На uCrazy 9 лет 7 месяцев
МОРСКИЕ БАЙКИ. ЧАСТЬ 4
* * *
Матрос Бибик
После срочного погружения, по причине внезапно вынырнувшего из облаков американского самолета, старпом, как положено, приказал по межотсечной трансляции:
- Доложить о наличии личного состава в отсеках! Первый?
- Все на месте!
- Второй?
- На месте все!
- Четвертый. На месте все.
Доложили все, кроме пятого, моторного отсека. Старпом вызвал пятый.
- Пятый, что у вас? Почему молчите?
- Ищем… - Неуверенно откликнулись мотористы.
- Кого ищем? Вчерашний день?!
- Никак нет. Матроса Бибика…
- Командира отсека к «Каштану». Доложите, как положено!
- Центральный, отсутствует матрос Бибик!
- Ищите лучше! В трюмах посмотрите!
- Уже смотрели…
Старпом и командир тревожно переглянулись. Командир взял у старпом микрофон:
- Внимание в отсеках! Проверить и доложить, нет ли у вас, случайно, матроса Бибика!
Боцман, сломавший в свои 36 лет не одну «автономку» мудро усмехнулся:
- Куда он денется с подводной лодки?!
Но командира его благодушие ничуть не успокоило:
- Вахтенный офицер, сколько человек было на мостике?
- Пять. И каждый доложил, что спустился вниз.
- Надводный гальюн проверяли?
- Так срочное же погружение было, товарищ командир!
- Срочное, срочное… А человека нет.
Тут, как нарочно, пошли безрадостные доклады из отсеков.
- Первый осмотрен. Матроса Бибика нет!
В первом – носовом торпедном – матроса-моториста по определению быть не могло. Вход в торпедный разрешен очень немногим.
- Второй осмотрен. Бибика нет!
- Третий осмотрен. Бибика нет! – доложили из трюма Центрального поста.
-Четвертый осмотрен. Посторонних нет.
Командир щелкнул тумблером «Каштана»:
- Четвертый, в аккумуляторных ямах посмотрите внимательно! В боцманскую выгородку! Во все шхеры загляните!
Из всех семи отсеков доложили, что матроса Бибика нет. Оставалось самое страшное – молодого матроса забыли при срочном погружении. Бывало где-то у кого-то такое. Слышали. Теперь, вот и у нас: «горе горькое по свету шлялося, и на нас, невзначай, набрело». Бибик на подводной лодке более, чем новичок, даже не на штате, а так – ученик моториста. Сунули его в экипаж в день выхода в «автономку» - растите, воспитывайте! Командир тяжело вздохнул:
- Боцман, всплывай на перископную глубину! Акустик, горизонт?
- Горизонт чист!
- Продуть среднюю!
Лодка с трубным гласом продуваемых цистерн всплыла в позиционное положение. Командир быстро вскарабкался по скоб-трапу выходной шахту - под самый шестиметровый верх. Отдраил рубочный люк и попытался открыть его. Но литая крышка приподнималась только до половины. Что-то мешало сверху. Командир просунул руку, пошарил в темноте и наткнулся на нечто мягкое, мокрое, обтянутое тканью… Труп! Матрос Бибик ломился в задраенный люк, но никто его не услышал! Командир спихнул тело с крышки, поднял ее, застопорил и вылез в ночную темень с упавшим сердцем. Поднялся на откидную площадку мостика, быстро оглядел темное море: вокруг, слава Богу, ни огонька. Только звезды бесстрастно сияли во всю свою южную средиземноморскую мочь. И что им было до только что разыгравшейся под водой трагедии, до жизни какого-то безвестного матроса Бибика?! Командир даже в лицо его толком не помнил.
- Заместителю командира подняться на мостик! – Произнес он сдавленным голосом.
Замполит выскочил из люка, встал рядом.
- Дай мне ТТД на Бибика. – Вздохнул командир.
- Бибик Юрий Сергеевич. Призывался из Брянской области… 19 лет. Учебный отряд… Беспартийный. Член ВЛКСМ…
- Родители есть?
- Только одна мать. Братьев и сестер нет.
- Хреново… Очень все хреново. Мать-то, наверное, одиночкой растила. Единственного сына ее не уберегли…
- Но ведь так тоже нельзя! Матрос ни разу на лодке не был, а его сразу в «автономку» на 12 месяцев запихнули.
- Матери этого не объяснишь… Что по нему еще есть?
- Спорт: лыжи, коньки 3-й разряд. Увлечение: выпиливание лобзиком.
- Отставить лобзик. У нас такой лоб-зик получился… Н-да-а… Тело-то до плавбазы не сохраним. Как нарочно рефкамера накрылась. Механика на мостик!
Поднялся механик.
- Мех, когда рефкамеру в строй введешь?
- У нас фреона нет. Только, когда к плавбазе подойдем.
- Ну, что ж тогда будем тело морю предавать. Вынеси железяку потяжелее.
- Из ЗИПа ничего дать не могу. Лишнего ничего нет. Вон гиря стоит, в самый раз подойдет.
Механик извлек из закутка ограждения пудовую гирю, которой старпом разминался на всплытиях.
- Тело перед преданием морю надо флагом накрыть. – Сказал зам. – И две «разовые» простыни нужны…Чтобы завернуть…
- Внизу, штурман, парадный флаг на мостик!
Парадный флаг – не истрепанный ветрами – поднимался только по большим праздникам и особым случаям.
- Доктора на мостик! Надо было все успеть до очередного срочного погружения, пока не появился очередной «Орион».
Капитан медицинской службы Иванов поднялся на мостик!
- Док, осмотри тело. Составь медзаключение о смерти.
- Вскрывать будем? – Спросил старпом.
- Да зачем вскрывать? – Возразил доктор. – И так ясно – асфиксия, двадцать минут под водой.
Вооружившись фонариком, доктор полез в ограждение рубки. И вдруг радостный крик огласил мостик:
- Да это же не труп!!!
- А что там?
- Мешок с ветошью!
Командир в одно мгновенье спрыгнул вниз и лично убедился, что за люком лежал мешок, набитый промасленной ветошью.
- Откуда он тут? Боцман забыл?
- Никак нет. Это не наша ветошь. Мы тут посреди помойки всплыли! – Воскликнул зам.
– Какая-то коломбина мусор выбросила.
Он снял с планширя драные колготки, и швырнул в воду. Вокруг плавали пустые бутылки, коробки, бумажный хлам… Понося на чем свет стоит нарушителей чистоты моря, командир, доктор и зам выкинули за борт тяжелый мешок с ветошью. На душе слегка полегчало, но только слегка. Труп Бибика мог всплыть сам по себе и остаться далеко за кормой. Лодка легла на обратный курс. Теперь уже сигнальщики во все глаза вглядывались в темень ночного моря. Особых надежд не было. В этом районе сильные течения могли отнести Бибика на несколько миль.
- Внимание в отсеках! Продолжить поиски матроса Бибика! Осмотреть все шхеры и закоулки!
К общему поиску подключились старпом и замполит. Они сами пролезли оба яруса аккумуляторной ямы и в четвертом, и во втором отсеках, заглянули под пойолы в шестом, где у подшипников гребных валов несли свои укромные вахты мидчелисты, переворошили все подвесные койки, втиснулись между торпедными аппаратами в корме, но все безрезультатно. Оба вконец измучались, играя в эти безрадостные прятки. Лодка погрузилась. Тело злополучного матроса не нашли ни в море, ни в отсеках. Вознесся он, что ли?! Может, руки на себя наложил? Сам за борт выпрыгнул, на верную гибель?
Замполит строго пытал старшину команды мотористов:
- Обижали молодого? Годковали?
- Никак нет! – Рьяно оправдывался главстаршина. – Пальцем никто не тронул!
- Ну, смотри! Прокурор будет копать. Найдет «годковщину» - все сядете!
- Да нам самим его жалко! Такой потешный был…
- Вам потеха… А как теперь матери сказать?
Командир сидел в Центральном посту мрачнее тучи. Все 10-месячная боевая служба со всеми ее срочными погружениями, успешными торпедными стрельбами, уклонениями от самолетов и кораблей, скрытыми проходами проливов, взятыми контактами с иностранными ПЛАРБами, со всеми штормовыми вахтами в надводном положении – все, все пошло прахом! С трупом вернулись. Да и труп-то не нашли… Особисты терзать станут – не сбежал ли ваш матросик на ту сторону, к супостату?
В круглую межпереборочную дверь просунул голову боцман:
- Товарищ командир, прошу пройти в четвертый!
Командир нехотя поднялся из своего креслица, перелез в жилой мичманский отсек. Боцман подвел его к шхиперской выгородке, включил фонарик и поднял жилеты швартовой партии. Под ними лежала стопка новеньких джутовых мешков. Из одного торчала голова Бибика. Матрос сладко спал в позе эмбриона.
- Убил бы! – С нежностью в голосе сказал боцман.
- На перископе вздерну! – Ласково пообещал командир и прикрыл спящего жилетами. Боцман выключил фонарик.
- Я же говорил: куда он денется с подводной лодки!
* * *
Ребро Адама
Жизнь морская многотрудна, временами опасна, но никогда не скучна, это слово так же неприменимо к морю, как и к настоящему мужчине. Ежедневно это трижды проклятое и горячо любимое море подбрасывает всякие каверзы и проблемы, решая которые, забываешь не только о скуке, но и обо всем остальном. И если есть проблемы неизбежные, и потому принимаемые покорно, такие, как тайфуны или пьяные грузчики, то бывают проблемы докучливые, приносящие ненужные хлопоты, уничтожающие нервные клетки и волосы из прически. Еще несколько слов, пара предварительных высказываний, и рассказ тронется с места. Конечно, об этой проблеме исписана масса бумаги и тысячами различных авторов, или претендующими на это звание: от Новикова-Прибоя и Лавренева до секретаря комиссии партийного контроля при парткоме. И даже существуют различные мнения о том, кого из них читать интереснее.
Проблема эта родилась в тот самый момент, когда Господь вынул ребро у спящего бедняги Адама и сотворил из него Женщину. Это само по себе уже породило конфликт, в результате чего Адам был попросту выкинут из Рая, но порождает целый набор конфликтов, когда сорок Адамов, совместно с восемью Евами помещены в отнюдь не райское местечко, носящее заурядное имя – теплоход «Тарханск».
Рейс был длинный, вокруг всего «шарика», и это давало право мужской части экипажа «Тарханска» носить сережку в ухе, чего автор не посмел проделать из соображений этических.
Капитаном «Тарханска» был Анатолий Павлович, являющий собой фигуру, как нельзя более неподходящую на должность капитана. В старых советских фильмах актеры подобной фактуры почему-то всегда исполняли роли колхозных счетоводов или банковских клерков, неудачливых в любви.
Маленький, полненький, лысенький, усатенький и к тому же слегка заикающийся, он имел еще маниакальную склонность к деньгам. Как-то в Индийском океане он получил из дому радиограмму, что у него родился внук. На радостях собрал на дружеское застолье судовую верхушку: старпома, стармеха, помполита. Плюс четырех женщин: буфетчицу, дневальную, доктора и уборщицу Любу Крошкину. С нее-то все и началось. Хорошенько выпив, закусив, и даже слегка сплясав, участники застолья мирно разошлись по своим каютам. А в конце месяца судовой артельщик, продувная бестия, матрос Быстров, по кличке Масера, преподнес старпому, стармеху и помполиту ведомость, где каждому из них предлагалось расписаться о вычете из зарплаты весьма ощутимой суммы. Стармех и помполит прибыли в каюту старпома, и здесь Масера, злорадно улыбаясь, сообщил им, что капитан раскинул расходы по вечеринке в честь рождения внука на всех участников застолья. Старпом только и спросил: «И на женщин тоже?»
Ехидный Масера, все так же улыбаясь, ответствовал: «Нет, женщинам бесплатно!»
Перекрестным допросом у него было выяснено, что в тот вечер Люба Крошкина осталась у капитана.
Люба Крошкина оправдывала с точность до наоборот, имея ножку 44 размера. Соответственно ножке было и все остальное, и если бы ей вдруг дать в руки факел, она вполне могла бы послужить моделью для статую Свободы у входа в Нью-Йоркскую гавань. Эта женщина сумела бы войти в горящую избу, даже минуя дверь, и не только остановить на скаку коня, но, при необходимости, запросто вырвать ему хвост. Люба вполне могла бы быть в родстве и с воинственными девами-валькириями из скандинавской мифологии, поскольку никогда не улыбалась и характер имела очень нордический, но, как потом оказалось, нестойкий. Оно бы все ничего,в конце концов, капитаны тоже люди, а рейс, как уже было сказано, был длинный, а женщин, этих производных от Адама, всего восемь, а жены за горизонтом.
Однако Люба не выдержала испытания «звездной болезнью» и совершила самую крупную ошибку, какую только может совершить женщина на судне. Она возомнила себя «капитаншей» не помня, а может, и не зная, что муж королевы английской отнюдь не является королем.
До старшего помощника уже доходили слухи, что Люба ведет себя не совсем подобающим образом, позволяя себе грубить не только матросам, но членам комсостава. Однако старший помощник, обладая здравым смыслом, не хотел вмешиваться, надеясь, что капитан сам все поставит на свои места. Старпом твердо помнил слова одного из своих наставников- капитанов:
– С женщиной на судне ты должен поставить себя так, чтобы она и в постели обращалась к тебе на «вы». Сумеешь это сделать – попутного ветра. Нет – лучше воздержись, потому что это чревато.
Но Люба, вероятнее всего, была с капитаном на «ты».
В этот вечер старший помощник достаивал, а вернее, «дохаживал» свою обычную вахту, с 16 до 20 часов. Тихий океан тыл действительно тихим, каким и увидел его впервые Фернандо Магеллан сотни лет назад. Включен был авторулевой, и вахтенному матросу было абсолютно нечего делать. В 20 часов, испросив разрешения у старпома, он помчался в столовую на ужин, по пути спустив кормовой флаг, так как солнышко уже раскинуло по небу свои последние в этот день лучи.
Вахтенным матросом у старпома был Сергей Губанов, курсант последнего курса мореходки. Он проходил на «Тарханске» практику. Здоровенный парняга, он, как и все сильные люди, был спокойным и покладистым, однако кулак его в профиль походил на судовой чайник.
Команда уже отужинала, уже был повешен экран, заряжен киноаппарат, и любители в ожидании фильма резались в нарды, игру, занимающую по интеллекту второе место, непосредственно после перетягивания каната.
Сергей, усевшись на крайний стул, спросил, как всегда, негромко: «Люба, что там у нас на первое?». Люба, находясь сильно не в духе, швырнула ему под нос чашку борща, пробормотав при этом что-то весьма напоминающее: «Чтоб ты подавился!». Часть борща плеснулась на стол. Конечно, Любе не терпелось скорее завершить ужин, убрать посуду и удрать в уют капитанской каюты, а тут корми этого облома, который шляется неизвестно где, приходит последним, трам-тара-рам, в загробные рыдания и метацентрические высоты, и вообще!
Посуда в ее руках гремела воинственно, но Сергей мало обращал на это внимания, доедая свой борщ. Моряки, измученные нехваткой развлечений, сенсаций и скандалов, поначалу было проявили острейший интерес к развитию конфликта, но Сергей, живостью натуры напоминавший черепаху Тортилу, ел молча, чем довел Любу до состояния готового прорваться фурункула.
И едва Сергей произнес необдуманные слова: «Люба, давай второе», как вулкан ожил. Подскочив к Сергею, она издала вопль козы Робинзона Крузо, в котором было трудно угадать обычный мат, и с размаху надела ему на голову миску с макаронами «по-флотски». В этот момент выражение «вешать лапшу на уши» явилось окружающим во всем натурализме, заставив любителей нард забыть о своих кубиках. В наступившей тишине было слышно, как Сергей нашаривает под столом свой тапочек, спавший у него с ноги в момент атаки Любы. Тапочек был надет, Сергей воздвигся над столом, и его правый чайник, то-есть, кулак, аккуратно влип в Любину пудру, щедро усыпавшую щеку. Дальнего угла столовой первой достигла Любина туфелька 44 размера, затем туда же прибыла и хозяйка туфельки, раскинув руки и ноги,и пудра припорошила место прибытия словно снежком.
Старший помощник, сдав вахту, спустился в каюту, где его ждали полагающийся в тропиках стакан вина и любимый Остап Бендер. Но едва только Бендер познакомился с Кисой Воробьяниновым, снизу, из столовой команды, донеслись голоса, но не с киноэкрана, как это обычно было в этот час, а что ни на есть «весомо, грубо, зримо».
В каюту старпома в полном составе прибыли рядовые члены экипажа : матросы, мотористы, электрики, для которых «капитанша» Люба была «кормилицей». В каютном пространстве стали слышны запахи табака и непечатные выражения.
Вперед выдвинулся боцман по фамилии Ниман, хотя вернее было бы дать ему имя «Нимиц», потому что фигурой своей боцман живо напоминал этот авианосец.
Речь его была столь же краткой сколь и красочной. Если опустить все непроизносимые выражения, то, собственно, слушать было нечего. Основная мысль его сольного номера могла быть выражена в двух словах : «Если капитан хоть что-то сделает Сергею, мы все бросаем работу».
Старший помощник скрыл свою радость, потому что Люба и для него была головной болью, и уточнил у команды: «Так вы меня направляете парламентером к капитану?», на что получил утвердительный ответ.
Как и следовало ожидать, ожил телефон, и старший помощник отправился к капитану. Разговор получился короткий, как бутылка пива в жару, и бурный. Как ни топорщил усы капитан, но близился конец рейса, и на причале родного порта ему уже мерещился грозный образ собственной жены. Инцидент был предан забвению, и «капитанша» Люба опять стала просто Любой. Больше всех был доволен старпом: во-первых, в экипаже исчез фактор напряженности, а во-вторых, нелюбимый им капитан слегка получил по носу.
Уже перед самым Владивостоком рано утром капитан стоял на крыле мостика. Как всегда по утрам, уборщицы наводили порядок на своих объектах, в том числе и Люба. Корзину с, пардон, бумажками из гальюна, полагалось опорожнять в специальную печь на корме, где их и сжигали. Но Люба поленилась нести корзину так далеко, и выбросила все добро за борт. Вихревым потоком эти бумажки, так называемые «голуби», тут же подхватило и осыпало капитана с головы до ног.
* * *
Чем болеют моряки
Как говорят, все болезни – от нервов. Нервные клетки не восстанавливаются. А у моряков так вообще нервные клетки гибнут килограммами. Воздержания, стрессы, курение. Еще и едим не понятно что. А кое-кто и попивает втихаря. Все это не добавляет моряку здоровья. Несмотря на всю суровость и закалку, моряки тоже подвержены всяким недугам. Самая распространенная болезнь среди плавсостава, как ни грустно это звучит – простатит. Профессиональная болячка. Неприятная штуковина с тяжелыми последствиями, если конечно, вовремя не вмешаться. А при качке не только нервы страдают, но и желудочно кишечный тракт соответственно. Согласно исследованиям Донецкого медицинского института самые распространенные болезни среди командного состава – это болезни органов дыхания (ОРВИ, грипп, бронхит, пневмония). Из заболеваний желудочно-кишечного тракта – язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки (в основном после 30 лет) и гастрит (у большинства молодых).
Болезни органов кровообращения: ишемическая болезнь сердца встречается чаще у судомехаников, а у судоводителей – варикозное расширение вен (обусловлено длительным пребыванием на ногах), гипертония – одинаково часто встречаются и у механиков, и у судоводителей. Болезни нервной системы. У молодых мореманов – отит, неврит, в старших возрастных группах – радикулит (причем, чаще у судоводителей).
Психические расстройства – неврастения, высокая частота у радиоспециалистов, астенический невроз, у штурманов и радиооператоров возникает в два раза чаще чем у механиков. Шизофрения зарегистрирована только у штурманов. Травмы чаще получали судомеханики (ушибы, ссадины, раны). У судоводителей травмы чаще представлены повреждениями связочного аппарата и переломами костей.
А вот болгарские ученые изучали проблему ожирения. По их данным у моряков имеется высокая степень риска развития ожирения и сердечно-сосудистых заболеваний. Причины – нерациональное питание, нарушение обмена веществ, гиподинамия, нервно-психическое перенапряжение, перемена климатографических условий.
Что правда, то правда. При смене часовых поясов организм у моряка чувствует себя довольно не комфортно. Вот, пример: рейс из Бразилии на Мадагаскар. 5445 морских миль на контейнервозе. Судовые часы переводятся шесть раз за 13 дней. То есть каждые двое суток часы «дергают» вперед на 1 час. Думаю, последствия очевидны – сбивается биоритм организма человека, что в конечном итоге и сказывается на здоровье.
Сколько же моряки живут при таких серьезных недугах и каждодневных стрессах? Во времена Союза тоже проводили медицинские исследования среди плавсостава и пришли к выводу что самые долгожители на флоте – это боцмана. Теперешний профессиональный моряк дослужившийся до капитана редко дотягивает до 65 лет. Причины смотрите выше. Хотя если быть спокойным как удав, иметь железобетонные нервы, не пить, не курить, заниматься спортом, всю сгружаемую работу сгружать на подчиненных, то можно дотянуть до глубокой старости. Правда таких орлов лично я не встречал. Был на моей памяти один капитан-немец. Так тот в свои семьдесят был огурцом-молодцом и даже поглядывал в сторону слабого пола. Вегетарианец, только рыба и свежие овощи-фрукты, спорт и никакого алкоголя и сигарет. Энергичный, правда, был чересчур...
Отсюда и вывод – берегите нервы и здоровье смолоду. Банально, но факт...
* * *
Продолжение следует...
Комментариев пока нет
