Сюрприз

- Мы в то время в коммуналке проживали. Захотелось мне как-то зимним вечерком чаю с медком. А банка с медом на верхней полке антресолей кухонных стояла. Встала я, значица, на табуретку и тянусь до банки медовой а сама пальцами за полку эту ябучую держусь чтоб не свалиться. Росточку то во мне нет нихрена, сама видишь.. Чувствую - табуретка подо мной качнулась и плавно так на бок заваливаться стала. Тут я со всей дури об бетонный пол и шмякнулась, головой в основном.. Лежу на полу, искры из глаз считаю, и не подозреваю что это еще не конец трагедии.. Как-бы сомневаясь, совершать акт вандализма или нет, прямо на моих глазах от стены с треском стала отрываться антресоль.

Дрогнула, подмигнула мне желтым глазом 2-х литровой банки с медом которая первая соскользнула вниз прямо в мой лобешник, а дальше из открытых дверок чертовой мебели один за другим стали валится и остальные лакомства тогдашнего нехитрого быта пакеты с крупами, консервные банки и прочие вафли. А тем временем антре
соль продолжала отрываться от стены и мне даже в один момент показалось, что в зловещем ее скрипе я услышала что-то вроде: "Ну ёёёёбанаврот.. Ссссорри, а?..." В общем накрыла она меня, и с сильными ушибами и сотрясением мозга я попала в самую удивительную палату местной травматологии...Там то я и познакомилась с Софьей Андреевной, красочной личностью, благодаря которой три недели стационара стали незабываемыми.
Дело было как раз перед праздником 23 февраля. Ну и решила Андреевна нашему лечащему травматологу Мирославу Станиславовичу сюрприз сделать. Что-то вроде концертика небольшого..

Софья Андреевна была четырежды вдовой и очень веселой женщиной, не смотря на то что злой рок свистел во все ее дыры, забирая на тот свет мужей, одного за другим. Сама Андреевна объясняла это своим махровым душегубством, которым, как мне казалось, очень гордилась.
Свое сотрясение она получила на кладбище, куда в обязательном порядке раз в месяц ходила попроведывать бывших супругов. А могилка-то чай не братская, все по разным сторонам кладбища захоронены, вот она и подустала туда-сюда бегая, и на последней могиле чувств лишилась да прямо темечком об гранитную плиту.

На Мирослава Станиславовича Андреевна положила свой глаз после безобидного комплимента, по-неосторожности сделанного им однажды. Неунывающая эротоманка увидела в этом знак свыше, и теперь с огромным энтузиазмом, готовила для любимого праздничный сюрприз.
-Ну чистый Аль Пачино!- вздыхала о нем Андреевна, хотя мне казалось что грустноглазый, круглолицый Мирослав был больше похож на Егения Леонова. С раннего утра, чтобы успеть до обхода, Андреевна вооружившись косметичкой и парикмахерскими принадлежностями работала над нами не покладая рук. Сама она проспала с проломленной головой всю ночь на бигудях, и теперь мелкими кудряшками а-ля Анджела Девис старалась прикрыть огромную бордовую шишку на лбу. Для меня, она выбрала стиль Вамп - прямые, напомаженные волосы и донельзя обильный макияж черными тонами. Остервенело наплевав в коробочку туши "Ленинград", Андреевна довела мои ресницы до состояния вороньего крыла в полете и принялась за брови.

Следующей в очереди на макияж была баба Люба.
Бабушка Люба единственная в палате заработала свое сотрясение по-человечески - монтировкой по голове. Проходя проезжую часть и изящно лавируя между автотранспортом, бабушка была сбита грузовиком марки ЗИЛ.
Белый лицом, ошалелый водила склонился над бабушкиной тушкой и трясущимися руками пытался собрать в одну кучу распластанное морской звездой по тротуару тело. Когда вдруг Люба открыла глаза, и убедившись что нигде не болит с ужасом наблюдала как наглый мужик беззастенчиво лапал ее неприкосновенные прелести с, как ей показалось, животной похотью в глазах.

-Ах ты пакость вонючая! Идьёт! Кабель проклятущий! Средь бела дня при всем честном народе мацает женщину, шалопень паганая!- открыла варежку баба Люба,и еще долго сыпала проклятиями пока изумленный водила в состоянии аффекта не настукал ей по голове монтировкой.
У Бабы Любы на голове был чепец-повязка, и поэтому Андреевна не делала ей прическу а просто украсила люрексовой косынкой голову в виде спиральной башни нацепив набок брошь-янтарный жучок, и серьезно налегла на макияж.
По всей палате витал запах духов "Быть может", карнавала и термоядерного лака для волос "Прелесть", которым Андреевна закрепляла замысловатые хитросплетения Анжелкиного начеса в стиле "Наивный шик".

Восемнадцатилетнюю Анжелу привезли в палату накануне ночью. Накурившись марихуаны она гоцала со своим парнем на моцике по ночному городу заглушая хохотом рев мотора без глушителя. Хитрожопый Анжелин парень почему-то не дал ей каску безопасности, хотя сам был при полном параде: красно-черный шлемак меньше его головы на два размера, от чего щеки его на высокой скорости развевались парусами , черная кожанка типа "Я страшный рокер, я погряз в пороке", мохеровый зеленый шарф и донельзя засранные сапоги-аляски.
Не понятно что нашло на хитрожопого байкера когда он внезапно нажал на тормоза залипнув, видимо, в наркотической заточке, от чего сзади сидящая Анжелка со всего маху ударилась об его каску лицевой областью, и как результат - сотрясение, выбитые передние зубы, прикус языка и сильный ушиб переносицы.
- Ниче, ниче. Запудрим... - шептала Андреевна с трудом выискивая на Анжелкином лице нетронутые каской хитрожопого места. Еще не отошедшая от наркотиков и пережитого шока, девушка с ничего не выражающим лицом "Шишки, шишки я на передышке", доверчиво улыбалась беззубым ртом, который впрочем и не закрывался из-за распухшего языка. Салатовые тени и румяна цвета Корриды слегка оттеняли сине-бордовые синяки под ее глазами. Перламутровая бледно-розовая губная помада стала финальным штрихом и Андреевна занялась последней пациенткой в палате - девчонкой одинадцатилеткой. "Дурной п*зды ребенок", как с первой минуты, называла ее Андреевна.
Девчонку только недавно перевели из реанимации где та пролежала с месяц после дтп. По прибытии в палату она долго капризничала и пыталась отвоевать у бабы Любы койку у окна пока та не приказала ей закрыть пасть. Это подействовало и девочка улеглась спать на свое место, перед сном удивив нас всех внятным: "На новом месте, приснись жених невесте".
-Шизофренические шубы, - поставила диагноз Андреевна, сделав круглые глаза.

На макияж девчонки уже не было времени, поэтому её главным украшением стала оставшаяся бижутерия, которой у Андреевны было в огромном количестве.
К девяти часам все было готово, когда сюрприз чуть не испортила санитарка не вовремя зашедшая в палату.
- Да що тут такэ робиця?... - только и пролепетала та. - Батюшки святы, рятуйте, люди добрыя!
- Чё злякалась, дура? - лязгнула зубами Андреевна. - Испортишь нам праздник-удавлю. Сдохнешь от разрыва пердячей кишки, бл* буду!
Было решено санитарку из палаты уже не выпускать, и дожидаться обхода вместе с ней.
Мирослав Станиславович зашел в палату в 9 часов 5 минут. По сигналу Андреевны мы дружно запели "У солдата в выходной пуговицы в ряд".
Повидавший немало за свою врачебную практику Мирослав Станиславович застыл в дверях и по тому как у него подкосились ноги, мне показалось что он пустил реального шептуна и мало того - из его кишки бьет струя первобытного страха. Схватившись за сердце, Аль Пачино сполз по стене и деятельная Андреевна, не растерявшись, уже хлопотала оказывала ему первую медицинскую помощь.
С тех пор мы его не видели. Поговаривали что захворал сильно.
А я вот думаю, ну ведь как лучше хотели. Слабый мужик пошел, нервный...
Женщина старалась, а он в штаны наложил...
- Да скоты они, - подытожила я и пошла домой.