Океанская кадриль корвета «Алабама»

Охотница

Схема маршрута почти двухлетнего рейдерства «Алабамы»

Пустив кровь американцам, захватив и уничтожив китобой «Окмульджи», свирепая и стремительная южанка продолжила свой атлантический вояж, ища встреч с солидными незнакомцами под звездно-полосатым флагом. В следующие после уничтожения «Окмульджи» дни (сентябрь 1862 г.) добыча сама шла рейдеру в руки. Призы брались один за другим, как мальки попадают в пасть опытной щуки. «Алабама» совмещала полезное с приятным: почти каждое захваченное судно перед уничтожением снабжало ее (принудительно, конечно) чем-нибудь нужным. «Ливай Старбак» разорился перед сожжением на свежую капусту и репу. Китобой «Бенджамин Такер» любезно «поделился» мылом и отличным табаком. Услуга, оказанная бойкой южанке трофейным китобоем «Курсер», была скорее профессиональной, чем бытовой, – его использовали в качестве мишени для тренировки артиллерийских расчетов. Кэптен Семс, командир рейдера, оценил деятельность своего корабля до 19 августа от 230 до 250 тысяч североамериканских долларов. Начало предприятия было впечатляющим и обнадеживающим. Команда, полная надежд, находилась в приподнятом расположении духа.

Рейдер двигался в западном направлении, прямо к берегам своего врага. Дело в том, что Семс вынашивал дерзкий план обнаружить себя в виду Нью-Йорка, крупнейшего порта северян. Тем самым он хотел оказать на своего противника психологическое воздействие, публично показав, что прибрежные воды и тем более океан не являются вотчиной США. Демонстрация требовала определенных моральных качеств командира и экипажа, но никто на борту не жаловался на недостаток храбрости.

Погода не баловала «Алабаму», она попала в штормовую полосу. Горизонт изобиловал тяжелыми серыми тучами, но не парусами возможных призов. На борту рейдера к этому времени скопилось много пленных с захваченных ранее кораблей. Поскольку жилая палуба была занята экипажем «Алабамы», то северянам приходилось попросту толпиться на палубе, подвергаясь ударам разыгравшейся стихии. Только 3 октября, повстречав парусник «Эмили Фарнум», следовавший из Нью-Йорка в Ливерпуль с нейтральным грузом зерна и муки, Семс смог прекратить страдания своих вынужденных пассажиров, передав пленных к нему на борт. Вообще, несмотря на крайне «южные» взгляды, отношение командира «Алабамы» к своим вынужденным попутчикам было достаточно гуманным. Проблема состояла в том, что рейдер не имел возможности держать на борту большое количество пленников. Например, задержанный пакетбот «Панаванда», шедший с грузом сельхозпродукции из Филадельфии в Англию, подлежал бы уничтожению, если бы не одно но: на его борту было 75 пассажиров и среди них тридцать пять женщин. Размещение такого количества пленников немедленно бы превратило «Алабаму» в подобие Ноева ковчега. Семс занялся поисками подходящего нейтрала для передачи на него такого обширного и беспокойного общества. Отправив на «Панаванду» призовой экипаж, южане держали ее в качестве плавучего лагеря-накопителя для новых пленных – рейдер успешно брал призы в течение нескольких дней. Однако погода внесла свои коррективы, устроив внушительный шторм, и Семс, чтобы не таскать за собой сколь ценный, столь и неудобный приз, отпустил его на все четыре стороны, предварительно взяв с капитана выкупное свидетельство на 80 тыс. долларов.

Океан быстро терял свое спокойствие, и скоро «Алабама» оказалась в цепких объятиях урагана. Был поломан грота-рей, разорваны паруса. Возникла угроза, что корабль поставит поперек волны, однако экипаж сдал экзамены на профпригодность, показав не только мужество, но и умение обращаться с такелажем и рангоутом. Потрепанная, но не потерявшая красоты «Алабама» выдержала экзамен стихии. Почти две недели океан испытывал корабль на прочность, и все-таки призы брались. Случались и курьезы: на одном из захваченных кораблей среди команды был замечен матрос, сбежавший почти 10 месяцев назад с «Самтера». Состоялся военный суд, который признал некоего Г. Фореста виновным в побеге, лишил его призовых денег, заработанных ранее, всего денежного содержания и приговорил к выслуге первоначального срока без всякого жалования за исключением мелких денег на обмундирование и мелких расходов. Учитывая военное время, вердикт суда был весьма мягким.
Захват бостонского судна «Вэлс» добавил в состав пассажиров нескольких женщин и детей. Семс любезно предоставил им место в кают-компании, и офицеры потеснились, освободив две каюты.



Из найденных на захваченных кораблях американских газет конфедераты узнали, что их плодотворная деятельность уже вызвала определенную шумиху в деловых кругах США. Стоимость фрахта, страховки, а значит, и грузов, предназначенных к перевозке через океан, возросли на порядок. Судовладельцы и прочий деловой люд, выражаясь словами табаковского Гарри Мак-Кью, плакал дважды в день: первый раз, узнав из газет об очередном разбое «Алабамы», второй раз, когда подсчитывались убытки. По следам дерзкой южанки, мешающей «честным джентльменам» спокойно торговать, были отправлены несколько военных кораблей. Однако Семс не отказывается от затеи публично показать нос северянам на виду у Нью-Йорка. В конце октября рейдер находился не более чем в 200 милях от этого огромного порта. Однако обстоятельства в виде прагматичного доклада механика о том, что в данный момент запас угля оценивается примерно на 4 дня, поскольку весь он ушел на борьбу со стихией, вынудили Семса отказаться от заманчивых замыслов. Оказаться без достаточного количества топлива в неспокойном по-прежнему океане недалеко от вражеского побережья было бы безрассудно. Впрочем, к этому времени «Алабама» захватила уже 21 приз, превзойдя по результативности «Самтер». Урон противнику в материальном эквиваленте уверенно мог превышать полновесный миллион долларов. К некоторому расстройству личного состава, рейдер 5 ноября меняет курс и, огибая Багамские острова, уходит в сторону Мартиники. Чем результативнее действовала «Алабама», тем бо́льшие подробности о себе и своем корабле экипаж узнавал из свежих американских газет. Их обвиняли в зверском обращении с пленными, разбое и откровенном пиратстве. Пресса все более уверенно становилась одним из орудий войны. Журналисты соревновались между собой, живописуя тут же на ходу придуманные разнообразные ужасы, пугая впечатлительную и падкую на сенсации общественность. К чести экипажа «Алабамы» – и южан, и волонтеров, – их отношение к своим пленникам не изменилось. Оно было по-прежнему корректным и гуманным.

18 ноября рейдер прибыл на Мартинику. Спустя 17 месяцев после своего первого захода сюда на «Самтере», Семс вновь увидел гостеприимную гавань. Здесь его уже 8 дней дожидался корабль обеспечения «Агриппина», на борту которого находился отличный кардиффский уголь и столь желанная почта. Местные власти относились к южанам вполне благосклонно, не чинили им особых препятствий. Имел место инцидент иного рода. Экс-«самтеровец» Форест, недовольный несправедливым, по его мнению, приговором, решил учинить на борту мятеж. Он тайно покинул корабль на шлюпке и, загрузившись на берегу порядочным количеством крепких напитков, стал угощать ими команду, всегда по приходу в порт склонную выпить и не всегда – закусить. Сопровождая разлив и угощения соответствующими речами о тяжкой матросской доле и «зажравшихся» офицерах, он взбодрил нескольких членов экипажа до нужной кондиции, и те, выскочив на почему-то сильно качающуюся палубу, начали громко выражать недовольство существующими порядками. Пьяный дебош, возможно, имел бы неприятные последствия, не прими командир быстрых и жестких мер. Была сыграна боевая тревога. Трезвые члены экипажа схватили митингующих, которых пришлось приводить в чувство многочисленными ведрами забортной воды. Фореста, зачинщика бунта, было решено судить вторично, но тут перед Семсом встали иные, гораздо более серьезные проблемы.

На следующее утро у Мартиники показался винтовой фрегат «Сан-Хасинто», один из охотников на «Алабаму». Войти в гавань американцы не пожелали, поскольку тогда вступал в действие один из законов о нейтралитете: за предметом своей охоты они бы могли погнаться только по истечении 24 часов после выхода рейдера из порта. Поэтому «Сан-Хасинто» занял позицию на границе территориальных вод, поджидая, когда, наконец, «Алабама» решится удостоить его встречей. Бой с таким тихоходным, но хорошо вооруженным противником не входил в планы командира рейдера, хотя он подготовил свой корабль к сражению. Местные власти забеспокоились и направили к «Алабаме» канонерскую лодку, которая должна была вмешаться, возникни между противниками недоразумение. Ее офицеры были настолько любезны, что прикрыли своим бортом корвет конфедератов и показали на карте места, где можно было незаметно выскользнуть из гавани. Именно это и собирались сделать южане. Вначале порт покинула «Агриппина» – под английским флагом ей нечего было опасаться неприятностей. С наступлением темноты к выходу из гавани начала пробираться «Алабама». С погашенными ходовыми огнями, с расставленной у орудий прислугой южанка «на цыпочках» прокралась мимо ожидавшего ее грозного стража и была такова. Дав полный ход, Семс направился в открытое море. «Сан-Хасинто» еще четверо суток напрасно прождал свою ускользнувшую добычу, пока не выяснил, что она безнадежно упущена.

«Алабама» шла на встречу с «Агриппиной», запасы с которой так и не успели пополнить. Рандеву было назначено у небольшого острова Бланкилья у побережья Венесуэлы. Придя в назначенное место, южане обнаружили своего снабженца в копании североамериканского китобоя. Растерянного капитана успокоили обещанием не трогать его судно в обмен на то, что оно не сдвинется с места, пока идет погрузка – воды острова можно было считать нейтральной территорией. Китобой попал под домашний арест. Приняв с «Агриппины» 200 тонн угля и другие запасы, команда «Алабамы» приступила к ремонту потрепанного недавними штормами рангоута и такелажа. К 26 ноября регламентные работы были окончены, и Семс вернулся к решению судьбы «мятежного» Фореста. Суд признал его виновным в подстрекательстве к мятежу и приговорил к пожизненному изгнанию со службы и корабля. Горе-бунтаря посадили в шлюпку и высадили на остров. «Алабама» вновь вышла на охоту. Уже 30 ноября ею был захвачен приписанный к Бостону барк «Паркер Кук», с которого были пополнены запасы свежей провизии.

Один из самых жирных кусков среди своих призов рейдер взял 7 декабря. С корвета заметили большой колесный пароход, который, заподозрив неладное, попытался спастись бегством. Первые предупредительные выстрелы американец проигнорировал, и тогда южанам пришлось перейти к огню на поражение. Снаряд, пробивший насквозь дымовую трубу и разорвавшийся уже в воде, был последним доводом в пользу остановки машин. При осмотре выяснилось, что колесный пароход «Ариэль» кроме почти 500 человек перевозит еще 140 морских пехотинцев для прохождения службы на Тихом океане. О том, чтобы взять на борт такую ораву пленных, речи быть не могло. Потопить пароход и высадить пассажиров в шлюпки тоже не представлялось возможным – среди них было много женщин и детей. Можно было бы попробовать отвести добычу к берегам Ямайки, но у «Алабамы» начались некоторые проблемы с машиной (единственный раз за весь поход), так что и этот план реализован не был. Взяв с капитана выкупное свидетельство на 260 тыс. долларов, а с военнослужащих – обязательство не принимать участия в боевых действиях против Конфедерации и присовокупив к честному слову 24-фунтовое орудие, 125 винтовок и другое военное снаряжение и имущество, «Ариэль» отпустили. Ремонт машины был окончательно завершен 12 декабря, а 23 декабря «Алабама» в очередной раз встретилась с «Агриппиной». Пресса, привезенная снабженцем, внесла экстренные поправки в планы Семса.

Сражение с «Гаттерасом»

Из полученных газет «алабамцы» узнали о готовящейся операции противника против порта Конфедерации Галверстон в штате Техас. Да, таково было соблюдение цензуры в воюющей стране, что о предстоящих действиях вооруженных сил можно было прочитать из обычных газет. Сообщалось, что войска генерала Бэнкса, которые должны будут перевозиться на транспортах с эскортом, высадятся в указанном месте с целью захвата порта. Риск атаки войскового конвоя был просто огромным, но и значение успеха в случае осуществления, мягко говоря, рискованной затеи было трудно переоценить. 6 января нового 1863 года «Алабама» пошла на перехват вражеского конвоя. 11 января рейдер подошел к городу на расстояние 30 миль.

Сaptain Semmes of the Аlabama

План Семса состоял в следующем: обнаружить вражескую эскадру засветло, подождать до восхода луны на якоре и атаковать транспорты с войсками под покровом ночи. К сожалению, впередсмотрящие на салингах «Алабамы» заметили противника слишком поздно, и надежды на то, что северяне все-таки прозевают их приближение, не осталось. Недалеко от города были зафиксированы три корабля, один из которых был ошибочно классифицирован как парусный фрегат (на самом деле это был паровой «Бруклин» под флагом коммодора Белла). Два других были правильно определены как пароходы. Один из них начал разводить пары и пошел навстречу рейдеру. Семс приказал также поднимать пары и опустить винт. Он рассчитывал отвести преследователя подальше в море, где звуки пушечной пальбы не были бы слышны на остальных кораблях эскадры, не показывающих признаков активности. «Алабама» шла под марселями, подрабатывая машиной. К большой скорости не стремились – преследователь не отличался быстроходностью. Семс просто хотел затянуть паузу перед неизбежным боем, чтобы принять его в наиболее благоприятных для себя условиях. По пенному следу рейдера отчаянно пыхтел «Гаттерас», входивший в блокадную эскадру Мексиканского залива. Это был железный колесный пароход, приспособленный для военных целей. Его водоизмещение достигало 1100 тонн, паровая машина мощностью 500 л.с. имела один котел. Вооружен был «Гаттерас» четырьмя короткоствольными 32-фунтовыми пушками, двумя нарезными 30-фунтовыми и одной нарезной 20-фунтовой. Разные источники указывают на наличие на борту парохода двух 12-фунтовых гаубиц. При сопоставимом с «Алабамой» количестве стволов северянин явно уступал своей сопернице в их качестве. Ее 32-фунтовки были более дальнобойными, а нарезное орудие системы Блекли и бомбическая пушка превосходили все, что было на борту «Гаттераса», на порядок. Технология изготовления кораблей из железа в то время еще не была отработана, и впоследствии это сказалось во время боя.

Североамериканцы не сразу догадались, кто перед ними, и стали подозревать, что дело нечисто, только тогда, когда их корабль, будучи не очень быстрым ходоком, начал сокращать дистанцию до беглеца. На пароходе на всякий случай приготовились к бою. Около 7 часов вечера «Алабама» сбавила ход и развернулась к догонявшему ее сопернику бортом. Когда расстояние сократилось до минимума, с «Гаттераса» окликнули рейдер, предлагая назвать себя. Южане назвались английским военным кораблем «Петрел». Как только с парохода спустили шлюпку с целью проверки, на мачте «Алабамы» взметнулся флаг Конфедерации, и с нее прокричали свое истинное название. Тут же рейдер открыл огонь. Северяне ответили. Бой шел на очень близкой дистанции, так что в ход пошло и стрелковое оружие. Очень быстро более мощные орудия «Алабамы» начали производить разрушения на своем противнике. Его командир, лейтенант Блейк, попытался свалиться со своим опасным врагом на абордаж, но более быстроходный рейдер не дал содрогавшемуся от частых попаданий «Гаттерасу» ни единого шанса.

На пароходе начался пожар, одна из бомб разорвалась в машинном отделении, разбив цилиндр паровой машины, – ход корабля упал. Но лейтенант Блейк продолжал сражаться – он хотел нанести «Алабаме» серьезные повреждения. Его артиллеристы стреляли неплохо, добившись не менее семи попаданий в рейдер, которые не нанесли, впрочем, особого ущерба. Наконец «Гаттерас» получил роковое попадание – один из снарядов взрывом оторвал несколько листов железной обшивки в районе ватерлинии, и внутрь корпуса хлынула вода. Северянин поднял в знак бедствия над палубой фонарь. Огонь прекратился. С «Алабамы» запросили, сдается ли враг и нуждается ли он в помощи. На оба эти вопроса был дан утвердительный ответ, и тотчас же с рейдера начали спускать шлюпки для спасения экипажа поверженного неприятеля.

Этот бой обошелся конфедератам в двух раненых, на «Гаттерасе» были убиты двое и ранены пятеро. В плен попали 17 офицеров и 101 матрос. Лейтенанту Блейку, хоть тот и был младше по званию, кэптен Семс уступил свою каюту. Офицеров разместили в кают-компании. От пленников стало известно, что десантная операция у Галверстона была отменена, а увиденные сигнальщиками корабли были блокирующим отрядом. Победа в поединке с вражеским пароходом благоприятно подействовала на боевой дух команды, ведь раньше бодрые журналисты называли их «трусливыми пиратами», которые боятся помериться силами с настоящим боевым кораблем. Теперь этот пропагандистский миф был развенчан. 20 января гордая южанка пришла в Порт-Ройал на Ямайку, где передала всех пленных английским властям. 26 января, пополнив запасы угля и устранив повреждения, «Алабама» продолжила свой поход.

Навстречу ветру, волнам и добыче

Деятельность рейдера в Карибском бассейне в течение почти полугода не осталась без последствий. Из чаши терпения американских деловых кругов, и без того переполненной, начало лить через край ниагарским водопадом. Гнев был столь велик, что Нью-Йоркская торговая палата смогла без труда организовать сбор средств со скуповатых торговцев и дельцов и на вырученные средства снарядить два вооруженных парохода, фактически «охотников за головами» – «Вандербильт» и «Сакраменто». В Вест-Индии становилось слишком тесно, и Семс отправился на юг. Путь корабля лежал к берегам Бразилии, потом «Алабама» перенесла свои бурную деятельность к Мысу Доброй Надежды и далее, в Индийский океан. Английская пресса писала о ней одобрительно, французская – восторженно. Американская продолжала источать оправданную злобу и ненависть. Захваченные корабли сжигались, нередко с них брались всевозможные трофеи. Например, сам Семс собрал целую коллекцию корабельных хронометров, весьма дорогих по тем временам приборов. Однажды кэптену даже удалось уговорить капитана одной британской шхуны доставить пленников на берег в обмен на хронометр из его бортовой коллекции. Порой трофеи приносили и хлопоты – матросы из призовых партий нередко тайком доставляли на «Алабаму» экспроприированное спиртное и тут же употребляли его по назначению. Офицерам приходилось бороться с проявлениями корабельного пьянства, негативно отражавшегося на дисциплине.

Май 1863 года и бразильский порт Баия принесли рейдеру знаменательную встречу. Наблюдатели на салингах стоящей на якоре «Алабамы» заметили приближающийся корабль, похожий на американский «охотник». На борту сыграли боевую тревогу. Какова же была радость команды, когда вновь прибывший оказался соратником. Это тоже был рейдер Конфедерации – «Джорджия». С собрата Семс пополнил запасы пороха, поделившись, в свою очередь, свежей провизией. На одном из призов были захвачены два небольших нарезных орудия. Им было решено найти более полезное употребление, нежели обычное размещение на палубе. 20 июня 1863 года «Алабама» задержала небольшой быстроходный барк «Конрад» с грузом шерсти. Его по-быстрому переоборудовали во вспомогательный крейсер, переведя на него часть команды во главе с лейтенантом Лоу. На нем же установили две трофейные пушки и переименованный в CSS «Таскалуса» свежеиспеченный рейдер приступил к своим непосредственным обязанностям. «Таскалусе» удалось захватить несколько призов, прежде чем в конце 1863 года в Кейптауне англичане арестовали корабль, признав его захват незаконным.

«Алабама» добралась, наконец, и до Тихого океана, вызвав немалое волнение на Тихоокеанском побережье США. Европа утратила спокойствие: в Царстве Польском началось восстание, и правительства Англии и Франции стали проявлять к внутренним делам Российской империи нездоровый интерес. Для того чтобы купировать столь откровенное любопытство и для предотвращения возможных глупостей со стороны радетелей борьбы за «истинную свободу», в США, реализовывая план адмирала Н. К. Краббе, были посланы русские эскадры. Казус заключался в том, что в состав Тихоокеанской эскадры А. А. Попова входил клипер «Абрек», до неприличия похожий на «Алабаму». Нервы северян были на пределе, и, когда клипер под командованием капитана 2 ранга К. П. Пилкина начал заходить на рейд Сан-Франциско, он был обстрелян брандвахтенным пароходом, огонь готовились открыть и форты. Еще бы! «Алабама» посмела пожаловать. Пилкин, однако, не растерялся, а подойдя вплотную к брандвахте, сыграл боевую тревогу и подготовил абордажные партии, прикрываясь корпусом американца от береговых батарей. Разобравшись с ситуацией, северяне принесли извинения. Настоящая «Алабама» была далеко от места разгоревшихся страстей. 27 апреля 1864 года ею был захвачен последний приз – барк «Тайкун». За долгие месяцы напряженного океанского похода состояние корабля оставляло желать лучшего. Семс взял курс на Шербур, рассчитывая провести там ремонт и перебрать машину. 11 июня 1864 года рейдер прибыл во французский порт.

Последний бой «Алабамы»

Эдуард Мане «Бой „Кирсарджа“ и „Алабамы“», 1864 г.
Художник был очевидцем боя, наблюдая за ним с
одной из лодок, вышедших из Шербура

Американский консул немедленно телеграфировал своим коллегам о появлении ненавистного рейдера. Ответные меры не заставили себя ждать. Спустя три дня 14 июня в виду Шербура задымил старый знакомый Семса «Кирсардж» под командованием Джона Уинслоу. На «Алабаме» начались приготовления к бою. На следующий день французские власти дали понять, что не позволят южанам провести ремонт в своем порту. Энтузиазма по отношению к Конфедерации после поражения под Геттисбергом поубавилось, и исход войны уже мало у кого вызывал сомнения. «Кирсардж» терпеливо ждал вне пределов территориальных вод, как настойчивый охотничий пес подкарауливает старого опытного лиса у норы. Через консула США Уинслоу сообщили, что, как только рейдер закончит погрузку угля, он выйдет в море для боя. Конечно, Семс мог спокойно разоружиться и избежать кровопролития, но тут еще имелось такое понятие, как честь. Несмотря на гуманное обращение с пленными и убедительную победу над «Гаттерасом», американские газеты продолжали оскорбл*ть моряков, обзывая их трусами и пиратами. Это возмущало не только конфедератов, но и английских волонтеров, которых презрительно именовали «сбродом со всей Англии». Винтовой шлюп «Кирсардж» не имел подавляющего превосходства над своим противником. При водоизмещении в 1500 тонн он располагал двумя 11-дюймовыми гладкоствольными орудиями Дальгрена, четырьмя 32-фунтовыми гладкоствольными пушками, одной нарезной 30-фунтовкой и, как дополнение, 12-фунтовой шлюпочной гаубицей. Экипаж насчитывал 163 человека.

Схема последнего боя «Алабамы» с «Кирсарджем»

Утро 19 июня выдалось солнечным. Еще загодя на берегу стали собираться многочисленные зрители. Известие о предстоящем сражении переполошило темпераментную Францию, и в Шербур ринулись толпы зевак и болельщиков. Экипаж «Алабамы» был преисполнен боевого духа и в отличие от океанских будней был одет в полную военную форму. После 9 часов утра в кильватере за броненосным фрегатом «Ла Куронь» «Алабама» двинулась к выходу из гавани. Момент был торжественным. Когда корвет проходил мимо винтового линкора «Наполеон», французский экипаж был выстроен на палубе, а корабельный оркестр заиграл «Dixie». Выйдя в море, Семс собрал весь экипаж на палубе – впервые с достопамятного поднятия флага – и обратился к ним с речью. В ней он призвал соратников не посрамить знамя юной республики и драться смело и отважно. Слова его были встречены дружным «ура!».

В начале 11 утра с «Кирсарджа» заметили вышедшую «Алабаму», и Уинслоу, читавший в это время молитвенник, приказал поднять пары и двигаться в открытое море, тем самым оттягивая рейдер подальше от побережья. В 10 часов 57 минут, когда расстояние между противниками составило чуть более мили, «Алабама» первой открыла огонь. В 11 часов ответил и «Кирсардж». Оба корабля начали двигаться по кругу, поливая друг друга огнем. Вскоре южане добились попадания, которое могло бы решить исход дела в их пользу – разрывной снаряд угодил в ахтерштевень, но по какой-то причине не разорвался. Если бы это произошло, северянин получил бы внушительную пробоину. Однако «Алабама» имела порох весьма плохого качества – условия его хранения были неудовлетворительными. К тому же, из-за отсутствия должной практики артиллеристы рейдера стреляли при всем усердии довольно плохо. Кроме того, часть борта «Кирсарджа» была защищена импровизированной «броней», состоящей из скрепленных якорных цепей. «Алабамцы» пытались поразить палубу противника и часто промахивались, северяне упорно поражали корпус рейдера – и тут свое веское слово сказали тяжелые пушки Дальгрена. Их попадания проделывали в корпусе пробоины, внутрь корпуса стала поступать вода. Видя серьезность положения, Семс, к этому времени уже раненный в руку, приказал прибавить парусов, чтобы отойти к побережью. В машинное отделение была отдана команда поднять пары до максимума, однако новое попадание ниже ватерлинии перечеркнуло попытку «Алабамы» спастись. Восемь огненных кругов (и это не метафора) выдержала она в поединке с «Кирсарджем», прежде чем начала тонуть. Старший офицер Келл доложил командиру, что помпы не справляются с водой и «Алабама» затонет в ближайшие 10 минут. Признав положение безнадежным, Семс приказал прекратить огонь и спустить флаг. Рейдер тонул, погружаясь кормой. В бою погибли 9 человек его экипажа, 21 – был ранен. Впоследствии еще 11 моряков утонули. «Кирсардж» отделался одним убитым и двумя ранеными. Часть экипажа «Алабамы» была спасена буквально под носом у северян английской яхтой «Дирхаунд», кое-кого подобрали французские рыбаки. Остальные стали пленниками «Кирсарджа».

Орудие, поднятое с «Алабамы»

За время своего похода «Алабама» перехватила 68 вражеских судов (53 из них уничтожены) и 1 военный корабль. Рафаэль Семс, избежав плена, вернулся на родину, где продолжил участвовать в практически безнадежной войне на стороне Конфедерации. В феврале 1865 года он стал контр-адмиралом. После поражения Юга, как государственный «изменник», он некоторое время находился под стражей, но потом был выпущен на свободу. Впоследствии бывший командир «Алабамы» стал преподавателем философии и литературы в Луизианском университете. Остов «Алабамы» был обнаружен в 1980 г. французскими военными кораблями и теперь является местом паломничества дайверов.

(с)