Риск

Так жили испокон веков. Себя кормили, скотов своих и городского жителя за деньги. Но вот настали новые времена, и родился на свет Вовчанга, и был он предпоследним мужчиной в роду, и получил образование верхнее, и трудился в городе, на должности. Однако на картофельно-земляные работы ездил исправно. Вот и этой весной, в один погожий день, из вовчанговой мобилы раздался тревожный гул звонка.
- Здравствуй, Вовчанга – сказал телефон.
- Привет, мама – сказал Вовчанга.
- Пришла пора сажать в землю-кормилицу клубни картофеля, Вовчанга.
- Да, мама.
- Приезжай в эту субботу. Но помни! Отцовский радикулит свиреп, дядя Толя в Сургуте, сын его Петр, брат твой двоюродный, в армии, а Колян, зять наш, пропойцей оказался, плутом и уголовником. На тебя ответственность возлагаю, Вовчанга.
- Но, мама…
- Чо бл* мама?! Чо мама? Возьми с собой друзей. У тебя ведь есть друзья?

*
Субботний полдень ласково согревал белые тела жаркими фотонами солнца. Тут и там обильно цвели сакуры. В ведре с колодезной водой нежились бутылки спиртного. На углях шкварчало мясо.
- А всё-таки есть хорошие стороны в классовом неравенстве вообще и обнищании села в частности – я подрезал огурцы и поправил средь травы стаканы.
- Чо ты сказал сейчас? – Митюня сморщил лицевые органы и придирчиво осмотрел налитое – Где бл* неравенство?
- Он сказал заебись – Вовчанга усердно отжимал майонез в тарелочку – Заебись что мы имеем возможность за пятьсот рублей и три литра бухла пригласить любителей посадить картошку на чужой территории.
Вовчанга привстал и строго оглядел согбенные спины мужчин мексиканской наружности, споро погребающих семенной материал в толщу вовчанговой земли.
- А что, барон – я откинулся на пышные ватники – Не подумываете ли Вы удалиться от сует и тщеты большого города и вести размеренную жизнь землевладельца? Бухать сэм, спать на сене и срать в малине, а?
- Коз заведёшь себе – Митюня лихо махнул, не вынимая изо рта травинки – Селянку дородную повстречаешь. Сегодня коза, завтра селянка. Коза. Селянка…
- Нет, господа – Вовчанга основательно пригубил – Спокойная жизнь не по мне. Страсти пленяют меня, азарт и адреналин. В душе я авантюрист, дерзок и склонен к побегу. Есть одна идейка…

- бл*дь, опять начинается.
- Нах*й твои идеи, Вовчанга, участковый и так волком смотрит.
- Да вы послушайте сначала! – вовчангов глаз возбуждённо блеснул сквозь стакан – Верная тема!
- Статьи какие?
- Мошенничество и сбыт фальшивых денег – быстро ответил Вовчанга – Но нам их вменять не будут! Риски почти нулевые, я все обмозговал. Слушайте.
Митюня снял с углей мясо, я обильно оросил кубки и Вовчанга повёл свой рассказ.
- Не так давно, друзья мои и подельники, я прочёл роман популярного сетевого писателя. Там про казино. Я окунулся в атмосферу азарта, лёгкой красивой жизни и дерзкого мошенничества. Впечатлился я, много думал и разработал-таки элегантную авантюру. Что бля?! Не надо на меня смотреть такими овальными глазами. Без вас понимаю, что казино – дорого и с нашими *балами небезопасно. Мы туда и не пойдём. Мы выставим людей, которые давно заслужили этого. Напёрсточников.
- Ёбаные кости - я изрядно плеснул по стаканам - А напёрсточников наёбать – это легко и безопасно, как в песочницу написять.
- Оторвут ноги, Вовчанга – Митюня взял пузырь и дополнил стаканы доверху – Короткий станешь, постоянно будешь студить жопу и наступать на яйца.
- Что деньги отнимут ладно, не отняли бы честь – я пристально как мог всмотрелся в авантюриста – Дорожишь ли честью, команч? Лелеешь её? Ежедневно ли моешь?
- Да ладно вам. Всё пройдёт гладко. Играть будем не в нашем городе, косить станем под залётных москвичей. И деньгами рисковать не придётся. У меня дома лежат шестьдесят две фальшивые тысячные бумажки. От настоящих х*й отличишь. Колян подарил, зять. По пьяни. До отсидки ещё.
- Вовчанга – Митюня внимательно жевал томат – ты безнадёжно порочен, безнадёжно. Давай выкладывай детали.

*
На залитый пивом и светом перрон узловой станции Канаш из дверей спального вагона проходящего поезда сошли трое лощёных столичных ухарей. Ехали-то они в общем, но на перрон сошли из спального.
- А что, бабуся – развязно обратился один из них к старушке с пивом и пирожками – где тут у вас можно недорого акции купить?
- Нда-а-а – второй придирчиво осмотрел ногти на своей руке – совсем маникюр расшатался. А в этой дыре поди и отманикюрить никто нормально не сможет.
- А что вы хотели, ребята – третий критически оглядел здание вокзала – Ведь это мы, москвичи, сп*здили у этих наивных провинциалов все деньги.
Ведя такие разговоры, проезжие гости не спеша, но достаточно прямо двигались к краю вокзальной площади, где между ларьков, на расстеленном куске линолеума бодро сновали синие стаканчики и кипели страсти игры. Подойдя к играющим рабам азарта, хлыщи живо заинтересовались процессом.
- Что-то я не пойму – первый брезгливо озирался – Хулио все стаканы-то одноцветные у вас? Чёрное где, красное? Почему не по сукну зелёному гоняете? Бабочка ваша где, товарищ?
- Скажите, милейший, а можно ли на два стаканчика сразу ставить? – покровительственным тоном осведомился у мошенника второй.
- Можно. Выплата три к двум. Стаканчики не сплитуются. Подходи, угадай – получи бабалай!

Оставленный на секунду без внимания третий стервец вдруг вынырнул из ниоткуда, с тремя полторашками джин-тоника в руках, и деловито раздал по одной товарищам.
- Ты чо творишь, сука?! – благодарно вопрошал его взглядом второй-Митюня.
- Ты бл*дь что, паленую тыщу разменял, шланг ты клистирный?! – немым гитлером смотрел на Вовчангу первый-я.
- Всё ох*енно, Москва! – третий повеса беззаботно оскалился и, достав из кармана перетянутую резинкой стопку тысячных бумажек, ткнул пальцем в оператора напёрстков – Давай крути свои стаканчики, лукавый мучачо. Куражиться будем.

Мучачо зашуршал своими инструментами обмана. Потекла игра. Пошло обоюдное на*балово. Вовчанга ставил каждый кон на два стакана, и всегда по тысяче рублей. Время от времени добрый мучачо позволял Вовчанге угадать, и тогда выигранную пятихатку тот прятал в карман, а тысячную снова пускал в дело. Таким нехитрым макаром в кармане московского озорного гуляки медленно, но верно копилось отработанные сальные дензнаки, а в кармане счастливого дельца от игрового бизнеса – резаная бумага. Случись выигрыш, Вовчанга принимался громко клокотать, поливать гортань пойлом, и мерзко пританцовывать. В моменты неудач кручинился несильно и опять же жрал смертельный лимонад. Мы с Митюней тоже довольно щерились, булькали шипучкой и исподтишка озирались по сторонам на предмет путей внезапного отступления. Митюня к тому же мял в кармане поношенный отцовский кастет.
Добыча росла, причём росла у обеих играющих сторон. В лапах Вовчанги оставалось всего три неизрасходованные бумажки, когда вокзальный голос объявил о грядущем отходе поезда.
- Полно Вам, Достоевский, не проигрывайтесь в пух – я положил руку Вовчанге на плечо – Пойдемте.
*
Мерно стучали колеса. Свет вечернего солнца через стекло окошка тамбура играл бликами на наших героических лицах и зажатой в моём кулаке куче смятых тысячных бумажек.
- Ты зачем, негрила поволжская, деньги выигранные разбрасывать стал? – я укоризненно ткнул кулаком вовчангову грудь – Зачем кричал про нацпроект "Халява", сучара?
- Чтобы погоня отстала. Верный метод, в кино видел. А вот ты почему эти бумажки не бросил? И вообще, нах*я ты их у этого мучачи назад отнял? Как преступник какой-то.
- А хуле. Митюня его когда наземь уронил, а тот опал уставший, тыщи так и выглянули из кармана, так и выглянули. Пропали бы. Пришлось забрать – я перевёл взгляд на Митюню – А ты, тайсон-в-детстве, ты зачем ему пере*бал кастетом-то? По какой причине?
- А я ему пере*бал по очень простой причине. Потому что наш мастер игры, хоббит бл*ть перезрелок, в ответ на "Пойдёмте" подорвался как в жопу проткнутый и помчался к поезду. Да еще вопил "Сваливаем, сваливаем быстро". Того и гляди могло возникнуть недопонимание – Митюня достал кастет, носовой платок, и, протирая прибор, приблизился к Вовчанге - Ты, вафля пионерская, зачем побежал, а? Орал дурным голосом зачем?
- Нервы – Вовчанга потупился – Тревожность я ощутил.
Секунд семьдесят мы молчали.
- А что – почесал затылок Вовчанга – Когда следующая станция? Может там повезёт?
Свет вечернего солнца через стекло окошка тамбура играл бликами на наших героических лицах и зажатой в моём кулаке куче смятых тысячных бумажек.