Нескорая американская «помощь»

Одноклассник пожал плечами:
- Как это, была в больнице и диагноз не поставили... А лечение назначили?
- Не, - говорю, - обезболивающее выписали и сказали – операцию делать.
- Операцию? При воспалении сухожилия... Ну, не знаю.. У вас там медицина прогрессивная, Америка как-никак. А у нас, в районном центре назначили бы лечение.
- А здесь – «резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонита»! – пожаловалась я.
Одноклассник опять пожал плечами. Я же продолжала жаловаться:
- А счет прислали – больше 3-х тысяч...
- Что!? – не выдержал он. - Да у нас за 3 тысячи тебя бы обо всех болезней вылечили!
- Это что, - обрадовалась я «свободным ушам» и рассказала, как провела два дня в больнице.
Одноклассник выслушал, поржал и ... не поверил, хоть я и клялась, что каждое слово в моем повествовании – чистая правда. Потом сказал:
- Ты все это – опиши, все вот такие случаи. И назови «Американские хроники», а я буду распространять у себя в больнице. Не поверят, конечно. Понимаешь, у всех в головах крепко сидит, что в Америке все лучше. Но будет приятно почитать обратное...
Потом помолчал и добавил:
- Хотя сомневаюсь, что кто-то поверит.

ЧТО ТАКОЕ «СКОРАЯ ПОМОЩЬ» В США

Исходя из последней фразы, я как раз начну от обратного. С тех пор, как приехала, я всегда и всюду рассказываю о том, какая прекрасная жизнь была в Советском Союзе. Да, плевать мне на недостатки. Вы же не рассказываете о недостатках вашей матери. Для вас она – ваша мама, самая лучшая на свете. Советский Союз – это, самая лучшая на свете страна, просто потому что – Родина моя. И свои рассказы я начинаю с того, что в нашей стране можно было набрать 03 и через 10 минут приедет к вам НА ДОМ не обученный пожарник, а НАСТОЯЩИЙ ВРАЧ и медсестра с ним. Мне говорят: "Не может такого быть!" Тогда я говорю: "Ладно, через 20 минут." Мне все равно не верят... Тогда я добиваю: и все это – БЭЗПЛАТНО!

Не, говорят мне, такого быть не может. А я безжалостно добавляю: и вы можете вызвать «Скорую», даже, когда у вас просто температура поднялась, понимаете! Это действительно скорая помощь, а не ваше издевательство, где вы часами ждете помощи, и вам приходится сидеть в холодном холле больницы по 4-5 часов с больным ребенком!
Амеры обычно офигевают. А я говорю: сейчас я вам еще про декретные отпуска расскажу, и по уходу за ребенком...Постарайтесь пережить услышанное...
Мне часто говорят, что это – неправда. А даже, если и правда, то они лучше будут думать, что – выдумки, потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой...

Потому что у них нет такого сервиса. Звонят, как вы знаете, в 911, куда, отнюдь, не так легко дозвонится. Смотря, где живете. Очень может быть, что вас продержат на линии с повторяющимся ответом: «оставайтесь на линии», пока вы не испустите дух... Врач, в любом, случае не приедет. Приедут парамедики, которые просто умеют оказывать первую помощь. И это должно быть что-то опасное для вашей жизни.
При аварии на дорогах, да, приедет машина, с парамедиками. Действительно, первым вопросом будет: имеется ли у вас страховой полис. Об этом когда-то писала Андрейченко, но в одном я с ней не соглашусь. Вам окажут помощь даже, если у вас нет страховки. Вам просто потом пришлют блистающий нолями счет. Так что, если вас не подстрелили, ворвавшиеся к вам в дом, бандиты или не свалил с ног инфаркт, то – езжайте в «Скорую помощь».

Там вы будете долго сидеть в холле, окруженный, витающими в воздухе, бациллами, извергающимися из каждого чихающего или кашляющего пациента.




Описание больницы «Скорая помощь» на американском сайте: «Здоровье ребенка»:

«Когда вам срочно нужна помощь, то лучшим местом, куда вам следует обратиться, будет, расположенная поблизости больница «Скорой помощи». Которая также называется «Комната скорой помощи». Это место открыто 24часа в сутки.»

Теперь, посмотрим, насколько это - "лучшее место". Ждать вам там прийдется долго. Часа четыре, может – пять.
Как-то, в городок, где мы жили, приехала русская семья. Мы познакомились и какое-то время общались. Про все свои «восторги» по поводу жизни в штатах я им, естесственно, рассказала. Мне не поверили, особенно в отношении четырехчасового ожидания в «Скорой помощи». Через какое-то время моя знакомая рассказала, что муж сломал ключицу. Я уже забыла, как морально готовила их к жизни в Америке, и поэтому просто посочувствовала. Женщина эта посмотрела на меня странным взглядом и сказала:
- А ведь ты была права...
- В чем? - спросила я, - мучительно пытаясь вспомнить, что я могла говорить о сломанных ключицах.
- Мы действительно ждали 4 часа в холле, а потом еще – в кабинете, где его осматривали.
- Ну, да, - ответила я спокойно, - могли и 5 прождать или еще дольше.
- Ну, как же это? – растерянно произнесла моя знакомая, - с переломом... с острой болью...
Зря она мне не поверила, я ей рассказывала о реальных случаях из нашей жизни.

Как-то, мы жили в комплексе, состоящем из какого-то количества двух- и одноэтажных домов, с квартирами, сдающимися в рент. Ребенок мой ушел играть во двор, а я что-то готовила на кухне. В дверь постучали, я открыла и увидела негритянку, которая смотрела на меня ошалелыми, абсолютно перепуганными глазами.
- Это ты – мама беленького русского мальчика? Испуг из ее глаз перелетел в мои и там повторился множество раз...
- Что? – прошептала я.
- Нет, нет, – поспешно пробормотала негритянка, - хотя я ничего не успела сказать, только стояла с распахнутыми гразами, - он жив, жив...
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног...
- Что? – песпросила я сдавленным голосом.
- Он упал... голова...я ему полотенце дала...

Путаясь в одежде и непонятных словах про полотенце, я выскочила на улицу и увидела, как здоровенный негр ведет моего мальчика. Тут я поняла, что за полотенце она имела ввиду. Кровища так хлестала, что к ране приложили полотенце.
- Хочешь, мой муж тебя отвезет в «Скорую»? – спросила негритянка, увидев, что я совершенно обезумев от страха, то вбегаю, то выбегаю из дверей дома.
- Да, да, конечно! – Я, наконец, перестала метаться, схватила чистое полотенце, и мы поехали в «Скорую помощь» или, если перевести точнее, в «Комнату срочной помощи».

Мы там просидели 4 часа. Напрасно я ругалась и упрашивала, плакала и угрожала. Тут надо заметить, что 4 часа – это только в холле. Сколько вы прождете в смотровой, пока вас осмотрит врач – большой вопрос. Может быть 2, как было в тот раз с нами, а может, и другие 4 часа.
Моему ребенку не оказали первой помощи. Полотенце было насквозь мокрым от крови. Приняли его, промыли рану и наложили швы через 6 часов.




В другой раз, в том же жилом комплексе, он играл в этот их дибильный американский футбол. Пришел домой, глянул на меня сердитым взглядом из-под низконадвинутой на глаза шапки и поднялся наверх. Этот его взгляд меня насторожил, и я последовала за ним. Сын был в ванной комнате. Опять же, сердито глянув на меня, он сказал: «Я душ приму».

Я не уходила. Что-то, думала, тут не то... Он начал снимать одежду, но почему-то оставался в шапке. Ему было 8 лет, и он еще меня не стеснялся, поэтому, голым, но в шапке, влез под душ. К этому времени меня начала охватывать легкая паника, потому что я уже боялась представить, а что там – под шапкой.
– Сними, - тихо попросила я. Ребенок, взглянув на меня с отчаяньем, стянул шапку, и моему взору открылась глубокая рана у него на лбу.
Мы поехали в другую «Скорую», где, после долгих часов ожидания, ему наложили 11 швов.

Когда они играли в американский футбол, (а вы себе представляете, что это за игра) то был момент, когда его дружок, с зачем-то широко открытым ртом, на всем скаку врезался в моего сына, вернее, в лоб моего сына. А еще точнее, врезался своими зубами в лоб моего сына. Когда рану зашивали, врач подивилась длине его зубов.

Случай самого долгого ожидания в больнице с нелепым названием «Скорая помощь» произошел, когда он был постарше, мы жили уже в другом штате. К этому времени, я уже избегала посещения «Скорой», но он тогда очень глубоко порезал руку, и мы опять были вынуждены помчаться за неотложной помощью. Напрасно мчались. Мы прибыли в больницу в 12 ночи, ему оказали помощь в 12 дня. Следующего дня. Никакой первой помощи, несмотря на мои просьбы, оказано не было. На мои возмущения, мне говорили, что все врачи заняты. Я просила прислать сестру, промыть рану, но в этом мне отказали, объяснив тем,
что медсестра не имеет права оказывать помощь до осмотра врача.

Когда, наконец, врач появился, то сказал, что у сына может начаться сепсис, потому что ждали слишком долго, рана глубокая и не была обработана сразу, так что, инфекция могла пойти в организм и вызвать общее заражение крови. Когда же я, не совсем сдерживаясь в выражениях, стала возмущаться тем, что его оставили без помощи в течение 12 часов, врач спокойно ответил: «Было много другой работы».




Доктор: У вас сложный случай. Было бы лучше, если бы мы начали лечение на ранней стадии.
Пациент: Это было маленькое пятнышко на моей руке, когда я пришел сюда...
Теперь вы понимаете, что амеры не верят, что после легких движений пальцем по телефону, к нам на дом прилетит волшебник, примчится бригада с НАСТОЯЩИМ врачом.

Добавлю, что задачей таких больниц, является устранение явных симптомов. Любой ценой. Какие это страшные слова, я желаю никому не узнать. Вас могут накачать такой гадостью, от которой вы отбросите коньки вам станет гораздо хуже, но, если на приеме у обычного врача, вы можете отказаться от тех или иных медикаментов, то в «Скорой», как мне объяснили когда-то, раз уж заявились, то терпите. Тоже касается диагноза. Это не входит в их обязанности, как это ни кощунственно звучит для нас. Здесь вам просто постараются купировать симптомы. Повторю: любой ценой.

«Сэр, последние два часа плач от боли вашего друга беспокоит других людей в зале ожидания. Пожалуйста, прекратите» (реальный случай)

ДВА ДНЯ В БОЛЬНИЦЕ США:

И вот, опять жизнь решила, что давно не посылала мне испытаний. Решила, что я как-то слишком здорова или недостаточно больна. Однажды я почувствовала боль в сердце, к вечеру боль усилилась, продержалась весь следующий день, а ночью раскаленными клещами сдавила мое бедное сердце, и я опять подумала: «Ну, все, труба. Что будет с котиком, подумать страшно». Котик у меня проблемный. Он избалован и так сильно привязан ко мне, что в мое отсутствие забивается под кровать и не выходит, пока я не вернусь. У него кошачий вирус иммунодефицита, по этой причине он некастрированный девственник.Немудрено, что он метит любую территорию, на которой проживает.

И, по причине его нерастраченных гормонов, даже одна капля его меток оставляет резкий стойкий запах. Ладно бы, он сбрызгивал, как другие коты, но мой кот, видимо думая, да чего там мелочиться, просто присаживается в местах, которые ему особенно приглянулись и не встает, пока не оставит там огромную лужу.

Дальше в ход идет все сподручная химия. Я тру, скребу, опять тру, и опять скребу, поминутно ругая кота «незлым тихим словом», на что он отзывается наглым шипеньем. Когда мне кажется, что и воспоминаний об этом запахе не осталось, кот подходит к этому месту, нюхает, потом поворачивается ко мне, с выражением полного блаженства на лице. Глаза его сведены к переносице, рот полуоткрыт, и весь его вид говорит о том, что нет для него в мире лучшего аромата, чем собственные метки. А я с ужасом понимаю, что, как бы ни терла, запах остался, а это значит, что котик мой обязательно вернется, чтобы его усилить. Моя подруга называет его «парфюмер». Вот, по всем этим причинам, несмотря на его ум и бесспорную красоту, вряд ли кто-то захочет о нем позаботиться, случись что-либо со мной.

Тем не менее, до утра я дожила. Встретившись, как обычно, со своим другом-эстонцем на скайпе, мы сообща поставили мне диагноз: инфаркт.
Эстонец – это мой друг. Он живет в Эстонии, но в нем только четверть эстонской крови, и похож он слегка на китайца. Когда я его спросила, откуда у него такие раскосые глаза, он, не мудрствуя лукаво, свалил все на татаро-монгольское иго. Я засомневалась и решила, что в семье его есть какая-то неведомая ему тайна. Возможно, связанная с китайцами.

Эстонец был в штатах 13 лет назад, мы встретились один раз, но подружились надолго. Мы «встречаемся» на Скайпе почти каждый день, и в курсе всех основных событий в жизни друг друга.
Поскольку справится с болью становилось невозможно, мне пришлось ехать в больницу.

В этот раз не пришлось ждать 4-5 часов, приняли меня довольно быстро, симптомы дейстительно напоминали инфаркт. Меня отвезли в палату, подключили провода, кислород и т.д. Вокруг сновали медсестры, медбратья, техники и прочий персонал. Вбежавший развеселый медбрат приготовил шприц.
- Что колоть будете? – настороженно спросила я, не понаслашке зная о методах американских больниц.
- Да, обезболивающее, - ответил медбрат и небрежно добавил: - Не беспокойся!
- Наркотик? Я не хочу наркотик. Не колите.
- Да, нет, не наркотик. Не беспокойся, - наврал медбрат, вкалывая мне в вену морфин.
Жгучая боль охватила руку.
- Вы че там вкололи мне! Больно же, жжет!!
- Да, это лекарство в холодильнике лежало. Ледяное просто, - заржал медбрат. И добавил:
- Не беспокойся!

Боль в руке стала стихать, но я почувствовала, что горло мое перекрыто, и дышать становится все труднее. Я стала разевать рот, как большая рыба, безжалостно выброшенная на берег. Кабинет стал медленно вращаться.
- Что это вы со мной сделали? - прохрипела я.
- Да, это бывает, - ответил неунывающий медбрат. - Не беспокойся, - откуда-то издалека донесся до меня его голос.
Кабинет бешеными скачками мчался вокруг меня, набирая скорость. Дышать стало совсем невозможно, и я постаралась еще шире разевать рот, рискуя его разорвать.
- Ты чего так рот разеваешь? Как-то уж слишком... - насторожился медбрат, напрасно надеясь услышать от меня хоть слово.

Я хрипела, стараясь не обращать внимания на мчащийся вокруг меня кабинет. – Угробили, - пронеслось в моей голове, - ничего....сами убили, сами и оживят, -думала я, помня, что в американских больницах, если что и умеют, то только возвращать к жизни ими же замучанных пациентов.
Я очнулась оттого, что возле меня крутилась медсестра со шприцем, видимо уже успевшая мне что-то вколоть. Неунывающего медбрата, которого мне очень хотелось пристукнуть, если б у меня были на то силы, поблизости не было.
- Ну, что, легче тебе? – спросила медсестра.
- Относительно, - слабым голосом ответила я. - Относительно того, в каком состоянии я поступила – нет, а относительно того, что вы тут со мной вытворили – лучше.
- Вот и хорошо, - несмотря ни на что, обрадовалась медсестра. Пока я думала, как отреагировать на ее реплику, она упорхнула.

Вместо нее вошел доктор.
- Ну, что, как чувствуете себя?
- Да, как сказать... - неопределенно ответила я.
- Вот и хорошо! – тоже непонятно чему обрадовался доктор. - Выписать мы вас не можем. Все же, как ни крути, боль отдает под лопатку и в левую руку, а это опасные симптомы. Останетесь у нас, мы вас понаблюдаем, а завтра вас посмотрит кардиолог.
- Меня мутит ужасно и голова болит!
- И давно?
- Да, с тех пор, как вы мне вкололи какую-то гадость!
- А-а-а, - протянул доктор, - морфин... Ну, это случается, при приеме морфина.
- Морфин?! Я же просила, не вкалывть мне наркотики!!!
- Ну, мы не ожидали такой реакции...
- Я ожидала! И просила не вкалывать!!
- Ну, сейчас же лучше? Вот и хорошо.

Доктор убежал, и на его место прибыл здоровенный мужик с громким голосом и раскатистым смехом. Я так и не поняла, кем он был и в чем заключались его функции. Он рассказал мне, как служил во Вьетнаме, порадовался результатам моих анализов, поправил трубку с кислородом, которую я пыталась отбросить.
- Оставь ее, - попросил он, - это тебе прикрепили, потому что ты задыхалась.
- Так я не задыхаюсь больше, меня только тошнит - возразила я, - это я от морфина вашего задыхалась.

Мужик этот мне нравился, его истории были интересными, и я собиралась принять живое участие в беседе, а трубка мне мешала.
- Да, я понимаю, - согласился мужик, - но у тебя же подозрение на инфаркт.
- Да вы же все мне говорите, что нормальная кардиограмма.
- Да, - обрадовался мужик, - у тебя вообще все анализы хорошие. Ты просто какая-то на редкость здоровая!
Я немного растерялась от этого заявления, не сумев понять, почему мне так больно, если я такая здоровая.
Тут пришел санитар с каталкой, радостно улыбаясь, по-американски, всеми 32-мя зубами и воскликнул, так, как если бы мы с ним были друзьями детства, разлученными судьбой на долгие годы и наконец встретившимися:
- О, привет!! Как ты? Хорошо, надеюсь. Я так рад!!!

Подумав, я ответила:
- Привет.
- Сейчас мы тебя переложим и отвезем в палату. Как я рад, что тебе лучше!!!
Ничего не отвечая на восторги санитара, я попыталась встать, но оба, санитар и мужик-ветеран вьетнамской войны, ловко ухватив простынь, быстро перекинули меня на каталку.

Счастливый санитар повез меня в палату.
Это была палата на двоих. Моя койка стояла у входа, а рядом, за ширмой, стонала женщина и легкомысленно просила морфина. Напротив кроватей стоял стеллаж с разными медицинскими штуковинами, на стене висела доска, на которой медсестра написала имена наших врачей и прописанные нам процедуры. Не знаю, как насчет процедур, но зачем были написаны имена врачей, я так и не поняла, потому что пришли к нам совсем другие врачи.

Мне было плохо. Тошнило все сильнее. Я пожаловалась медсестре, которая почти все время находилась в палате.
- Хорошо, - ответила она, - я об этом позабочусь.
Но ни через 15 мин, ни через полчаса ничего не изменилось.
Я обратилась к ней еще пару раз и опять услышала обещание об этом позаботится. Может, она не понимает значение этого слова, подумала я, и выразилась более определенно:
- Меня сейчас стошнит, - сказала я, - прямо сейчас!

Медсестра глянула на меня и ничего не ответила, продолжая заниматься своими делами. Тогда я сползла с кровати и раскачиваемая морфином из стороны в сторону, все же добралась до туалета. Выйдя из туалета, я припала к раковине, чтобы вымыть руки и прополоскать рот. От раковины отлипать не хотелось. Морфин бушевал внутри, переворачивая мои внутренности. «До кровати не дойду, - подумала я, - да, и какой смысл?» Держась за все, что мне попадалось на пути, я старательно развернулась и снова внедрилась в туалет. Когда я, судорожно цепляясь за дверной проем, выставила из туалета свое тело, меня уже поджидала медсестра. Цепко ухватив меня под руку, она попыталась оттащить меня к кровати. Отбиваясь из всех своих жалких сил, я опять припала к раковине. Они что, не понимают, что человеку просто необходимо прополоскать рот, после того, как его вывернуло наизнанку? А руки, руки, что мыть не надо? – подумалось мне.

Медсестра отлепила меня от раковины и потащила к кровати.
- Вот, тебе плохо, - почему-то с упреком сказала она, - а люди, вон, просят морфина!
Она посмотрела на ширму, за которой стонала моя соседка. Я тоже посмотрела на ширму и сказала:
- Ну, может, ей помогает, а у меня аллергия на наркотики ваши, и я об этом сразу сказала. - Мне все еще было обидно за то, что меня, вместо того, чтобы вылечить, ввели в состоянии, гораздо худшее, чем было до этого.
Все это время ко мне продолжали заходить молодые интерны, врачи, другие медсестры и техники. Все шумно радовались, что мне полегчало после морфина.
- Я, конечно, не задыхаюсь, - уточняла я, - но меня уж очень тошнит. И вообще-то, поступила я к вам не с этим.
- Да? – удивлялся каждый и углублялся в бумаги. Мне тут же говорили, что кардиограмма – хорошая и скорее всего у меня не инфаркт.
- Но мне же больно до ужаса! – восклицала я, и наверное, кто-то проникся и выписал мне легкое обезболивающее, но я об этом узнала только после того, как, не выдерживая боли, обратилась к медсестре:
- Ну, сделайте же что-нибудь! Боль же невыносимая!

Медсестра посмотрела в мою карту и сказала:
- О, тебе же тут обезболивающее выписали. Сейчас дам таблетки.
Я от удивления замерла, а потом спросила:
- Может, мне еще чего-то будь выписали, так вы бы хоть сказали.
- Ну, да, - согласилась медсестра, - тебе тут много чего навыписывали.
- Правда? – удивилась я, - и где оно?
- Ну, ты же от всего отказываешься, - ответила медсестра.
- Я? - опять удивилась я, - когда это я отказывалась? Мне никто список не оглашал. Я от наркотиков отказываюсь, так вы мне все равно их вкололи. Обманным путем.

Медсестра посмотрела на меня и, оставив без внимания мои обиды, спросила:
- Ну, так что, обезболивающее будешь принимать?
- Да, конечно!
- А противорвотное?
- Не, не буду. А то после вашего противорвотного у меня еще какие-нибудь проблемы начнутся. Выйдет морфин и само пройдет.
Тут надо сказать, что в Америке лечат симптомы, а не саму болезнь. Смысла вылечивать человека полностью - нет. Никому не интересно терять клиента: ни врачам, ни страховой или фармацевтической компании. Этот принцип присутствует во всем. Дороги выкладывают так, чтобы можно было в ближайшем будущем заняться их ремонтом и опять заработать. Вашу машину вам починят, но так, чтобы в скором времени вы вернулись в автомастерскую с очередной проблемой, обеспечивая механикам хлеб с маслом. Если есть возможность затянуть ваше дело, то ваш адвокат его затянет так, чтобы вытянуть из вас побольше денег.

Также и лечат. В американских больницах вам даже диагноз не поставят. Но зато настойчиво порекомендуют посетить, прикрепленного к этой больнице врача, с тем, чтобы он установил диагноз и продолжил лечение. А лечение продолжить необходимо, потому что вылечивать вас никто не собирается. Кому это, кроме вас, выгодно? Никому.

На следующий день, после осмотра кардиолога, меня выписали. Диагноз так и не поставили, но настойчиво посоветовали начать лечиться у закрепленного за этой больницей, кардиолога. Счет, предъяленный мне, сиял нулями.
После того, как я прочла инструкцию к выписанному мне обезболивающему, оказалось, что оно может вызвать инфаркт. Интересно, чем руководствовались врачи, выписывая именно это лекарство пациентке, которая попала с подозрением на инфаркт? Возможно, хотели ускорить мой следующий к ним визит или просто хотели прояснить ситуацию: сейчас, вот, диагноз неясен, инфаркт не подтвердился, а попьет наше лекарство, и сразу все станет ясно и не надо будет напрягаться с диагнозом.

Кстати, диагноз мне поставил дистанционно мой одноклассник-врач. У меня была классическая картина межреберной невралгии. Я промучалась с адской болью целых три месяца, но к местным врачам не обращалась.Просто из невинного желания остаться в живых.