Как я провела лето

Девочки долгое время думали, что я мальчик…
В общем, со мной не дружили. В ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным товарищем.

Поносил весь лагерь: зеленые фрукты, немытые руки повара и всякое дерьмо, которое жрали пионеры с голодухи делали свое дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и девочки ходили срать парами: одна гадит, другая светит фонарем, чтоб первая не вляпалась в продукты распада предшественниц.

Мне никто не хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я высирала солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете фонаря были видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем, что уже вляпалась в чье-то скользкое говно. Неожиданно какая-то тень метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как хорошо смазанная гильза.
Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу дерьма, над головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас придет гадить, то положение мое ухудшится. Надо выбираться!

Через полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка руками: это, блин, было сложно – все твердые опоры были скользкими, как суки! Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях только волей к свободе.
Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно за что-то ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все вокруг было склизким, зацепиться можно было только за поперечную деревянную балку в полуметре от меня, я с остервенением пыталась до нее дотянуться, шипя от напряжения:

- Ну! Иди же сюда, сука! Дай, я до тебя дотянусь!..

Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и глухой стук – я пересрала и свалилась обратно. Еще полчаса – и я снова над очком. Так. Тянемся… Есть!
Я схватилась за перекладину и вылезла на бетонный пол еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке отмываться. Метрах в пяти от тубзика валялся директор, рядом с ним валялся разбитый фонарь – сдох что ли?
Я пошла на речку, отмылась как смогла, а потом позвала людей: может и не сдох еще, спасти можно.

Утром нам сказали, что у директора случился удар, вернулся в лагерь он только под конец смены. Говорить он не мог, сидел весь день на веранде и ему нравилось, когда к нему ходили дети. Я навещала его часто, он меня особенно любил – ведь именно я тогда позвала к нему людей.

На следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго пришел в себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию, случайно услышал странное пыхтение в туалете и открыл дверь.

На него из зловонной дыры лез аццкий говняный лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:
- Ну-у-у… Иди же сюда-а… ссссука-а…. Дай, я до тебя дотянуссссь!..


За лупоглазую обидно, конечно.