Прививка от совести

Вася Хомяков робко подошел к терминалу и, немного повздыхав, выбрал вариант «Кодировка от совести».

«Нет талонов! Приём в порядке живой очереди!» ― выдал хамоватый аппарат и впал в спящий режим.

Хомяков снова тяжело вздохнул и, пройдя по коридору до конца, попал в круглый холл без окон и дверей, где вдоль стен стояли с десяток человек, уткнувшись в свои телефоны или болтая между собой. Над одной-единственной дверью висела лампочка для вызова.

― Кто… кхм-кхе, ― Хомяком прочистил горло, ― кто последний на кодировку от совести?

Несколько человек подняли глаза на новенького, а один из них даже радостно закричал, чем сильно смутил Хомякова.

― Васька! Какими судьбами?!

Мужчина оказался его старым знакомым по имени Толик Мордасов. Отлепившись от стены, он подошел к Васе и, схватив того за руку, крепко сжал.

― Тише ты, ― прошипел, скривившись от болезненного рукопожатия Хомяков. ― Да Наташка меня послала, сам бы я ни за что сюда не пришёл.

― Наташка? Зачем ей это? Ты же всегда таким честным и порядочным был, она вроде тебя за это и полюбила, ― говоря это, знакомый рукой указал на стену, словно приглашая в гости.

― Полюбила, да. Но с тех пор много чего изменилось…

― Например? ― у охочего до сплетен Мордасова загорелись глаза. ― Что у тебя за перемены такие?

― Да у меня-то всё по-старому, ― поджал губы Хомяков. — Это у соседей перемены: машину купили, в Эмираты слетали, дачу построили…

― Ничего не понял, а при чем тут твоя совесть? ― искренне удивился Мордасов.

― При том, что всё это они нажили обманным путём. В интернете доверчивым людям продают обещания разбогатеть. Но богатеют пока только они. А Наташка бесится, говорит, что я бы тоже так мог. А я не могу, понимаешь? Мне совесть не позволяет!

― Понимаю! ― с серьёзным видом кивнул Мордасов.

― В общем, ― Вася сделал тяжелый вдох, а затем ― выдох, ― отправила меня на кодировку. Сказала, что либо так, либо я съезжаю из нашей общей квартиры.

— Вот бессовестная! ― цокнул товарищ, жалея друга.

— Это точно, — кивнул Хомяков, — причём от рождения. Счастливая, не нужно теперь за это деньги платить. Ну а ты-то что тут забыл? Разве тебе это нужно? При твоей-то любви к чужим женам…

— Ой, да я тут в страховую устроился, — махнул рукой Мордасов. — Там от конторы всех отсылают на кодировку — обязательное условие. А жёны… Ну, подумаешь, пару раз оступился, с кем не бывает? Я давно уже другой человек, всё в прошлом.

— Я ведь из-за тебя тогда развёлся, — бросил обиженный взгляд Хомяков на Толика.

— Слушай, да я тебе одолжение сделал. Ты же сам постоянно ныл, что тебя дома не понимают, считай — решил твою проблему.

— Ну да, — невольно согласился Хомяков, а затем, оглядев еще раз холл, спросил: — А ты давно тут торчишь?

— Да часа три примерно, — посмотрел Толик на свои часы.

— А мы точно туда пришли? На двери даже вывески нет, — шепотом спросил Вася, стесняясь, что его засмеют остальные присутствующие.

— Да тут ни кондиционера, ни окон, ни даже стульев! — вытер потное лицо Толик. — Более бессовестного сервиса я в своей жизни не встречал. Туда — можно не сомневаться.

Все присутствующие одобрительно забухтели и закивали.

— Кто тут последний?! — раздался чей-то голос, звонкий и противный, словно звук работающей в пять утра под окнами газонокосилки.

— Батюшки, кого принесло! — удивился Мордасов. — Да это же Фуфелов — самый бессовестный чиновник нашей области!

— Не говорите ерунды! — обиженно фыркнул новый участник живой очереди. — Я не могу спать спокойно, всё время переживаю за людей. У меня совести столько, что хоть на хлеб намазывай! — Фуфелов говорил громко, чтобы все присутствующие услышали.

— Ага, особенно на тот, что он якобы голодающим бездомным рассылает за государственный счёт! А сам-то этот хлеб под собственной торговой маркой продаёт. Физиономию так на совести не раскормишь, да и золотые часы на добрые дела не купишь. Пиар-ход, не иначе, — сделал вывод Мордасов, глядя, как чиновник даёт интервью, сидя в принесённом с собой кресле, принесенному с собой репортёру.

— Вот, я нам воды купил, — послышался откуда-то сбоку новый голос.

Вася обернулся и увидел молодого человека с двумя пластиковыми стаканами, наполненными до краёв.

— С тебя двадцатка, — протянул парень Мордасову воду.

— Обдираловка! — крякнул Толик и залпом осушил стаканчик.

Потянувшись в карман за кошельком, он представил Васе своего знакомого:

— Это Лёва — мой коллега. Неисправимый добряк и меценат. Просто концентрированная совесть во плоти.

— Вася, — представился Хомяков и, глядя на стаканчики, без задней мысли добавил: — Так ведь кулер у входа стоит, там все бесплатно наливают.

— Двадцатка, значит?! — побагровел Мордасов.

Лёва не стал придумывать оправдание и просто растворился среди других ожидающих, словно страховые выплаты в день пожара.

Наконец лампочка моргнула, приглашая на приём, и к двери устремились сразу трое, одним из них был Фуфелов.

— Позвольте, но я первый пришёл! — возмутился один из мужчин.

— Вы что, не читали табличку? С воспалением совести без очереди! — ответил ему второй, у которого от злости шла пена изо рта, и начал размахивать локтями, прокладывая себе путь.

— Друзья, друзья, не нужно ссор, давайте я куплю обе ваши очереди, — улыбался Фуфелов, доставая из кармана деньги.

Откуда-то возникла женщина, достала из-за пазухи двоих детей и, размахивая ими, начала громко давить на совесть всем присутствующим.

― Да я вообще инвалид по совести! ― заверещал внезапно Мордасов и достал из кармана какой-то лист мятой бумаги.

Шум стоял такой, что уши закладывало. «Добрые, честные и бескорыстные» люди ломали друг другу рёбра и кусали за выпирающие места, стараясь протиснуться к заветной двери, где специалисты лишат их внутренних тревог за ближнего. Вася Хомяков, решив, что раз уж всё равно пришёл совести лишаться, аккуратно, по стеночке,дошёл до кабинета и юркнул внутрь, пока суматоха еще только набирала ход.

― Добрый день, простите меня, я без очереди, ― чуть ли не задыхаясь, промямлил Хомяков, глядя на врача, который сидел за столом.

Рядом с ним за компьютером что-то выстукивала на клавиатуре медсестра.

― Проходите, называйте фамилию, рассказывайте о том, что вас беспокоит, как давно вас мучает совесть, ― вежливо предложил доктор.

― М-меня зовут Василий, ― переминался с ноги на ногу Хомяков, сжимая в руках шляпу. ― Скажите, а могу я просто получить у вас справку о кодировке, но без сеанса? Я заплачу́.

― Не хотите кодироваться? ― вопросительно посмотрел врач на волнующегося пациента.

Медсестра тем временем продолжала что-то монотонно вбивать в компьютер.

― Нет. Хочу, чтобы от меня отстали, но совести лишаться не хочу.

― Но почему? ― искренне удивился врач. ― Вы же сможете достичь новых высот, избавитесь от лишнего стресса, будете спокойно спать.

― Просто я так решил, ― пожал плечами Вася. ― Я всю жизнь так прожил, да и родители не поняли бы.

― А как же то, что вы хотите справку подделать и всех обмануть? Вас потом совесть не замучает? ― не отставал врач.

― Ну так вы за мой счет поможете кому-нибудь из нуждающихся ― вон их сколько в коридоре. Дадите ему мою вакцину или что там у вас. Я готов даже отработать свою справку, если нужно, ― умолял Хомяков.

― Глядите-ка, Анастасия, и правда запущенный случай, ― обратился врач к медсестре. ― Простите, но без процедуры никак, ― развел руками врач и предложил присесть.

Вася вздохнул так тяжело, что компьютер у медсестры вспотел, но всё жесел в кресло.

― Настенька, ― обратился врач к медсестре, ― будьте любезны.

Медсестра подошла к Василию со шприцем, протерла оголенное плечо ваткой и сделала укол. Врач достал из ящика бланк и начал заполнять. Закончив писать, он макнул штамп в чернила и прилепил печать на бумагу.

Вася взял бланк и, кисло поблагодарив доктора, начал вчитываться. Через пару секунд рот его раскрылся от изумления, а веки задрожали.

― Что это такое? ― испуганно спросил он у врача.

― Ваша справка. Как вы и просили, ― спокойно ответил доктор, делая какие-то пометки в журнале.

― Но тут написано, что меня закодировали от бессовестных!

― Всё верно, ― кивнул врач.

― Но всё должно было быть иначе! Это я должен был стать бессовестным!

― Мы не кодируем от совести, ― посмотрел врач исподлобья на Хомякова. ― Кодировку от совести делает другой врач ― по средам и пятницам, а сегодня ― вторник. Мы кодируем от бессовестных.

― Но вы же меня… Вы… Как вам не стыдно?! ― возмущался Хомяков. ― Там столько порядочных людей ждут вашу вакцину! ― показал Вася на дверь.

― Это лишь на год. Всего вам хорошего, ― попрощался врач и нажал на кнопку вызова следующего пациента.

Вася напоследок грозно зыркнул и пошел к выходу. В коридоре всё еще продолжалась возня.

― Скажите, я ведь за вами был?! ― набросился на Васю какой-то мужчина с разбитым носом.

Но Вася ни слова не понял, только какой-то набор звуков прозвучал в его ушах. Он отстранился и начал пробираться дальше. По пути его попытался схватить за рукав Мордасов, но тут же отдёрнул руку и начал дуть на пальцы, словно обжёгся, после чего прикрикнул на Васю на непонятном языке.

Люди пытались перегородить Хомякову дорогу, но их всех как волной отбрасывало.

Вася выбрался из клиники бегом и устремился домой, где на пороге его уже ждала жена.

Она попыталась что-то сказать и даже сунуть собранные мужнины вещи ему в руки, но не смогла: что-то склеило ей губы, а руки сами начали распаковывать вещи и раскладывать на свои места. Закончив, жена оставила свои ключи на тумбочке и ушла из дома.

***

― А мы ему жизнь не испортили таким образом? ― поинтересовалась медсестра у доктора. ― Мы ведь тоже могли его от совести закодировать, ампулы есть, он заслужил.

― Те, у кого совесть есть, никогда не приходят по собственной воле её лишаться. Так зачем делать это? Пусть лучше у него будет иммунитет к бессовестным, а через год он сам решит — продлевать ему кодировку или нет. Может, к тому времени у него уже всё наладится.

― Поняла. Для остальных «нуждающихся» что сегодня колем?

― Как обычно — комплекс витаминов в ягодицу, а для особо острых случаев можно и закрепляющее — чтоб совесть лишняя не вылетела.

Александр Райн