дизайна. Свои школы при некоторых фабриках открывались еще с 19 века, но речь шла о подготовке кадров для отдельно взятых производств. В 1876 году по указу Александа II появилось новое учебное заведение – Училище технического рисования барона Штиглица. Инициатором создания стал барон А. Л. Штиглиц, известный промышленник, потомственный банкир, в 1860-х – управляющий Центральным Банком России, а также щедрый меценат и тонкий ценитель прекрасного. Штиглиц сначала выделил крупную сумму на строительство здания, затем училище существовало на проценты от оставленного бароном капитала – 7 млн рублей, огромные деньги по тем временам. Училище готовило мастеров декоративно-прикладного искусства для промышленности, а также учителей рисования и черчения для средних художественно-промышленных школ. При училище был организован прекрасный музей, где учащиеся могли знакомиться с работами прекрасных мастеров. За создание музея отвечал зять барона. В 1890-х годах появились филиалы в Нарве, Саратове, Ярославле. Среди учеников было довольно много выходцев из Латвии. В училище были отделения: общее художественное, декоративной живописи и резьбы, майолики, чеканки, ксилографии, живописи по фарфору, ткацкого и набивного дела. Сейчас это учебное заведение известно как Санкт-Петербургская художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица.




Во второй половине 19 века открывалось все больше училищ и частных рисовальных школ, а с ними росло и число художников. Искусство все быстрее шагало в массы.