Сантехник с подозрением смотрел на унитаз. Тот сверкал белым великолепием.
- И? - нахмурившийся Сантехник повернулся к Лидочке. – Что вас тут не устраивает.
- Он! – Лидочка дрожащей рукой ткнула в ватерклозет. – Он не устраивает. То есть совсем.
- Чем? – удивился Сантехник. – Вроде все нормально работает. И вода сливается. И журчит, как надо. И соседей не затапливаете. В чем причина?
- Он разговаривает, - шепотом сказала Лидочка.
- Привет! – булькнул Унитаз.
Сантехник подпрыгнул. На минуту воцарилось молчание.
- И давно он у вас так? – справившись с чувствами, поинтересовался Сантехник: он медленно слезал с лампочки.
- Да вот с неделю, как установили, - Лидочка хлюпнула. – И ведь понимаете – так каждый раз! И еще «Спасибо!» требует говорить.
- Вежливый? – изумился Сантехник.
И правильно, что-то странное будет в продолжении...
Мне 28 лет. Я алкоголик. Проклятие нашего святого семейства, паршивая овца, иуда и каин. Семейство наше, небольшое, еще недавно представляло собой троицу: папа-мама-я. Правда, пару недель назад мы понесли естественную убыль – умер папан. Виктор Сергеевич Дудкин, 55 лет, временно безработный. Бог-отец.
Его разбил инсульт. Я ему сто раз говорил, что надо следить за давлением, не волноваться по пустякам и не кидаться на меня с кулаками, если избить все равно не можешь. От этого только губы синеют и в глазах все плывет. Так что, самого потом надо ловить и укладывать на диван. Думаю, беда его была в том, что он не пил, то есть не был таким, алкашом, вроде меня. Разумеется, он выпивал по праздникам за общим парадным столом рюмки три. Но потом у него начинало темнеть в глазах, и все - на диван. Остальной запас доставался мне. При гостях-то наше семейство делало натужный вид, что все у нас распрекрасно и что Денис, то есть я, вполне здравый член общества. А здравого члена общества за рукав не хватают, когда он наливает себе вне очереди.
ничего особенного..но все же память. в первую очередь пост для людей, волей случая и фотографа оказавшихся на этих снимках =)
В детстве я была на редкость некрасивой девочкой.
Тут я себе, конечно, польстила из-за чистого врождённого эгоизма. Я была п*здецки страшной девочкой.
Очень страшной.
Неудачные экперименты с цветом волос привели к частичному облысению и шелушению лысины, сисек у меня тогда не было вообще никаких, а ноги всю жизнь были кривыми. Только в детстве ещё и тощими.
Меня жалели, и никто не хотел меня *бать. А мне было уже почти шестнадцать лет. И девственность моя меня угнетала. Сильно угнетала. Интереса к сексу у меня не было ни малейшего, *бацца мне совершенно не хотелось, мне нужно было только одно: вот этот самый огненный, бл*ть, прорыв. Желательно, чтоб ещё и при свидетелях-подругах. А то они бы не поверили. Я разве ещё не сказала, что в детстве страдала водянкой мозга и ко мне применялась лоботомия? Нет? Тогда говорю: страдала и применялась. Теперь, когда все вопросы отпали – перейду к рассказу.