На uCrazy 9 лет 7 месяцев
Корсары на российской службе
Одним из первых корсаров, перешедших на службу Российской империи, был грек Иоаннис Варвакис (в России он носил имя Яна Варвача , а затем — Ивана Андреевича Варваци). Его яркая судьба даже вдохновила греческого режиссёра Янниса Смарагдиса на создание фильма «Пираты Эгейского моря», вышедшего в прокат в 2012 году.
Родился Варвакис в 1732 году (по другим данным, в 1750 году) на небольшом и родном для Гомера острове Псара. С молодых лет он занимался морской торговлей. Впрочем, в XVIII веке грань, отделяющая торговлю в Эгейском море от разбоя, была весьма условной. Не зря старинная греческая поговорка гласит: «Чтобы хорошо торговать, надо быть воином». Звание капитана, которым обладал молодой Варвакис, означало в Греции не просто морскую квалификацию или должность, но и человека, возглавлявшего ватагу так называемых крестовых братьев — вольных моряков, группировавшихся возле какого-либо почитаемого ими храма.
Важной особенностью греческого пиратства в XVIII веке выступала его национально-освободительная окраска. Основным объектом нападений корсаров Эллады становились представители османской администрации, турецкие торговые суда. Тем не менее корсарство в Эгейском море не было исключительно греческим занятием, активно промышляли этим и турецкие моряки, в том числе военные. Как отмечал Евгений Тарле, они совершали пиратские нападения на суда не только враждебных наций, но и нейтральных и даже дружественных держав.
О масштабах корсарской деятельности Варвакиса свидетельствует тот факт, что за его голову турецкий султан обещал крупное вознаграждение. С началом Архипелагской экспедиции Балтийского флота России (1770 год) Варвакис, подобно многим грекам, албанцам и балканским славянам, добровольно присоединился на собственном судне к русской эскадре под командованием графа Алексея Орлова и адмирала Григория Свиридова. К маю 1771 года на службе в русском флоте насчитывалось уже 2659 уроженцев Балканского полуострова.
26 июня 1770 года весь турецкий флот в Эгейском море был уничтожен в ночном Чесменском сражении. Именно с участием в этой битве связывают начало служения Варвакиса Российскому государству. В течение следующих трёх лет он принимал участие в блокировании Дарданелл, крейсировании (патрулировании) российским флотом побережья Балкан, Малой Азии и других регионов Восточного Средиземноморья. Эти действия были направлены на пресечение подвоза грузов в столицу Османской империи, на то, чтобы «оголодить» Константинополь. Они часто сопровождались захватом «призов» (грузов, которые принадлежали туркам или могли быть признаны военными). Крейсирование осуществлялось отрядами, включавшими как регулярные суда российского флота, так и судами греческих или славянских капитанов-арматоров, получивших русские патенты.
В 1772 году Яну Ворвачу (как указано в императорском указе) был пожалован чин поручика. Весной 1774 года он командовал десантом в 130 ипсариотов, взявшим турецкую батарею в Хиосском проливе. После окончания русско-турецкой войны 1768–1774 годов Варвакис, как и многие его соотечественники, по призыву Екатерины II переселился в пределы Российской империи. Греческим иммигрантам даровались существенные льготы и гарантии. На 20 лет их освобождали от уплаты налогов. За счёт государственных средств велось строительство домов, больниц, церквей, магазинов, казарм, гимназий для переселенцев. Каждый из переселенцев получал единовременно по 12 рублей и продовольствие на год. Кроме того, российское правительство передавало грекам рыболовные заводы и предоставило им право вести торговлю на всей территории государства без каких-либо ограничений. Для поселения грекам выделялись земли у крепостей Керчь и Еникале, на территории будущего Ялтинского уезда, а затем возле Таганрога.
Российское правительство было крайне заинтересовано в услугах греков по развитию военно-морского флота на юге, налаживанию морской торговли. По всей видимости, Варвакис имел на сей счёт важные предложения, так как удостоился личной аудиенции у императрицы. Монарший приём для бывшего греческого корсара организовал Григорий Потёмкин, он же оказал очень большое влияние на дальнейшую судьбу Варвакиса в России. Светлейший князь предложил направить кипучую энергию грека на хозяйственное освоение Астраханской губернии, генерал-губернатором которой он стал в 1776 году.
Из рук императрицы Варвакис получил подтверждение офицерского патента, тысячу червонцев и право беспошлинной торговли в Астраханской губернии сроком на 10 лет. Правда, в первые годы своей жизни в Астрахани Варвакис выполнял преимущественно военно-дипломатические функции. Под началом своего боевого товарища Марко Войновича он участвовал в ответственной экспедиции по созданию русской фактории на южном берегу Каспия. Варвакис организовывал торговые рейсы до самой Персии, а затем начал арендовать на Каспии крупные рыболовные суда. В 1789 году за успехи в хозяйственном освоении Прикаспийского края теперь уже Иван Андреевич Варваци получил российское подданство, звание надворного советника и потомственное дворянство.
Торговля и рыбные промыслы на Каспии были весьма прибыльными занятиями и позволили Ивану Андреевичу быстро заработать миллионное состояние, заняться благотворительностью. В общей сложности он потратил на благотворительные и общественно полезные дела в России до 3,5 млн рублей и 1,4 млн рублей направил в пользу Греции. В Астрахани Варвакис участвовал в строительстве городского канала, названного в его честь Варвациевским. На его средства были возведены 75-метровая соборная колокольня, каменная больница на 50 человек и при ней Тихвинская церковь. В Таганроге он щедро жертвовал на строительство храма Александра Невского в Греческом Иерусалимском монастыре. В 1812 году грек направил средства в помощь русской армии, воюющей с Наполеоном. Заслуги Ивана Андреевича отметили орденом Святого князя Владимира IV степени и орденом Святой Анны второго класса.
В 1823 году Варвакис вернулся в Грецию, где до самой смерти (1825 год) боролся с османским владычеством. В современной Греции он весьма почитаемая историческая личность.
Вероятно, самым известным капером, перешедшим на русскую службу, был гражданин США Джон Пол Джонс. Правда, объективно он начал действовать в интересах Российского государства задолго до того, как Екатерина II возвела Джонса в звание контр-адмирала Российского флота. Разбойничая в интересах правительств США и Франции, Пол Джонс доставил немало хлопот английскому флоту именно в тот период, когда готовилось решение о присоединении Крыма к России. Великобритания пыталась противодействовать усилению России за счёт Турции, но была связана войной с американскими ополченцами и каперами.
Критичное отношение к английским властям сформировалось у Пола ещё во время его шотландской юности. Перебравшись в 1773 году в североамериканскую Вирджинию, шотландец сблизился с будущим автором Декларации независимости США Томасом Джефферсоном и попал в самый водоворот антианглийского восстания. В 1775 году он поднял звёздно-полосатый флаг над первым боевым кораблём американских штатов. В следующем году, командуя 12-пушечным шлюпом «Провидение», Пол Джонс захватил или уничтожил более тридцати английских судов. В октябре 1777 года его судно смогло доставить в Нью-Йорк боеприпасы и продовольствие для осаждённых с моря и суши войск Джорджа Вашингтона. Затем, обосновавшись во французском Бресте, американский капер на 19-пушечном корвете проводил дерзкие рейды у британских берегов, нападал на английские суда, затрудняя снабжение королевской армии в Северной Америке.
В 1779 году Пол Джонс совершает свой самый знаменитый подвиг на море. На 40-пушечном корабле «Бедный Ричард», терпя безнадёжное поражение от новейшего 50-пушечного английского фрегата «Серапис» и 20-пушечного шлюпа «Графиня Скарборо», Пол отважился на абордаж и одержал победу. Сразу после окончания этого боя «Бедный Ричард» затонул. Аналогичную победу капер одержал в конце 1779 года на обратном пути из Европы в Северную Америку.
В Америке Пола Джонса конгресс наградил высшим знаком отличия США — медалью Почёта, а также он удостоился благодарности «всей нации». Однако после заключения Версальского мира 1783 года и отмены каперства в США он остался не у дел. Несколько лет американский герой прожил в Европе, пока не получил (в 1787 году) приглашение от Екатерины II перейти на службу Российской империи.
Шла Вторая (Потёмкинская) русско-турецкая война. Регулярный Черноморский флот России ещё только создавался, отсутствие опытных офицеров являлось одной из его главных проблем. Пола Джонса определили командовать полукаперской эскадрой парусных судов в Днепровско-Бугском лимане (на данном посту он сменил грека Панайота Алексиано). Это назначение вызвало протесты греков и англичан, служивших на Черноморском флоте. Последние резонно считали Пола Джонса «изменником и пиратом». Однако этот конфликт компенсировался дружескими отношениями американца с Александром Суворовым, который командовал корпусом, охранявшим Черноморское побережье от устья Буга до Перекопа.
23 мая 1788 года Пол Джонс поднял свой контр-адмиральский флаг на флагманском корабле «Святой Владимир». Под его началом были три линейных корабля, пять фрегатов и шесть мелких парусных судов. Во главе этой эскадры 7 июня 1788 года он принял участие в отражении атаки турецкой эскадры, прорвавшейся к Херсону.
17–18 июня американец стал одним из основных действующих лиц в успешном для России сражении, развернувшемся близ Очакова. Корабли его отряда участвовали в неожиданной атаке на турецкую эскадру, вынудив сесть на мель 64-пушечный корабль противника (уничтоженный русскими гребными судами). Впоследствии в ходе личной переписки с Потёмкиным Пол Джонс настаивал на том, что именно ему принадлежала идея установить скрытую батарею на Кинбурнской косе, причинившей наибольший урон туркам. До своего отбытия в Санкт-Петербург осенью 1788 года он провёл ещё несколько удачных боёв. В сентябре его подчинённые захватили значительное турецкое гребное судно, а через месяц эскадра Джонса уничтожила целый вражеский отряд из нескольких кораблей. Успешные действия русского флота в лимане позволили в конце 1788 года взять мощную турецкую крепость Очаков.
Весной 1789 года Джонс занимался инспектированием Кронштадта, а также разработкой ряда проектов для российского правительства. Среди них — заключение военного союза России и США, совместные морские операции в Средиземноморье против Турции и Алжира. Развивая эту идею, он предлагал создать политический и экономический союз против Англии. Проекты Джонса были признаны актуальными, но преждевременными.
В сентябре 1789 года на время двухгодичного отпуска Пол Джонс покинул Россию. Вернуться в нашу страну ему не довелось, так как 18 июля 1792 года он неожиданно умер в Париже (в возрасте 45 лет). Пол Джонс считается основателем военно-морского флота США. В 1905 году в знак признания его заслуг состоялась церемония перезахоронения тела знаменитого моряка на территории Военно-морской академии США в присутствии президента Теодора Рузвельта.
Одна из наиболее успешных каперских флотилий под российским флагом была собрана в 1788 году стараниями грека Ламброса Кациониса (в России его звали Ламбро Качони). Этот уроженец греческой Левадии в 18-летнем возрасте волонтёром присоединился к русскому флоту в ходе Первой Архипелагской экспедиции. После переселения в Россию Качони поступил на службу в Греческий полк русской армии, дослужился до чина капитана, получил дворянское достоинство.
В начале Второй русско-турецкой войны военно-морские силы России на юге настолько сильно уступали османскому флоту по численности и оснащённости, что «под ружьё» поставили даже эскадру, построенную для путешествия Екатерины II по Днепру в Крым. Многие её суда наскоро вооружили и приспособили к действиям против неприятеля. Слабость Черноморского флота должны были компенсировать отряды вооружённых гражданских судов. Благо, что со времён Первой Архипелагской экспедиции на Черноморском побережье России осели тысячи греков, многие из которых были искусными мореходами и предлагали свои услуги российскому командованию на условиях каперства. Одним из них являлся Ламбро Качони.
В октябре 1787 года по распоряжению Григория Потёмкина на Чёрном море начали выдавать первые каперские патенты. Правда, здесь сказались особенности организации морского дела в России. Если в странах Европы обладатели каперских удостоверений самостоятельно оснащали и содержали корабли, набирали команды (в надежде заработать на военной добыче), то в России была велика роль государства. Российское государство выделяло для каперов вооружения и припасы, выплачивало жалованье, присваивало капитанам таких судов офицерские чины. Это обусловливалось тем, что отечественные судовладельцы оказывались не столь богатыми, кроме того, в России действовал запрет для частных лиц на владение пушками. В 1790 году на Черноморском флоте насчитывалось уже 37 каперских судов и 26 морских лодок. Это были преимущественно суда с греческими командирами и греческими экипажами.
В октябре 1787 года отряд Качони на лодках захватил недалеко от Гаджибея турецкое судно, позднее получившее название «Князь Потёмкин-Таврический». Вооружённый дюжиной пушек с командой в 60 человек «Князь Потёмкин» стал грозой турецкого торгового флота в Чёрном море. Каперы проявили себя во многих операциях против военных сил Турции, действуя как в составе регулярных эскадр, так и самостоятельно. Летом 1788 года во время морского сражения у Очакова в состав парусной эскадры Пола Джонса входили каперские суда «Потёмкин», «Святая Анна», «Богоматерь Турлени», «Маилет», «Пчела». 19 каперских судов осуществляли высадку десанта в 1789 году в районе порта Констанца.
Для отвлечения сил турецкого флота от Чёрного моря в 1788 году российское командование приступило к подготовке операции в Восточном Средиземноморье. Её планировалось осуществить силами Балтийского флота и каперских эскадр (поход кораблей Балтийского флота отменили из-за начавшейся русско-шведской войны). По решению Григория Потёмкина к тому времени уже майора Ламбро Качони направили в Триест с задачей формирования каперской флотилии для «действий оною против неприятельских судов под российским флагом». В Триесте грек на частные пожертвования и собственные средства купил, оснастил, укомплектовал командой трёхмачтовое судно «Минерва Северная». В феврале 1788 года его даже осмотрел, дав весьма лестную оценку, австрийский император Иосиф II.
28 февраля «Минерва Северная» приступила к крейсированию Греческого архипелага, в ходе которого из захваченных и присоединившихся судов начала формироваться каперская эскадра. К маю 1788 года она насчитывала 10 судов (около 500 моряков) и настолько усилилась, что смогла осуществить успешный штурм турецкой крепости на острове Кастель Россо. Этот остров стал одной из опорных баз каперов.
Турецкое командование было вынуждено направить на борьбу с российско-греческой флотилией отряд из 18 кораблей. Однако турецкая экспедиция закончилась безрезультатно, а Екатерина II оказалась настолько впечатлена успехами каперов, что повелела «привлечь сию флотилию в собственное свое служение… платить все издержки и содержание оной».
Осенью 1788 года Качони во главе своей эскадры вернулся в Триест, где за счёт добытых каперством средств и при финансовой поддержке купца Николая Жоржио занялся подготовкой нового похода. Российское командование, правда, помогло ему уладить конфликт с австрийскими властями (в конце 1788 года грек даже угодил в тюрьму), снабдило суда провизией.
В 1789–1790 годах эскадра Качони наряду с отрядом принятого на русскую службу мальтийца Гульельмо Лоренца наращивала удары по турецким силам в Средиземноморье. Хотя успехи Качони омрачались жалобами европейских послов на грабежи нейтральных судов, а также конфликтом со средиземноморским командованием русскими морскими силами. Этот конфликт был вызван стремлением командования, базировавшегося в сицилийских Сиракузах, ограничить самостоятельность Качони, придать «большую регулярность» устройству и действиям эскадры.
17–18 мая 1790 года в бою между островами Андрос и Эвбея флотилия грека потерпела тяжёлое поражение от превосходящих сил турок. Сам Качони получил ранение и чудом спасся. Однако, собрав уцелевшие корабли, он продолжил борьбу с турками. За боевые заслуги Ламбро Качони произвели в полковники и удостоили ордена Святого Георгия IV степени, он получил земельное владение в Крыму.
Знаки внимания российских властей не помешали полковнику весьма резко отреагировать на условия Ясского мирного договора 1790 года. Качони посчитал их предательством интересов Греции и отказался сложить оружие (о чём заявил в своём воззвании в мае 1792 года). Однако в отсутствие поддержки со стороны России греческие корсары оказались быстро разбиты. Сам Качони пытался восстановить силы для борьбы с турками на венецианских Ионических островах. В 1794 году греку позволили вернуться в Россию, а в сентябре 1795 года он удостоился второй аудиенции у императрицы. После восхождения на престол Павла I Качони предлагал свои услуги для борьбы с французами в Средиземноморье. Отойдя от военных дел, он занимался винокурением, сельским хозяйством и морской торговлей в Крыму. Жизнь Ламбро Качони трагически прервалась недалеко от Керчи в 1805 году. В Греции его имя и сегодня остаётся ярким символом национально-освободительной борьбы.
Так сложились судьбы трёх «морских волков», поступивших на службу к Российскому государству во второй пол. XVIII века. Принимая решение о русской службе, они руководствовались разными мотивами, имели весьма отличающиеся послужные истории. Эти судьбы — яркие примеры того, как в сложнейший для России исторический период государство весьма прагматично относилось к подбору иностранных кадров для решения непростых задач, было способно найти достойное применение талантам каждого из них.
Родился Варвакис в 1732 году (по другим данным, в 1750 году) на небольшом и родном для Гомера острове Псара. С молодых лет он занимался морской торговлей. Впрочем, в XVIII веке грань, отделяющая торговлю в Эгейском море от разбоя, была весьма условной. Не зря старинная греческая поговорка гласит: «Чтобы хорошо торговать, надо быть воином». Звание капитана, которым обладал молодой Варвакис, означало в Греции не просто морскую квалификацию или должность, но и человека, возглавлявшего ватагу так называемых крестовых братьев — вольных моряков, группировавшихся возле какого-либо почитаемого ими храма.
Важной особенностью греческого пиратства в XVIII веке выступала его национально-освободительная окраска. Основным объектом нападений корсаров Эллады становились представители османской администрации, турецкие торговые суда. Тем не менее корсарство в Эгейском море не было исключительно греческим занятием, активно промышляли этим и турецкие моряки, в том числе военные. Как отмечал Евгений Тарле, они совершали пиратские нападения на суда не только враждебных наций, но и нейтральных и даже дружественных держав.
О масштабах корсарской деятельности Варвакиса свидетельствует тот факт, что за его голову турецкий султан обещал крупное вознаграждение. С началом Архипелагской экспедиции Балтийского флота России (1770 год) Варвакис, подобно многим грекам, албанцам и балканским славянам, добровольно присоединился на собственном судне к русской эскадре под командованием графа Алексея Орлова и адмирала Григория Свиридова. К маю 1771 года на службе в русском флоте насчитывалось уже 2659 уроженцев Балканского полуострова.
26 июня 1770 года весь турецкий флот в Эгейском море был уничтожен в ночном Чесменском сражении. Именно с участием в этой битве связывают начало служения Варвакиса Российскому государству. В течение следующих трёх лет он принимал участие в блокировании Дарданелл, крейсировании (патрулировании) российским флотом побережья Балкан, Малой Азии и других регионов Восточного Средиземноморья. Эти действия были направлены на пресечение подвоза грузов в столицу Османской империи, на то, чтобы «оголодить» Константинополь. Они часто сопровождались захватом «призов» (грузов, которые принадлежали туркам или могли быть признаны военными). Крейсирование осуществлялось отрядами, включавшими как регулярные суда российского флота, так и судами греческих или славянских капитанов-арматоров, получивших русские патенты.
Рисунок в церковной книге фрегата Ламброса Качониса
В 1772 году Яну Ворвачу (как указано в императорском указе) был пожалован чин поручика. Весной 1774 года он командовал десантом в 130 ипсариотов, взявшим турецкую батарею в Хиосском проливе. После окончания русско-турецкой войны 1768–1774 годов Варвакис, как и многие его соотечественники, по призыву Екатерины II переселился в пределы Российской империи. Греческим иммигрантам даровались существенные льготы и гарантии. На 20 лет их освобождали от уплаты налогов. За счёт государственных средств велось строительство домов, больниц, церквей, магазинов, казарм, гимназий для переселенцев. Каждый из переселенцев получал единовременно по 12 рублей и продовольствие на год. Кроме того, российское правительство передавало грекам рыболовные заводы и предоставило им право вести торговлю на всей территории государства без каких-либо ограничений. Для поселения грекам выделялись земли у крепостей Керчь и Еникале, на территории будущего Ялтинского уезда, а затем возле Таганрога.
Российское правительство было крайне заинтересовано в услугах греков по развитию военно-морского флота на юге, налаживанию морской торговли. По всей видимости, Варвакис имел на сей счёт важные предложения, так как удостоился личной аудиенции у императрицы. Монарший приём для бывшего греческого корсара организовал Григорий Потёмкин, он же оказал очень большое влияние на дальнейшую судьбу Варвакиса в России. Светлейший князь предложил направить кипучую энергию грека на хозяйственное освоение Астраханской губернии, генерал-губернатором которой он стал в 1776 году.
Из рук императрицы Варвакис получил подтверждение офицерского патента, тысячу червонцев и право беспошлинной торговли в Астраханской губернии сроком на 10 лет. Правда, в первые годы своей жизни в Астрахани Варвакис выполнял преимущественно военно-дипломатические функции. Под началом своего боевого товарища Марко Войновича он участвовал в ответственной экспедиции по созданию русской фактории на южном берегу Каспия. Варвакис организовывал торговые рейсы до самой Персии, а затем начал арендовать на Каспии крупные рыболовные суда. В 1789 году за успехи в хозяйственном освоении Прикаспийского края теперь уже Иван Андреевич Варваци получил российское подданство, звание надворного советника и потомственное дворянство.
Торговля и рыбные промыслы на Каспии были весьма прибыльными занятиями и позволили Ивану Андреевичу быстро заработать миллионное состояние, заняться благотворительностью. В общей сложности он потратил на благотворительные и общественно полезные дела в России до 3,5 млн рублей и 1,4 млн рублей направил в пользу Греции. В Астрахани Варвакис участвовал в строительстве городского канала, названного в его честь Варвациевским. На его средства были возведены 75-метровая соборная колокольня, каменная больница на 50 человек и при ней Тихвинская церковь. В Таганроге он щедро жертвовал на строительство храма Александра Невского в Греческом Иерусалимском монастыре. В 1812 году грек направил средства в помощь русской армии, воюющей с Наполеоном. Заслуги Ивана Андреевича отметили орденом Святого князя Владимира IV степени и орденом Святой Анны второго класса.
В 1823 году Варвакис вернулся в Грецию, где до самой смерти (1825 год) боролся с османским владычеством. В современной Греции он весьма почитаемая историческая личность.
Вероятно, самым известным капером, перешедшим на русскую службу, был гражданин США Джон Пол Джонс. Правда, объективно он начал действовать в интересах Российского государства задолго до того, как Екатерина II возвела Джонса в звание контр-адмирала Российского флота. Разбойничая в интересах правительств США и Франции, Пол Джонс доставил немало хлопот английскому флоту именно в тот период, когда готовилось решение о присоединении Крыма к России. Великобритания пыталась противодействовать усилению России за счёт Турции, но была связана войной с американскими ополченцами и каперами.
Дом Варваци в Таганроге
Критичное отношение к английским властям сформировалось у Пола ещё во время его шотландской юности. Перебравшись в 1773 году в североамериканскую Вирджинию, шотландец сблизился с будущим автором Декларации независимости США Томасом Джефферсоном и попал в самый водоворот антианглийского восстания. В 1775 году он поднял звёздно-полосатый флаг над первым боевым кораблём американских штатов. В следующем году, командуя 12-пушечным шлюпом «Провидение», Пол Джонс захватил или уничтожил более тридцати английских судов. В октябре 1777 года его судно смогло доставить в Нью-Йорк боеприпасы и продовольствие для осаждённых с моря и суши войск Джорджа Вашингтона. Затем, обосновавшись во французском Бресте, американский капер на 19-пушечном корвете проводил дерзкие рейды у британских берегов, нападал на английские суда, затрудняя снабжение королевской армии в Северной Америке.
В 1779 году Пол Джонс совершает свой самый знаменитый подвиг на море. На 40-пушечном корабле «Бедный Ричард», терпя безнадёжное поражение от новейшего 50-пушечного английского фрегата «Серапис» и 20-пушечного шлюпа «Графиня Скарборо», Пол отважился на абордаж и одержал победу. Сразу после окончания этого боя «Бедный Ричард» затонул. Аналогичную победу капер одержал в конце 1779 года на обратном пути из Европы в Северную Америку.
В Америке Пола Джонса конгресс наградил высшим знаком отличия США — медалью Почёта, а также он удостоился благодарности «всей нации». Однако после заключения Версальского мира 1783 года и отмены каперства в США он остался не у дел. Несколько лет американский герой прожил в Европе, пока не получил (в 1787 году) приглашение от Екатерины II перейти на службу Российской империи.
Шла Вторая (Потёмкинская) русско-турецкая война. Регулярный Черноморский флот России ещё только создавался, отсутствие опытных офицеров являлось одной из его главных проблем. Пола Джонса определили командовать полукаперской эскадрой парусных судов в Днепровско-Бугском лимане (на данном посту он сменил грека Панайота Алексиано). Это назначение вызвало протесты греков и англичан, служивших на Черноморском флоте. Последние резонно считали Пола Джонса «изменником и пиратом». Однако этот конфликт компенсировался дружескими отношениями американца с Александром Суворовым, который командовал корпусом, охранявшим Черноморское побережье от устья Буга до Перекопа.
23 мая 1788 года Пол Джонс поднял свой контр-адмиральский флаг на флагманском корабле «Святой Владимир». Под его началом были три линейных корабля, пять фрегатов и шесть мелких парусных судов. Во главе этой эскадры 7 июня 1788 года он принял участие в отражении атаки турецкой эскадры, прорвавшейся к Херсону.
17–18 июня американец стал одним из основных действующих лиц в успешном для России сражении, развернувшемся близ Очакова. Корабли его отряда участвовали в неожиданной атаке на турецкую эскадру, вынудив сесть на мель 64-пушечный корабль противника (уничтоженный русскими гребными судами). Впоследствии в ходе личной переписки с Потёмкиным Пол Джонс настаивал на том, что именно ему принадлежала идея установить скрытую батарею на Кинбурнской косе, причинившей наибольший урон туркам. До своего отбытия в Санкт-Петербург осенью 1788 года он провёл ещё несколько удачных боёв. В сентябре его подчинённые захватили значительное турецкое гребное судно, а через месяц эскадра Джонса уничтожила целый вражеский отряд из нескольких кораблей. Успешные действия русского флота в лимане позволили в конце 1788 года взять мощную турецкую крепость Очаков.
Весной 1789 года Джонс занимался инспектированием Кронштадта, а также разработкой ряда проектов для российского правительства. Среди них — заключение военного союза России и США, совместные морские операции в Средиземноморье против Турции и Алжира. Развивая эту идею, он предлагал создать политический и экономический союз против Англии. Проекты Джонса были признаны актуальными, но преждевременными.
В сентябре 1789 года на время двухгодичного отпуска Пол Джонс покинул Россию. Вернуться в нашу страну ему не довелось, так как 18 июля 1792 года он неожиданно умер в Париже (в возрасте 45 лет). Пол Джонс считается основателем военно-морского флота США. В 1905 году в знак признания его заслуг состоялась церемония перезахоронения тела знаменитого моряка на территории Военно-морской академии США в присутствии президента Теодора Рузвельта.
Одна из наиболее успешных каперских флотилий под российским флагом была собрана в 1788 году стараниями грека Ламброса Кациониса (в России его звали Ламбро Качони). Этот уроженец греческой Левадии в 18-летнем возрасте волонтёром присоединился к русскому флоту в ходе Первой Архипелагской экспедиции. После переселения в Россию Качони поступил на службу в Греческий полк русской армии, дослужился до чина капитана, получил дворянское достоинство.
В начале Второй русско-турецкой войны военно-морские силы России на юге настолько сильно уступали османскому флоту по численности и оснащённости, что «под ружьё» поставили даже эскадру, построенную для путешествия Екатерины II по Днепру в Крым. Многие её суда наскоро вооружили и приспособили к действиям против неприятеля. Слабость Черноморского флота должны были компенсировать отряды вооружённых гражданских судов. Благо, что со времён Первой Архипелагской экспедиции на Черноморском побережье России осели тысячи греков, многие из которых были искусными мореходами и предлагали свои услуги российскому командованию на условиях каперства. Одним из них являлся Ламбро Качони.
В октябре 1787 года по распоряжению Григория Потёмкина на Чёрном море начали выдавать первые каперские патенты. Правда, здесь сказались особенности организации морского дела в России. Если в странах Европы обладатели каперских удостоверений самостоятельно оснащали и содержали корабли, набирали команды (в надежде заработать на военной добыче), то в России была велика роль государства. Российское государство выделяло для каперов вооружения и припасы, выплачивало жалованье, присваивало капитанам таких судов офицерские чины. Это обусловливалось тем, что отечественные судовладельцы оказывались не столь богатыми, кроме того, в России действовал запрет для частных лиц на владение пушками. В 1790 году на Черноморском флоте насчитывалось уже 37 каперских судов и 26 морских лодок. Это были преимущественно суда с греческими командирами и греческими экипажами.
В октябре 1787 года отряд Качони на лодках захватил недалеко от Гаджибея турецкое судно, позднее получившее название «Князь Потёмкин-Таврический». Вооружённый дюжиной пушек с командой в 60 человек «Князь Потёмкин» стал грозой турецкого торгового флота в Чёрном море. Каперы проявили себя во многих операциях против военных сил Турции, действуя как в составе регулярных эскадр, так и самостоятельно. Летом 1788 года во время морского сражения у Очакова в состав парусной эскадры Пола Джонса входили каперские суда «Потёмкин», «Святая Анна», «Богоматерь Турлени», «Маилет», «Пчела». 19 каперских судов осуществляли высадку десанта в 1789 году в районе порта Констанца.
Для отвлечения сил турецкого флота от Чёрного моря в 1788 году российское командование приступило к подготовке операции в Восточном Средиземноморье. Её планировалось осуществить силами Балтийского флота и каперских эскадр (поход кораблей Балтийского флота отменили из-за начавшейся русско-шведской войны). По решению Григория Потёмкина к тому времени уже майора Ламбро Качони направили в Триест с задачей формирования каперской флотилии для «действий оною против неприятельских судов под российским флагом». В Триесте грек на частные пожертвования и собственные средства купил, оснастил, укомплектовал командой трёхмачтовое судно «Минерва Северная». В феврале 1788 года его даже осмотрел, дав весьма лестную оценку, австрийский император Иосиф II.
28 февраля «Минерва Северная» приступила к крейсированию Греческого архипелага, в ходе которого из захваченных и присоединившихся судов начала формироваться каперская эскадра. К маю 1788 года она насчитывала 10 судов (около 500 моряков) и настолько усилилась, что смогла осуществить успешный штурм турецкой крепости на острове Кастель Россо. Этот остров стал одной из опорных баз каперов.
Турецкое командование было вынуждено направить на борьбу с российско-греческой флотилией отряд из 18 кораблей. Однако турецкая экспедиция закончилась безрезультатно, а Екатерина II оказалась настолько впечатлена успехами каперов, что повелела «привлечь сию флотилию в собственное свое служение… платить все издержки и содержание оной».
Линкор «Святой Владимир»
Осенью 1788 года Качони во главе своей эскадры вернулся в Триест, где за счёт добытых каперством средств и при финансовой поддержке купца Николая Жоржио занялся подготовкой нового похода. Российское командование, правда, помогло ему уладить конфликт с австрийскими властями (в конце 1788 года грек даже угодил в тюрьму), снабдило суда провизией.
В 1789–1790 годах эскадра Качони наряду с отрядом принятого на русскую службу мальтийца Гульельмо Лоренца наращивала удары по турецким силам в Средиземноморье. Хотя успехи Качони омрачались жалобами европейских послов на грабежи нейтральных судов, а также конфликтом со средиземноморским командованием русскими морскими силами. Этот конфликт был вызван стремлением командования, базировавшегося в сицилийских Сиракузах, ограничить самостоятельность Качони, придать «большую регулярность» устройству и действиям эскадры.
17–18 мая 1790 года в бою между островами Андрос и Эвбея флотилия грека потерпела тяжёлое поражение от превосходящих сил турок. Сам Качони получил ранение и чудом спасся. Однако, собрав уцелевшие корабли, он продолжил борьбу с турками. За боевые заслуги Ламбро Качони произвели в полковники и удостоили ордена Святого Георгия IV степени, он получил земельное владение в Крыму.
Знаки внимания российских властей не помешали полковнику весьма резко отреагировать на условия Ясского мирного договора 1790 года. Качони посчитал их предательством интересов Греции и отказался сложить оружие (о чём заявил в своём воззвании в мае 1792 года). Однако в отсутствие поддержки со стороны России греческие корсары оказались быстро разбиты. Сам Качони пытался восстановить силы для борьбы с турками на венецианских Ионических островах. В 1794 году греку позволили вернуться в Россию, а в сентябре 1795 года он удостоился второй аудиенции у императрицы. После восхождения на престол Павла I Качони предлагал свои услуги для борьбы с французами в Средиземноморье. Отойдя от военных дел, он занимался винокурением, сельским хозяйством и морской торговлей в Крыму. Жизнь Ламбро Качони трагически прервалась недалеко от Керчи в 1805 году. В Греции его имя и сегодня остаётся ярким символом национально-освободительной борьбы.
Так сложились судьбы трёх «морских волков», поступивших на службу к Российскому государству во второй пол. XVIII века. Принимая решение о русской службе, они руководствовались разными мотивами, имели весьма отличающиеся послужные истории. Эти судьбы — яркие примеры того, как в сложнейший для России исторический период государство весьма прагматично относилось к подбору иностранных кадров для решения непростых задач, было способно найти достойное применение талантам каждого из них.
Комментарии3
