Шанхай. Взгляд из-за бугра...

Попадать в травмоопасные ситуации чревато. Если, не дай Бог, собьют на дороге, вокруг гарантированно соберётся толпа человек в сто - сто пятьдесят. Не только не окажут никакой первой помощи, а ещё и будут спорить, заключать пари. На время приезда «скорой», например. Если ситуация серьёзная, то и на то, доживёшь до приезда, или нет.
Делается это всё не по злобе природной, а от неуёмной тяги всех азиатских народностей к зрелищам и азартным развлечениям.

Иностранец пользуется повышенным вниманием.
Разглядывают по-детски непосредственно – подолгу и без стеснения. Могут помахать рукой и сказать единственное известное слово: «Хэлло!» Если получают ответ, обычно глупо хихикают. Это знакомо каждому лаоваю (иностранцу). Пялятся на тебя всегда и везде. Поначалу нервничаешь, потом привыкаешь, но не до конца. Приняв на грудь больше меры, принимаюсь за местных. «Ни кань шема?!» («Чё уставился?»). Но делаю только хуже. Местные возбуждаются, смеются и активно общаются друг с другом, тыча в меня пальцем.

В местной англоязычной газете «Шахай Дэйли» прочитал заметку о школьнике, упавшего с моста в реку. Плавать ни он, ни его мать не умели. На мосту огромная толпа зевак. Метрах в двустах от мальчика лодка с какими-то рабочими. Мать носилась по мосту, умоляя помочь. Никто не прыгнул, лодка отплыла подальше. Мальчик утонул у матери на глазах.

Я вырезал заметку и показывал её многим – и местным, и лаоваям. В итоге собрал несколько убедительных объяснений.
Первое. Китайцы в своей массе не умеют плавать, и вполне могло быть, что среди всех зевак не нашлось ни одного пловца
Второе. Если же кто и умел плавать – вода слишком холодная и грязная, рисковать не решился.
Третье. Лодка отплыла, так как на ней нелегалы-мигранты, которые боятся проблем с полицией. Кроме того, бывает, что оказавший первую помощь сопровождает пострадавшего в госпиталь, где получает счёт за дальнейшее лечение спасённого. Последнее, на мой взгляд, бред, но очень устойчиво в головах местных жителей.
И, наконец, четвёртое. Никто не хотел лишаться зрелища. Люди кричали, махали руками и заключали пари. Нарушивший их ход мог бы сам пострадать впоследствии.

Отношение к животным – по нашим меркам жестокое, по западным – преступное и варварское. По местным – прагматическое. Лозунга «хлеба и зрелищ!» никто не отменял. Животные должны развлекать или вариться-жариться.
Больше чем развлекаться, мучая животных, китайцы любят разве что поесть и взорвать десяток-другой петард. Изобретатели пороха...
Если я решу заняться в Китае бизнесом, наверное, это будет шоу «Летающие обезьяны». Ноу хау в том, чтобы соединить все три основные потребности населения воедино. Идея проста. В зад мартышкам вставляются мощные петарды, и зверьки красиво улетают в ночное небо, где взрываются, мгновенно поджариваясь, и мелким крошевом падают на тарелки восхищённой публики. По совести, зверьков жалко, но денег за шоу буду огребать немеряно...
В жилых кварталах встречаются худые и осторожные кошки. Долг каждого второго прохожего – кинуть чем-нибудь в них. Не со зла, а развлечения ради. Каждый первый просто топнет ногой, чтобы испугать.

Отношение к работе у китайцев здравое. Напоминает родное армейское. Избежать, сачкануть, закосить, включить дурака, свалить на другого, сымитировать бурную деятельность... С одной лишь целью – не делать ничего. Перенести, отложить. Создать кучу трудностей и увязнуть в них. Бросить начатое и с упоением взяться за новое, чтобы завалить и это...
Работают лишь те, над кем стоит распорядитель-надсмотрщик («лаобань»), покуривает и кричит «Кундзо! Кундзо!» («Работать! Работать!») То есть простые работяги, чернорабочие. Эти действительно вкалывают, как муравьи. Ну, так из-под палки когда, любой вкалывать будет. Повторю – миф о трудолюбивости китайцев не более правдоподобен, чем миф о способности русских много выпить и быть в порядке. Все так считают и приводят примеры, однако нажираются в хлам с детских доз и портят весь праздник.


А враги из китайцев получаются отменные. Мстительные и безжалостные. Враждовать китайцы любят, и если враждуют, то самозабвенно, с нездоровым фанатизмом. Дружат с трудом, мешают зависть и крестьянская потребность обмануть и нажиться, хотя бы по мелочи. В основном по-приятельски общаются, чтобы затем перемыть косточки с другим приятелем. Если вы лаовай, то друзей среди китайцев у вас не будет никогда. Товарищей и приятелей – хоть отбавляй. Всё, что вам нужно делать - позволять им практиковать свой английский, например, если вы из соответствующей страны. И каждый в этом случае – ваш друг.


Харкают все. Громко, часто и везде. Без малейшего стеснения. На улице, в магазинах, в метро, в ресторанах. В университетском автобусе, который возит нас на новый кампус, китайские коллеги харкают прямо в проход между креслами.
В одной из местных газет вышла статья под названием «Звуки Шанхая». Людей опрашивали на улице, какой звук, по их мнению, наиболее типичен для города. Ответы меня поразили. Там был и шум «чен гуй» - шанхайского наземного метро, и звон колокольчика сборщика мусора, и гудки автомобилей, и даже шум ветра в аллеях парков. Но ни слова о «кх-хх!» А между тем именно эта особенность местных жителей бросается в глаза любому приезжему. И привыкнуть к этому практически невозможно. Не назвали же опрошенные газетой китайцы этот звук по простой причине – они его не слышат. Не замечают. Настолько это естественный для них процесс. Равно как и прилюдное ковыряние в носу.

Как и все азиаты (в том числе и русские), китайцы неудержимые понтовщики.
Мобильный телефон демонстрируется окружающим с гордостью и удовольствием. Навороченная модель престижной марки есть и у сборщиков мусора, и у велорикш.
«Алло!» или «алё!» при разговоре по телефону китайцы произносят как «Вэй!». Причём могут это делать неограниченное число раз. «Вэй! Вэй! Вэй-вэй! Вэй! Вэй!» - начинает орать над вашим ухом кто-нибудь в метро. Приготовьтесь – люди они упорные. Будет «вэйвэйкать» до посинения.

Звонок на мой мобильник. Смотрю – номер неизвестный. Но, может, кто из знакомых с неизвестного телефона. Говорю «алё!». Молчание. Говорю «хэллоу!». В ответ слышу недоумевающее «Вэй?». Всё ясно – кто-то из местных ошибся номером. Решаю развлечься. Отвечаю: «Вэй!». «Вэй?» - озадаченно спрашивает собеседник. «Вэй, вэй!» - подтверждаю я. Далее разговор не отличается разнообразием. «Вэй!» - «Вэй!» «Вэй?!» «Вэй!!» «Вэй?» «Вэй!» Интересно, думаю, кто кого... «Вэй?» «Вэй!»... На третьей минуте начинаю ржать. Ну почему они никогда не говорят: «простите, куда я попал?» или, на худой конец, «это кто?» Матч завершился в пользу хозяев поля – лаовай сдался и нажал «сброс».

Из характерных деталей туалета, кроме пижам и маек с трусами, бросаются в глаза детские штанишки с разрезом между ног. Китайский вариант решения проблемы экономии подгузников. Всё хозяйство - наружу. Летом ещё ладно, хотя от вида малыша, сидящего голой задницей на заплёванном асфальте, становится как-то не по себе... Впрочем, китайские родители хранят конфуцианскую невозмутимость.
Зимой же попы детишек из смугло-грязных превращаются в багрово-лиловые. Шанхайская зима хоть и бесснежная почти, но мерзкая и холодная из-за высокой влажности.

ВЕЖЛИВОСТЬ.
До приезда в Китай голова моя была забита различной ерундой о конфуцианской составляющей культуры Китая, рекомендациями «улыбаться почаще», понятиями «страна этикета» и опасениями «потерять лицо».
Прожив в Шанхае период, равный моей срочной службе и оставшись на «сверхсрочную», сделал печальный вывод. Хочешь, чтобы тебя уважали здесь – будь холоден, требователен, умей взять своё натиском, «горлом». Смущение и вежливость воспримут как слабость. Об этом феномене часто пишут сами лаоваи, ведущие колонки в «Шанхай Стар».

Вежливость вообще мало помогает в Китае.

В открывшемся по соседству супермаркете моя дочь (блондинка) пользовалась повышенным вниманием у кассирш и менеджеров. Каждый норовил похлопать перед её лицом в ладоши, потеребить волосы или просто потыкать в живот пальцем. Что это не живая игрушка, а трёхлетний человек, занятый своими делами, и не надо к нему лезть, китайцев заботило мало. Дочь нервничала, начинала плакать. Это публику веселило ещё больше. Извиниться или хотя бы смутиться, что довели чужого ребёнка до слёз никому и в голову не приходит. Очевидно, ребёнок для них стоит на той же ступени, что и животные. А об отношении к братьям меньшим уже было сказано.

После неоднократных просьб не трогать ребёнка пришлось плюнуть на россказни об «этикете» с «потерей лица» и от души наорать на весь персонал магазина. Выложил всю известную мне китайскую ругань, подкрепил английской и едва удержался от родной – дочка-то всё понимает. Маленькие человечки испуганно пятились и бормотали «Дуй бу ти, бохао исе» («извините, виноваты»). Вот уже полгода теперь - никаких проблем.

Вообще властный тон или даже грубый окрик действует правильно – добиваешься того, чего безуспешно пытался получить по-хорошему. Смущённая улыбка, робкие жесты – всё это выдаёт в вас слабака-лаовая, которого просто необходимо надуть или продинамить. Мотать головой и отмахиваться от уличного попрошайки бессмысленно. Наглые, назойливые, будут преследовать долго, хватая за одежду и суя под нос свой стаканчик или миску. Попрошаек около парка, где я гуляю с детьми, отучал несколько недель, просто выбивая у них из рук посуду.

С китайской водкой обломался уже на третьей попытке. Понял, что лосьон «Огуречный», одеколон «Саша» или «Тройной» - изысканные напитки, пьющиеся легко и без последствий, по сравнению с тем, что продаётся под маркой «китайская водка». Запах пробовал осадить лимонными корками и активированным углём – всё напрасно. Вонь при потребленни такая, что жена проветривала квартиру каждый раз, а похмелье оказалось жутким ещё и по той причине, что пот имел тот же запах, что и поглощённая накануне жидкость.

В принципе, я тоже способен громко харкать, ссать прямо на автобусной остановке или платформе метро, курить в магазине или том же метро, подолгу разглядывать попутчика или прохожего, приоткрыв рот и оттопырив нижнюю губу, как артист Дюжев. Могу блевануть при выходе из ресторана, могу орать или выть дурным голосом песню под караоке, могу расхаживать в одной лишь майке и семейных трусах по оживлённой улице, спать на рабочем месте, громко рыгать и пердеть, не стесняясь окружающих... Многое что могу. Но для этого необходимо одно важное условие - быть в дупель пьяным. Шанхайцы же всё перечисленное мной, за исключением «дать в репу» способны делать в трезвом виде.

Китайцы удивительно устойчивы к холоду и жаре. При том, что они не упускают случая пожаловаться на климатические невзгоды, зимой поголовно без шапок, рассекают на мопедах под ледяным ветром в распахнутых курточках, пьют на улице ледяную воду из бутылочек и вообще чувствуют себя комфортно. Сидят в холод на каменных скамейках, ничего не подкладывая под зад.

Главное – нет нашего затяжного, брутального пьянства. Нет валяющихся по подъездам и вокруг школ шприцов-одноразок. Нет ментов, при виде которых сворачиваешь в переулок или преходишь на другую сторону. Нет повального хамства, злобы на себя и весь белый свет, ставших неизбежными спутниками тех, кого ныне причисляют к «лузерам». Нет той давящей ауры неустроенности, непредсказуемости, неуверенности в завтрашнем дне, как ни банально это звучит.


Двадцатилетние студенты инфантильны до неприличия. Часто неспособны к креативному мышлению, умению самостоятельно принять решение. Испытывают страх перед трудностями и нежелание их преодолевать.

Учиться не любят и не хотят. Поступить в университет крайне трудно, зато если поступил – впереди четыре года халявы. За неуспеваемость никого не выгоняют - это портит показатели, статистику. Диплом при поступлении гарантирован. Отбора и мотивации, соответственно, никакой. Завкафедрой просит не нагружать студентов заданиями – им тяжело. Это при занятиях три раза в неделю. И вообще начальство просит не напрягаться самому и не напрягать других. Главное – чтоб костюмчик сидел...

«Будущее за Китаем» - любят утверждать знатоки.
Может, оно и так. В таком случае будущее будет печальным, но недолгим.