Тайский вояж Степаныча

Бендукидзе, (точнее его холдинга) что на зарплате существенно не отразилось,



но её стали давать без задержек, и на том спасибо:



Под новый год дали ему новый Камаз седельник, сей факт с мужиками обмыли, а



Степаныч оттирая чёрные руки с помощью Ферри приговаривал:



- Подшаманю после праздников, и до пенсии как у Христа за пазухой.



Первого января, опохмелившись на скорую руку стаканом самогона в два приёма,



и закусив вчерашним винегретом Степаныч засобирался. Нацедил четвертинку



своего волшебного напитка и надёжно заныкал в бездонном кармане крытого



полушубка образца конца семидисятых.



О, самогон, это отдельная песня.



Настоянный на мандариновых корках, кои, (мандарины), дочь-воспитательница в



канун нового года натаскала из своего интерната для неумных детей. Тимофей



Степаныч фильтровал первач по собственной технологии не без помощи



собственной системы тонкой очистки автомобильного происхождения.



- Куда намылился, обещал вчера кран в кухне починить?



- Да починю мать, пойду камаза своего проведаю, форсунки:



- Знаю я твои форсунки, старые песни. Как будто нечем больше заняться



первого января.



Махнул только рукой и нетерпеливо выскочил в морозный новый день нового



года.



Автобусы ходили криво, и редко, благо до завода два квартала. На проходной



его встретил в . пьяный ЧОПовец, беззлобно икающий всем своим тщедушным



телом с недоеденным солёным огурцом торчащим из накладного кармана



камуфлированного бушлата.



- Ку.. ку.. куда?



- Тутутуда, в гараж, хохотнул Степаныч ласково ощущая чекушку левым локтем.



Ключ много лет у него уже был свой, и череде главных механиков вот уже



четыре десятка лет с этим приходилось только мириться.



В боксе запустив двигатель, Степаныч поднял кабину и пошел открыть ворота,



чтоб не задохнуться. Пока прогревался дизель, наш герой зашёл за угол



отлить, и остолбенел. Ворота пожарного выезда были не заперты, и по



неочищенному снегу вела колея в сторону цехов. Чуть пройдя, узрел картину.



Через пролом в пристройке корпуса, какие-то ухари грузили в ГАЗ-66 болванки



латуни.



Еб вашу мать! молча сказал Степаныч и попятился в сторону проходной. Там



оттолкнув бухого охранника заскочил в караулку и набрал 02. Вся смена в



разных позах живописно хрючила без надежды на пробуждение.



- Алло, милиция, это вас с Завода беспокоят. Тут латунь {censored}, ворота



сломали и стену. Нет, на машине. Охрана? Охране не справиться. Я? Тимофей



Степанович Павлов, э: шофёр. Нет, меня не заметили. Вроде.



К чести райотдела, милиция среагировала. Предприятие выполняла раньше заказы



для оборонки, и по инерции объект считался важным.



- Выезжают. Будут минут через пять.



Рысцой прибежав в гараж, Степаныч опустил кабину, и стараясь сильно не



газовать выехал на площадку перед боксами.



Для храбрости накатил с горла, и выпустив сизую струю из выхлопной трубы



поспешил к пожарным воротам. Только б не съ*бались. На его счастье, за



забором грохотал товарняк, маскируясь за этим шумом ему удалось внезапно



подъехать к приоткрытым воротам заблокировав выезд.



Потом ему разбили одну половинку лобового стекла, потом он отмахивался



монтировкой.



Потом, когда монтировка улетела, он кинул солидольный шприц в харю



нападавшему. Снег окропился красненьким ?.



Потом прискакали менты пиная перед собой начкара, и всех повязали.



Добив самогон Тимофей Степаныч до ночи провёл в райотделе.



Из заводского начальства нашли только косого главного инженера, и начальника



службы безопасности со следами губной помады на испитом лице.



Дома жена поджав губы гузкой пропела:



- Ну, и гдей-то это мы запровалились?



- Не поверишь, в милиции!



- От чего ж, поверю. Ничего удивительного. Знаю я твои гаражи.



- Кончай базлать, налей лучше.



- Ага, щас! Я её вылила в унитаз!



- Да ты чего мать, {cencored}? И посмотрел на стоящую в дверном проёме дочку



одетую по ночному. Дочка криво ухмылялась.



- Тьфу бл*ди!



В первый послепраздничный рабочий день с самого утра, главмех прибежал из



своей каморки и комкая п*дорку залепетал, мол, Степаныч, тебя генеральный к



себе вызывает, наверное за стекло *бать будет, но я никому не докладывал, ты



не подумай.



- Да больно ему интересно стекло, больше забот нет?



О происшествии Тимофей умолчал из врождённой скромности, да и не успел



просто, честно сказать.



В приёмной, покосившись на кожаный диван, Степаныч благоразумно притулился в



уголке на стуле, наблюдая как мучается секретарша, набирая что-то на



клавиатуре пальцами с ногтями размером с добрую блесну. Интересно, а как она



задницу подтирает только успел подумать Степаныч, как секретарша что-то



хрюкнув в телефон пригласила пройти.



За столом, сидел их новый генеральный директор, хлыщ лет 35 с тонкой



щёточкой усов и в запонках.



- Ну, сразу к делу. Огромная вам благодарность, за проявленное мужество.



- Да ладно, приятно покраснел наш герой, дело житейское, я чай не чужой на



заводе.



- Мы тут посоветовались, и я решил. Премируем вас путёвкой. В Таиланд. И



тринадцатую зарплату. Вы как-никак ветеран предприятия, самый старый



сотрудник.



Тимофей Степаныч, робея от своей наглости спросил:



- А деньгами нельзя, эту, путёвку?



- Нет, вы знаете, нельзя. Тут дело такое, взаимозачёт. Мы им профнастил, они



им стеклопакеты, а за стеклопакеты они им, а те нам, путёвки. А путёвки мы



меняем на электроды. Дисконт 20 процентов, впрочем неважно:



- Понятно, спасибо. А где это?



- Оформляться пойдёте, там всё расскажут.



- Обождите секундочку, я распоряжусь. Поднял трубку и промурчал,



- Котик, начисли Павлову тринадцатую зарплату что? уже получил? Тогда



четырнадцатую. Из моего фонда. Ты чего бл*дь, нюх потеряла? Забыла у кого



сосёшь? Всё. И позвони в Пальму, путёвку будем оформлять на Павлова.



- Главбухша шалунья, словно извиняясь улыбнулся генеральный, и пожал



пролетарскую руку Тимофея Степановича.



Руки кассирши в окошко протянули ведомость, расписавшись, Степаныч получил



неожиданные семнадцать тысяч, и спустившись в бухгалтерию получил визиточку



с адресом турфирмы. Дамы из бухгалтерии проводили его завистливыми



взглядами.



Недолго думая, вышел из управления и в ближайшем продмаге взял кило водки и



упаковку крабовых палок, дабы проставиться мужикам на радостях. К его



удивлению, механик, уже притаранил из своих заначек стекло, а коллеги



шоферюги в курилке обсуждали Степаныча. Слухи расходились быстро, как



сливочное масло при Брежневе.



Дома, сообщив новость, Степаныч победно заглянул во флягу с брагой, попутно



заметив, дескать можно было и на кого-нибудь из членов семьи оформить, но:



{cencored} было самогонку выливать. Дочь позеленела как брезент и захлопнулась в



свой комнате, а старуха всё бурчала



- Найдёшь там себе в санатории молодую, опять стыда не оберёшься.



Был грех, ещё в семидесятые ездил Тимофей по профсоюзной линии в Трускавец,



да намотал там на конец. Вместе и лечились. Полгода концентратами питался, и



год на раскладушке спал потом. Только из-за дочери и не развелись тогда. Но



всю жизнь пилила!



- Имей ввиду, денег не дам!



- Куда ты денесся?



- Из отпускных возьмёшь тысячи полторы, и будет с тебя.



- Да ты старая вконец уже рассудком повредилась, психанул Степаныч.



- Машке шубу надо покупать, в пальте пятый год ходит, вот её никто и не



берёт!



- {cencored} ей надо деревянный покупать, да смазку: для мозгов.



На следующий день, взяв отгул он целый день провёл в бегах между ОВИРом и



турфирмой, где выяснилось, что загранпаспорт будут делать месяц, и



соответственно срок вылета назначался на первую декаду февраля. В голове



Тимофей Степаныч прокручивал удивительные названия <УТАПАО> <ПАТТАЯ>, и ещё



<БАНГОГ> какой-то. Угораздило ж на старости лет!



Пока анкету в ОВИРе выправлял, спрашивая совета у сидящего рядом парня,



разговорились. Выяснилось, что тот в Тайланде уже бывал, и посоветовал кой



каких советов, от которых у Степановича с одной стороны проснулось утухающее



либидо, а с другой вспомнились очереди в КВД.



- А деньги там наши берут?



- Нет, там у них свои, их надо менять.



- И много надо с собой?



- На две недели? Тебе долларов семьсот-восемьсот хватит, если не будешь по



кабакам сильно трескать.



- Это ж сколько в рублях?



- Тыщ 20-25



- Ого! Прикинув заначенную <ЧЕТЫРНАДЦАТУЮ> зарплату, да отпускные, на часть



которых положила глаз супружница, Степаныч понял, что мотоблок в этом сезоне



ему уже не светит. На книжке ещё было НЗ, в общем 25 наскребалось.



Кутить так кутить. Жить-то осталось! Так себя подбадривал Степаныч меняя



рубли на валюту в обменнике. Получилось восемь стодолларовых и две десятки



серо-зелёных купюр, которые он держал в руках впервые в жизни.



Вылет завтра, чемодан почти собран. Документы, фотография всё готово.



Вечером, пока Степаныч менял прокладку в кране, жена чего-то там мараковала



на <ЗИНГЕРЕ>, а дочь сев за спиной попросила:



- Привези пап ракушек каких-нибудь, в аквариум нам в инкубатор. Я тебе



фотоаппарат принесла казённый, наш. Только плёнку надо купить и батарейки.



- Хорошо.



Тут и старуха подоспела:



- Мне ничего не надо, разве семян каких-нибудь, или рассаду, цветы там:



- Ага попрусь я с рассадой, меня и в самолёт-то не пустят!



- Ну как знаешь. Я тут тебе кармашки пришила к трусам.



Степаныч критически осмотрел творение и вздохнул:



- бл*дь, но почему на жопе-то? И почему шесть пар?



Машка прыснула в кулак.



- А как ты хотел, как за деньгами лезть, что люди-то подумают, что яйцо



зачесалось? И где ты там стирать-то будешь?



- Ага, . зачесалась оно конечно, люди подумают что всё нормально!



- Ну как знаешь. Я тебе покушать в дорогу собрала, там в холодильнике яйца



варёные, сала шмат, кура варёная. Утром заберёшь, а то испортится.



- Да кормят там! Это ж не поезд.



Ещё раз критически осмотрев вещи в чемодане, Степаныч выкинул оттуда пару



шерстяных носков, свитер домашней вязки и кипятильник. Потом подумал, и



кипятильник оставил. Ножик, ложку и вилку деловито засунул в дырку рулона



туалетной бумаги, а эмалированную кружку без сомнений заменил на гранёный



стакан.



Места в дерматиновом чемодане оставалось ещё изрядно. Сунул десять пачек



Беломора, потом подумал, и добавил ещё пять.



Ночью не спалось обоим. Раз пять вставал курить на кухню.



- У нас крышки для закатывания есть?



- Есть, а зачем тебе?



Подождав, пока дыхание старухи стало ровным, Степаныч молча встал, и



решительно, с удивительной проворностью закатал три литровые банки самогона



стараясь не греметь. Теперь полный комплект. И чемодан полный. Под утро



закемарил и приснились ему почему-то негры, в Камазе без стёкол, и кидал



Степаныч тавотницу как гранату в танк, и не попадал.



Самолёт вылетал вечером, а днём Степаныч сходил к себе на завод,



попрощаться. Мужики по обыкновению сально шутили, но никто не мог знать



тогда насколько их шуточки оказались впоследствии близки к реальности.



Загодя приехав в аэропорт Степаныч с трудом избавился от жены провожающей.



Там он получил конверт с билетами и ваучерами, на котором было написано



<УТАПАО>.



В очереди на регистрацию пристроился к какому-то лохматому парню, и смущаясь



попросил подсказать чего-куда, на самолёте, да тем более за рубеж летел



впервые. Тот согласился.



- Ручной клади нет?



- Какой клади? Переспросил Степаныч



- Только чемодан? Тогда в багаж придётся сдать. С собой в салон только пять



кило.



Вон у меня, один сидорок, лохматый открыл тощий рюкзак, в котором лежало



несколько пачек Беломора, бутылка водки и сланцы.



<НАШ человек, работяга небось, папиросы курит> - подумал Степаныч



перекладывая в полиэтиленовый пакет из чемодана жратву и банку самогона.



- Я всё на месте покупаю обычно, да и выкинуть потом не жалко, чего



таскаться-то?



<НЕТ , не наш человек> - опять подумал Степаныч вспомнив про шесть пар своих



трусов.



Таможенные и пограничные формальности прошли нормально, за исключением того,



что отбрали нож.



- На обратном пути заберёте, сказал заёбанный таможенник ничуть не



удивившись продуктовому набору в пакете.



- Наконец симпатичная пограничница шлёпнула штамп в девственный паспорт, и



пожелала счастливого пути.



В накопителе лохматый с хрустом свернул голову с бутылки и предложил



отметить переход границы. Отчего ж не отметить, кивнул Степаныч доставая в



свою очередь стакан и пару яиц.



В общем, когда сели в пузатый 86 ИЛ пузырь наполовину опорожнился. Всё было



в диковинку и неизвестность приятно возбуждала. Пережив взлёт и с восторгом



пялясь в иллюминатор Степаныч тихонько матерился от переживаемых



впечатлений.



Лохматый переобувшись в сланцы, вновь активизировался. Ну давай дюзнем за



эшелон. За эшелон так за эшелон, подивился Тимофей Степаныч железнодорожному



термину. Потом пили уже самогон за <МИЛЛИОН на миллион> видимости, под еду,



которую прикатила стюардесса на тележке. Часть харчей пришлось припрятать,



есть не хотелось уже, а оставлять? Такого Степанычу даже в голову не могло



придти.



Бессонная ночь, треволнения и поллитра спиртного сделали своё дело. Степаныч



уронил подбородок на грудь и провалился.



Проснулся оттого, что заложило уши. Бодрый голос попросил поднять спинки и



пристегнуться, и Степаныч засуетился стараясь чтоб не пролить пристроить



ополовиненную банку самогонки с дырками в жестяной крышке.



- Не кипешуй, это Карачи



- Чего?



- Карачи, Пакистан. Тут постоим пару часов, и дальше полетим - зевнул



лхматый.



- Понятно. Хм, у меня тёща была, царство ей небесное в Пермской области из



деревни Карачки. Там и окочурилась.



Степеныч, ерзал-ерзал, потом вопросил. Как бы дотерпеть-то до конца, ведь



уссусь.



- Сейчас уже поздно, как сядем, в конце салона сортир.



- Странно, в поездах на стоянках запрещено: неужто на бетон всё льётся?



- Да нет, выкачивают потом.



- Ясно, значит так с говном и летаем.



Лохматый согнулся пополам, и произнёс:



- Весело батя с тобой, наверно вместе и поселимся. А то дадут какого-нибудь



ботаника, не накуриться, не морковь притащить.



- Да, с некурящим-то конечно сложно. Про морковь спрашивать не стал, мало ль



какие там у них правила против овощей.



За окошком самолёта была ночь, люди время от времени промелькивали в чужой



форме, а то и вообще в ночных рубашках. И с автоматами ещё заприметил. Стало



душно.



В общем, опять взлетели, опять накатили, поели, допили, поспали, и



проснувшись Степаныч обнаружил под крылом море, ослепительное отражавшееся



от него солнце, и острова, и зелень берегов. Лето! Полушубок-то не додумался



старой отдать, с досадой покривился Степаныч, теперь таскайся.



Наконец сели. Спустившись с трапа, Степаныч мгновенно взопрел, шапка меха



кролика была явно лишней. Пот заливал глаза, и подойдя к автобусу Степаныч



не обнаружил в нём ничего, хоть сколько-нибудь напоминающее дверь. Подняв



глаза, обнаружил ржущих в окне людей. Среди них и Лохматый.



- Хуль вы скалитесь! И пошел туда, куда тянулся народ. Дверь была слева,



водитель справа.



Ясно, япошка праворукий, сам рассмеялся Степаныч, и во все глаза уставился



на поодаль стоящие пальмы ранее виденные только в телевизоре.



- Слава Богу, добрался!



В небольшой аэропорт аэродрома Утапао набился весь самолёт. Все чего-то



орали, махали руками, какими-то бумагами. Степаныч как неприкаянный



прислонилсяя к огромному кондиционеру, и снова надел шапку. Замёрз. Голова



кружилась, во рту было сухо.



Неожиданно как из под земли выскочил чувак с Полароидом, и залопотал, мистер



фото фото давай давай, и было дело нацелился. Степаныч перепугано стащил



шапку приглаживая волосы, но опомнился:



- Иди {cencored} китаёза, чего тут фотографировать у стены, у меня свой есть



аппарат в чемодане.



<КИТА ёза> видимо уже много раз слышал это выражение и отвалил.



Тут подскочил Лохматый, и притащил невесть откуда багаж.



- Ты чего тормозишь, отец! Давай фотки и паспорт, я за тебя эту байду



заполню. Да сними ты шапку, трамбуй в саквояж.



- Не влезет.



Степаныч рассупонил чемодан, и стал укладывать туда оставшуюся жратву из



пакета. Лохматый молча отобрал у него паёк, и выкинул в урну.



- Во-первых, могут не пропустить, (соврал не моргнув) а во-вторых, ты в Тае,



забудь про колбасу. Нда, места не прибавилось. Давай сюда чего-нибудь.



Степаныч отдал папиросы и оставшиеся две банки самогона. Места хватило как



раз в аккурат для шапки, пиджака и полувера. Содержимое рюкзака же Лохматого



теперь напоминало багаж спившегося растамана.



- Доставай десять баксов.



- У меня нету!



- Как нет, у тебя кредитка чтоль?



- Нет, доллары



- Ну я и говорю доставай десять



- Аа, так бы и объяснил.



Степаныч с мучительной физиономией засунул руку за поясницу, и начал там



ковыряться. Чертыхаясь выудил свёрнутые бабки, и отмусолил чирик. Купюра



была влажная.



- Даа, запугали русского туриста: из какой же.. полости ты их добыл:



протянул Лохматый. Пошли Степаныч, сдаваться.



- Куда?



- Шутка.



Быстро проскочили всю волокиту и выдавились в зал прилёта. Он же зал отлёта.



Там толкалось ещё 350 человек на регистрацию на обратную дорогу.



- Я {cencored} с этих русских!



- Ого Степаныч, ты я гляжу уже адаптируешься! Пошли трансфер искать.



У выхода стояла высокая дива с изумительным разрезом глаз и юбки. В руках



держала листок. <ПАЛЬМА>.



- Здасвуйтеее, проходите в наш самый красивый атобус розовый с



делфиинамиии..



Лохматый, причмокнул, хорошее начало.



- Первое внятное тайское лицо, и сразу ледибой.



- Кто?



- Ну транс



- В смысле?



- Ну мужик в бабу переделанный



- п*дораст чтоль?



- Не заморачивайся, потом объясню.



Степаныч до того вывернул голову на диво, что чуть не угодил под мотоцикл



переходя дорогу.



В автобусе работал кондиционер.



- Ну ты пока охлаждайся, а я пойду пива пошукаю. Степаныч во все глаза



озирался рассматривая бунозелёные кусты и мелковатых людей на улице.



- Знакомься. Сингха. Лучшее пиво в этих краях.



Тронулись. Степаныч чуть не захлебнулся пивом и вцепился в кресло. Автобус



фигачил по встречной. Пережив культурологический шок, вытер испарину. Страна



наоборот. Мужики переделаны в баб, зима в лето, дороги шиворот навыворот.



Чудеса.



Мимо мелькали пейзажи. Степаныч отключил мозг, чтоб не свихнуться, и тупо



потягивал пиво. Где-то слева замелькало море. Это вывело его из оцепенения.



Только вчера: а сейчас: и опять отключил мозг.



Наконец начали подъезжать к какому-то городу. Людей, мотоциклов и машин



становилось всё больше. К счастью, Камелот в списке выгрузки пассажиров



стоял первым, и Степаныч вошел в прохладу отеля. Таких изысков ему видеть не



доводилось. В фойе к ним подскочила девушка-блондинка, русская, и



затараторила:



- Я ваша помощница, на весь срок пребывания. Сейчас вы получите ключи от



номеров, приведёте себя в порядок, и я вас буду ждать здесь, в лобби через



час. Будем записываться на экскурсии.



Степаныч тронул за рукав Лохматого:



- Это тоже..полупидор?



- Да нет, это наша, с Тагила



- А что такое лобби?



- Предбанник по английски.



Поднялись в номер. Лохматый показал как обращаться с дверью. Апартамент



казался декорацией из сериала. Степаныч развесил наконец свои манатки в шкаф



и разложил тряпьё по полкам. Достал тапочки, тренировочные штаны и футболку



с надписью Олимпиада 80.



- Да, прикид не фонтан, выходя из ванной, оценил Лохматый. Ну что, погнали



менять деньги, да прибарахлимся.



Спустились вниз, на рецепшен Лохматый подозвал админа и проинструктировал



Степаныча что такое сейф, и как его эксплуатировать.



- Это надёжнее, чем карман на жопе. И ещё, ключ надо кидать в эту дырку,



когда уходишь. А когда приходишь, запомни три волшебных слова: <СРИ сри





Цитата:> , это номер нашей кельи. 333. И ключ тебе дадут. Если не дадут, значит я





там.



В ближайшей менялке Степаныч поменял сто долларов получив почти четыре



тысячи местных батов.



- Крестик на бумажке поставь, и потихоньку подсекай, как чего делать. Я с



тобой всё время не смогу ходить. Кроме <ИДИ {cencored}>, выучи ещё пару-тройку



слов. Ес-да, ноу-нет, Камелот-домой. Синга-пиво.



Поехали одеваться.



- А экскурсии, она ж там ждёт.



- Да она {cencored}ёт ещё с этими экскурсиями. У тебя чего написано в путёвке?



Крокодилья ферма, Бангкок и ещё чего-то. Ну и хватит. Или сам решай. Но



переодеть тебя надо обязательно, а то даже тук-туки шарахаются.



Запрыгнули в пикап, который и оказался тук-туком, и поехали куда-то.



Выяснилось, что в Биг-Си.



Прижимистым мужиком Степаныч никогда не был, и полностью положившись на



лохматого младого товарища, как выяснилось по имени Сеня, стал обладателем:



Шорт, нескольких разных футболок, бейсболки, плавательных плавок, модных



сандалий с открытой пяткой, солнцезащитных очков и так по мелочи кой чего.



Тут же переодевшись, Степаныч стал напоминать стандартного европейского



туриста преклонных лет, му-му седине.



- Бабка б меня увидела, и {cencored}. Вези меня Сеня домой, спать.



- А обед?



- Сил нет, башка сейчас лопнет.



- Ладно, я тебе тук поймаю, Камелот увидишь, жми на кнопку. Водителю отдашь



три монетки по десять. Я пока ещё прошвырнусь, и чего-нибудь вкусненького на



закуску прикуплю.



- Доехал без приключений, водительский стаж позволял быстро схватывать



ориентиры в незнакомом городе. Шофер взял монеты, и вопросительно



прогундосил <МАНИ -мани>



- Иди {cencored}, ес, ноу, камелот!



Тот понял и уехал..



- Сри сри сри! За стойкой тоже поняли и выдали ключ.



В номере Степаныч, вскрыл банку, хлебнул добрый глоток, занюхал бейсболкой,



и помывшись завалился спать.



Проснулся он от каких-то звуков, за окном и комнате темно. Прислушался,



вроде не по-русски говорят (а говорили буквально следующее)



- Be not frightened it has died.



- Why?



- To suck my girlfriend!



- Fantastisch!



- I so cannot!



Степаныч нащупал коробок, и чиркнул спичкой. Не сразу поняв, но



идентифицировав обращённую к нему голую задницу прошептал:



- Сеня, что с тобой! Или ты *бёшь кого?



Раздался слабый визг, и потом звук, будто кто-то подавился



- Скорей меня



- ?



- Шутка, лежи, мы уже кончаем:



Степаныч деликатно отвернулся, и дождался пока они там перестали вошкаться.



Всяко бывало в его шофёрской карьере, и плечевых по трассе на своём веку



перевидал, но так, чтоб:



Наконец хлопнула дверь, и Сеня зажёг свет.



Слушай, лохматый, имей совесть в конце концов. Я тебе больше чем в отцы



гожусь, а ты кого-то прёшь на соседней койке не по русски как-то.



- Не обижайся, лиха беда начало, надо ж было отметиться, решил тебя не



тревожить, ну не будить же! Я думал и на тебя взять морковку, да подумал,



вдруг тебе неохота, или не можешь..



- Как это не могу, зубы все на месте, но я б мяса навернул, или рассольнику



лоханку, а не морковь.



- Степаныч, морковка, это девушка, тайка, которую: с которой:



- О как! Нет, Сеня, я однажды привёз триппера, хватит!



- Эх древность, придётся осваивать презерватив



- г*ндон!? Да ни в жисть!



- Ну как знаешь, придётся начать с массажа. Одевайся, будет кусок мяса и



рыбы. Самое наше время.



- Самогону твоего примем? Я тут ананас притащил.



- Отчего ж не принять!



Врезали. По полстакана, закусили.



- Хм, совсем другой вкус чем из банки.



- Во-во! С морковками та же {cencored}, вроде, баба как баба, но совсем другой



цимес. Потом поймёшь.



- И.. не уговаривай. Я этот г*ндон даже и в руки не возьму!



- Оригинал, любишь чтоб за тобой поухаживали? Сеня заржал.



- Тьфу на тебя.



Вышли на улицу, как в парник. Вечер ближе к ночи до неузнаваемости изменил



город, в воздухе витала смесь запахов, пробка перед гостиницей была плотнее,



чем днём.



- Куда идём-то?



- На Вокинг Стрит! В пучину порока и кайфа.



По узкому тротуару свернули в неширокий переулок, и пошли мимо рядов



мотобайков и макашниц, всё кругом мигало, пело гремело .



- Запоминай. Наша улица - Секонд роад. Ей параллельно, мы к ней идём, Бич



роад, вдоль моря. Движение одностороннее, потом разберешься.



Степаныч почти не слушал, во все глаза таращась по сторонам. Проходя



очередной раз мимо какоё-то еды, Степаныч зажал нос:



- Как будто кто-то умер, а потом сдох.



- Привыкай, это Тай!



Зашли в какой-то ресторан. Прямо через перила Настоящее Море и теплоход в



огнях. Сеня назаказывал всякой всячины не отвлекая Степаныча от его



прострации.



- *баные форсунки, дай тебе Генеральный Бог здоровья.



- Что? Переспросил Сеня



- Да так, благостно на душе.



- Пить что будем?



- А что ты то и я.



- О кей, я виски закажу.



Принесли кучу тарелок, и квадратную бутылку Ред Лейбла.



Налили, чокнулись. Степаныч крякнул и подняв бокал произнёс:



- За латунь!



- Сильно! Лучше и не скажешь! Хоть и не вполне понятно.



- Потом как-нибудь поведаю. ( а про себя подумал, надо будет тем жуликам



передачку заслать, ананасов пару штук) А мой-то самогон, покрепче будет!



- Тут ты прав, твой бурбон вне конкуренции



- Сам ты бурбон, балабол, у меня очистка, настой!



Так за разговорами, они доели допили, попутно Сеня постепенно втолковывал



<ЧЕГО тут и куда> Степаныч раздобрел, и поглядывая округ себя даже,



по-моему, смахнул скупую слезу счастья.



-Ну, чего, погнали? Отступись, я угощаю сегодня! Рассчитываясь отвел руку



Сеня.



- Пошли в Гоу-гоу!



- Куда?



- Пошли пошли!



Не мудрствуя, завернули в ближайшую подворотню, откуда их затащили буквально



в мигающую темноту. А там:



Шесты, девочки в трусиках и без, Пару штук сразу облепили Степаныча, что-то



лопоча. Тот вырывался, и весь покрылся потом.



Сеня наблюдая тащился. Потом выдернув из объятий вывел Степаныча на воздух.



Тот вращая глазами закурил папиросу, ломая спички. Потом затянувшись



прикрикнул:



- Ну и хуль стоишь! Показывай, где тут г*ндоны продают?



- ИЕЕССС!!! Не торопись успеется, пойдём прошвырнёмся.



Поддатый Степаныч, совсем расслабился, с его лица не сходила му-му



улыбка. А после очередного захода за стойку бара, он вообще перевернул



бейсболку козырьком назад.



Так они шлялись по барам ещё часа полтора, после чего в 7-11 прикупили



всякой еды и бутылок-банок, не забыв про резину.



Просветлённый Тимофей Степаныч по пути домой в тук-туке обжимал морковку,



называя её почему-то Зинкой, а Сеня, с пакетами сидел напротив в



одиночестве, переполняясь гордостью за свою миссионерскую деятельность.



- Сколько мне ей дать-то потом?



- Триста на стойку рецепшен, и семьсот морковке, подходя к дверям научил



Сеня. Держи пакеты, развлекайся. Я пойду мариванну поищу, часика через два



подгребу. Удачи!



Сонному тайцу Степаныч подмигнул, и хлопнув три сотни об стойку выложил:



- Сри сри сри, и триста за морковь.



Морковь изображала саму скромность, а Степаныч почуял себя лет на сорок



моложе. Уже в лифте подумал, ну Сенька ушлый конь, какую-то Марию Ивановну



побежал искать, всё мало ему:



Лирически-медологическое отступление:



Дабы не вдаваться в сферу интимных отношений героев, и залипнуть на этой



теме, произведение носит всё таки изначально повествовательно-исторический



характер, а отнюдь не эротический, опустим подробности соития и будем



придерживаться впредь избегания (по возможности) описаний постельных сцен.



Единственное, что стоит упомянуть, это критический уровень тестостерона в



организме Степаныча, и его потребность нагнать упущенное за годы Советской



власти, а равно пуританскую деревянность его престарелой супруги.



Как и обещал, Сеня прибыл через пару часов, когда дебютная партия Степаныча



была с блеском исполнена дважды и потом ещё сольно на бис, на флейте. Наш



герой сидел в плетёном кресле закинув ноги на столик, и глядя на



подсвеченный голубой бассейн, тихо грустил с бутылкой Баккарди. Его



переполняли двойственные эмоции. С одной стороны, он находился в



посттравматическом шоке. Нет, со здоровьем было всё в порядке. Травма была



душевная. можно обозначить в одной краткой фабуле: <КАКОГО ой я всю



жизнь отдал коту под хвост>. С другой стороны, чувство вины. Вот вину-то он



и заливал.



- Степаныч, ты я гляжу на буржуйское пойло соскочил?



- Понимаешь, Сеня, я как посмотрю на свою литровую банку с самогоном, как



будто в те старые тапки обуваюсь. Не хочу.



- Понимаю, проходили. Тебе ещё предстоит абстинентный синдром



- ?



- Отходняк, проще говоря, от Тая. Ты будешь готов заложить последнее, чтоб



вернуться сюда. И я тебе завидую.



- Я уже хочу вернуться, хоть и суток не прошло.



- Ладно хватит сиськи мять, где твои <СТАРЫЕ тапки>?



- Веришь нет, выкинул {cencored}, как только проводил Ли



- Ого, вы близко познакомились! Я самогон имел ввиду.



- Самогон в холодильнике. Познакомились, мы с ней говорили долго: телефон



вон на пачке записан. Позвонишь ей завтра?



- А сам-то чего, улыбнулся Лохматый, вы ж говорили!



Степаныч только вздохнул. Чокнулись, помолчали.



- Ты свою Машку-то нашёл?



- Кого?



- Ну эту, Марию Ивановну



- А, да, взял пакет. Сеня вытащил полиэтиленовый квадратик с <РУЧЕЙКОМ>



застёжкой.



- Это что?



- Трава



- Семена?



- И семена там есть



- Надо будет бабке взять, в палисадник.



- Это Степаныч для курения трава



- Ты наркоман?



- Нет. Я, не буду читать лекций, а от тебя выслушивать нотации. Это Тай.



- Да дело твоё, травись.



Сеня уже начал засыпать, как вдруг Степаныч спросил:



- Дашь попробовать травы своей?



- Да Тимофей Степанович, торкнуло тебя сегодня не по детски:



- Это Тай: устраиваясь поудобнее сказал Степаныч, и вырубился как



двадцатилетний.



Утром Сеня проснулся в хорошем расположении духа, и обнаружил Степаныча на



балконе, где тот делал зарядку, ухая и фыркая.



<А мужик-то ещё хоть куда!>



Пошли на завтрак.



- И чего, жри сколько влезет?



- Гавно вопрос!



- И никто не залупится?



- Только с собой нельзя.



- Даааа, столовая что надо, сказал Степаныч ставя перед собой две тарелки



наполненные едой с горой.



Сеня попивая кофе, наблюдал за попытками Степаныча всё умять.



- И если недоешь, никто тебя не осудит:



- Всё. Больше не могу. Гады, нет чтоб поставить тарелку с кашей, и стакан



чая.



А планы на день были такие. Сеня ушёл дальше спать, Степаныч, в свою



очередь, натолкнувшись в лобби на гидшу, засобирался в парк миллионолетних



булыжников и крокодайловую ферму.



Там он извёл поплёнки ни разу сам не прикоснувшись к фотоаппарату, вручив



его какой-то девчушке. Снимки из серии <Я у пальмы> Я><Я кормлю крокодилов



курятиной> Я><Я сижу рядом с живым тигром> Я><Я сижу на крокодиле>> Я><Я ем



крокодилятину> Я><Я покупаю всякую {cencored} в сувенирном ларьке> и напоследок Я><Я чуть не на*бнулся на ступеньках автобуса>.



Вернувшись в гостиницу Степаныч обнаружил записку <УЕХАЛ на Джомтьен



загорать, буду часа в 4> , решил и сам окунуться в море, впервые в жизни.



Что и осуществил. Прогулявшись на городской пляж, побултыхался, выпил пива,



добил плёнку: <Я около моря> Я><Я в море> Я><Я с каким-то тайцем> который



конечно оказался китайцем, ибо их как привели толпой, так и увели под



конвоем. Подмывало его и на мотоцикле прокатиться, да побоялся. Решил потом



у Сени инструктаж получить. Зато немного покрутил педали <ГИДРОПЕДА>, как



его метко окрестила некая тётка 68 размера обмазанная кремом словно тушка



курицы перед духовкой.



Поняв, что сгорает, Степаныч оделся и побрёл куда глаза глядят. А глядели



глаза во все стороны одновременно. И наткнулись на нечто, что не могло не



привлечь внимание. Стоит джип. С открытым верхом. Красивый, как в кино. А из



под джипа торчат грязные ноги. И так наклонялся, и эдак, потом не выдержал,



подстелил разорванную коробку и полез. Не удержала шофёрская душа от



корпоративной солидарности. Ошалевший таец от возникшего ниоткуда фаранга



попал себе молотком по пальцу.



- Ну что ж ты делаешь, нехристь! пере*бать бы тебе этим карданом по хребту!



Степаныч ловко произвёл все необходимые манипуляции.



- Так, ты теперь держи снизу коробку, а я там наверху. В общем, не



углубляясь в детали, Степаныч ещё часа полтора руководил процессом. С



механиком понимали друг-друга интуитивно. Когда в очередной раз он вылез из



под машины, обнаружил, что за ним наблюдает с десяток пар любопытных местных



глаз. Среди них был прилично одетый таец с двумя телефонами, явно



начальство.



- Ну чего пялитесь, заводи!



<НАЧАЛЬНИК> что-то спросил, Степаныч понял только слово толи фром, толи



хром.



- Вижу что хромированная, как перила в борделе, а клапана надо регулировать!



Тот улыбаясь закивал, и сложил руки лодочкой у груди.



- Ладно уговорил, попозжа приду, меня нька ждёт, уже четыре часа на дворе.



НАЧАЛЬНИК><НАЧАЛЬНИК> махнул рукой, и подозвал мотобайк с водителем в красной жилетке.



Пригласил, садись мол! Степаныч вытирая руки ветошью, вот за это спасибо,



подбросите до дому.



- Камелот!



В номере, Сен