Тактика русского парусного флота: поход в Архипелаг

Боевые корабли в роли транспортов

Период между 1768 и 1790 годами для русского флота был самым насыщенным в плане боевой деятельности и сражений на море. И начать рассказ об этом славном времени следует с Первой Архипелагской экспедиции 1769–1774 годов.

Инициатором этого похода был не российский Морской штаб, не императрица Екатерина II и даже не руководство армии, а граф Алексей Орлов — человек сугубо сухопутный. Будучи в Италии, он ознакомился с ситуацией в Средиземноморье и предложил послать туда русский флот, чтобы поднять на восстание славян и греков, подчинённых туркам. Императрица согласилась с этим планом и выделила корабли, задача которых состояла в том, чтобы… «доставить войска из пункта А в пункт Б». Вот цитата из указаний Екатерины адмиралу Спиридову:



Указывалось, что Спиридов должен был доставить Орлову войска и артиллерию и далее не мешаться под ногами. Самому же флоту предписывалось содействовать восставшим против турок грекам и славянам и пресекать в море контрабанду.

Граф Алексей Григорьевич Орлов

Таким образом, никаких самостоятельных действий флоту не доверили, употребив его изначально в качестве транспортных судов. Но даже при этом своим капитанам веры было мало. Понятно, что на столь далёком расстоянии от баз требовались инициативные и способные взять на себя ответственность офицеры и флагманы. На должности в эскадре были назначены или наняты (в основном в Англии) иностранцы: Грейг, Энфильстон, Проби, Арф и другие. Из них более всех отличился Энфильстон, который решил своим отрядом (3 линейных корабля и 2 фрегата) воевать по-британски.

Прибыв на театр военных действий, русский флот обнаружил, что ему придётся не только перевезти войска к месту назначения, но и вступать в бой с турецкими эскадрами, которые совершенно не желали находиться в роли стороннего наблюдателя и готовились по мере сил противодействовать русским. Таким образом, вопреки планам императрицы, русский флот оказался втянут в морскую войну.

«Сумасшедшие» англичане

Отряд Эльфинстона включал корабли «Святослав» (80-пушечный; капитан Хметевской), на котором находился и сам адмирал, «Не тронь меня» (66-пушечный, капитан Беженцов), «Саратов» (66-пушечный, капитан Барж); фрегаты «Африка» (32-пушечный, капитан Клеопин) и «Надежда» (капитан Поливанов). Кроме этого, в отряд Эльфинстона входили транспорты «Панин», «Чернышев» и «Орлов» и пинк «Святой Павел». Этими силами англичанин навязал турецким силам Гуссейн-паши (в русских источниках — Хасан- или Гассан-паши) несколько боёв, причём именно в британской манере.

Из дневника Самуила Карловича Грейга:

Адмирал Григорий Андреевич Спиридов

Контр-адмирал русского флота Джон Эльфинстон

У острова Спеце (Специя) 24 мая 1770 года Эльфинстон атаковал турок в походных колоннах, без перестроения в линию, и запросил сигналами поддержку у адмирала Спиридова. С точки зрения русских моряков он совершил немыслимое кощунство — ведь, как мы помним, согласно русскому Морскому уставу бой вне линии вообще грозил смертной казнью.

Поэтому Спиридов вместо поддержки Эльфинстона и нанесения решительного поражения турецким силам, начал… конечно же, выстраивать линию! На это ушло два часа, и в результате только оторвавшийся отряд Эльфинстона смог нагнать турок и провести их обстрел с дальней дистанции (500–600 метров). Турки боя не приняли и ушли под защиту береговых батарей.

Эти события стали основой инцидента между Эльфинстоном и Спиридовым, во время которого англичанин в достаточно резких выражениях обвинял русского адмирала, что «он не приложил возможного старания подойти к неприятельскому флоту и атаковать его». Здесь столкнулось два подхода к войне на море: чисто оборонительная, лишённая инициативы и руководствующаяся регламентами Морского устава русская тактика, и британская тактика, нацеленная на решительные действия и уничтожение противника.

Запись из шканечного журнала линейного корабля «Святослав» стала квинтэссенцией смысла всей британской тактики:

Адмирал русского флота Самуил Карлович Грейг

Забегая чуть вперёд, скажем, что Эльфинстон позже был изгнан из русского флота. За дело или нет — это другой вопрос, в котором всё далеко не так однозначно. При этом собственноручно императрицей была оставлена следующая характеристика:



Проблема здесь заключается в том, что такими «сумасшедшими» в массе своей были почти все кэптены британского флота, в отличие от российских. Главное противодействие своей тактике и своим планам Эльфинстон встретил не среди команд русских кораблей, а среди капитанов и адмиралов русского флота, которые с ужасом взирали на постоянные нарушения правил своей «священной коровы» — Морского устава 1720 года.

Чесма

Но нет худа без добра. Российский флот в 1770-м всё же получил бесценный опыт современной войны — пусть и с более слабым противником, который давал ему право на ошибку. Результат не заставил себя ждать: бой с турками в Хиосском проливе был проведён уже не на дистанции пушечного выстрела (400 метров), а на дистанции половины пушечного выстрела — 200 ярдов (180 метров). Впрочем, в сражении в Патрасском проливе дистанция огня снова оказалась стандартной для русского флота и составила 2 кабельтовых (около 360 метров).

Отдельно стоит упомянуть о Чесме. Без полного уничтожения турецкого флота русский флот «не мог иметь в Архипелаге свободные руки» (цитата из приказа по эскадре графа Орлова). Наверное, впервые в истории отечественного флота инструкция для этого боя содержит прямое указание подходить к противнику на такое расстояние для артиллерийского огня, чтобы «не токмо пушки нижнего дека, но и верхния были действительны». То есть огонь требовалось открывать с дистанции не более 200 ярдов (180 метров), что являлось прямым нарушением Устава 1720 года. Наконец опыт и здравый смысл возобладали над «священным писанием» флота.

Чесменское сражение

Доподлинно неизвестно, кто предложил использовать в Чесменском сражении атаку брандерами. Царская историография приписывает эту идею Орлову и Спиридову, мемуары Долгорукова — Грейгу, английская историография — Эльфинстону. Как бы то ни было, роль Алексея Григорьевича Орлова в победе у Чесмы очень велика. Неизвестно, решился бы Спиридов, «человек прямой, простой и мужественный, нрава грубого, но лёгкого» (по словам Клода Карломана Рюльера), на такой тактический приём, как спуск на вражеский флот брандеров.

Понятно, что в данной ситуации вся ответственность лежала именно на Алехане Орлове, как на руководителе экспедиции. И граф Алексей Григорьевич решился. Дальнейшее известно: отряд Грейга, спустившись на противника, затеял с ним перестрелку на близкой дистанции. Потом в дело пошли брандеры, и турецкий флот к утру просто сгорел.

Если до Чесмы русский флот воспринимался как нонсенс, как карикатура на «нормальные» эскадры, то Чесма в одну ночь сделала его знаменитым. Но проблемы остались. Прежде всего обострилось понимание того, что Устав надо менять, ибо появились новые приёмы войны на море, которые должны были найти отражение в инструкциях. Спиридов, поразмыслив, решил проще. Он не стал трогать Устав, а внёс изменения в «Сигнальную книгу», которая «священной коровой» не являлась.

К сожалению, «Сигнальная книга» была распространена только на Средиземноморской эскадре. Кроме того, она не регламентировала сами манёвры, отдавая их объяснение на откуп будущим адмиралам.

Иностранные легионеры русского флота

В 1770 году на русскую службу был приглашён британский адмирал Чарльз Ноульс. Помимо помощи в проектировании кораблей, он занимался и вопросами составления обновлённых инструкций для похода и боя. Однако его работа не получила одобрения в русском Адмиралтействе, ведь «священную корову», Устав, трогать было категорически нельзя. К тому же, пытаясь наладить систему снабжения и закупок на флот по примеру британской, преследуя хищения и воровство, Ноульс нажил в российском обществе множество недругов, что вызвало сильнейшую оппозицию его предложениям.

В 1771 году на русскую службу по протекции Генриха Прусского был приглашён голландский моряк Ян Хендрик ван Кингсберген, который стал капитан-лейтенантом на русской службе. Он стоял у истоков создания Азовской флотилии. В голландской литературе упоминается о разработанной голландцем новой тактике для российского парусного флота, однако русские шканечные журналы этого не подтверждают.

Следует упомянуть, что Екатерина II относилась к приобретению иностранных моряков во время войны так же, как нынешние футбольные клубы относятся к приобретению иностранных легионеров. Это хорошо видно по отрывку её письма князю Потёмкину:



Таким образом, получалось, что в России не создавали систему подготовки собственных кадров, а просто по надобности приобретали «легионеров», которые потом возвращались в свои страны. Да, некоторые русские моряки учились у этих «легионеров» опыту, тактическим приёмам и так далее. Но этот опыт не анализировался, не внедрялся и не осмыслялся, в результате не приводя к развитию собственно нашей тактики.

Российский флот упорно придерживался тактики 1720 года. Примерно так же, как нынешняя российская сборная по футболу всё ещё играет в футбол образца 1960-х, при том, что в отечественных клубах имеется довольно много звёзд и крепких «середнячков» мирового футбола.

Продолжение следует...