На uCrazy 17 лет 8 месяцев
Интервью Хелависы журналу OK!
Интервью Хелависы журналу "OK!" от 1 ноября
У вас дома просторно. Давно здесь живете?
Джеймс: Мы въехали сюда в январе. До этого жили в Хельсинки, еще раньше — в Ирландии, а до Ирландии — в Москве, где я работал с 2000 по 2004 год. Кстати, мне у вас очень понравилось.
Что именно?
Д.: Музеи, театры… Да все понравилось, кроме, пожалуй, пробок. Даже за то недолгое время, что я у вас жил, машин становилось все больше и больше.
Судя по небольшому количеству мебели, много времени на обустройство квартиры вы не тратите?
Хелависа: Да, ковры вот только недавно положили. Мы здесь не так часто бываем: очень много ездим по миру. А когда возвращаемся в Женеву и встает выбор: поехать в выходные в мебельный магазин или покататься на лыжах в горах — мы, конечно, выбираем второе.
Вам бывает скучно в Женеве?
Х.: Город, конечно, маленький, тихий, но мы здесь уже успели обзавестись друзьями. У нас под боком русское посольство — огромная территория: кампус, сад, школа, поликлиника. Не далее как позавчера ходили туда на вечеринку для тех, кто работает в секции разоружения, как Джеймс. Нам наливали пивко, водочку, кормили чудесными пирожками… В общем, мы не скучаем. К тому же в случае чего отсюда можно в любой момент улететь и в Европу, и в Россию — все близко. Буквально на прошлой неделе я ездила в Германию за новой электрической арфой. Туда-обратно ровно за один день.
Если бы Джеймсу нужно было пожить несколько лет, допустим, в Австралии, ты бы согласилась?
Х.: Да, хотя это было бы очень тяжело. В любом случае я продолжала бы так же часто летать на родину… Периодически меня спрашивают: «Хелависа, почему вы уехали, чем вам не нравится Россия и что вы ищете на Западе?» Да я уехала с мужем, потому что люблю его, вот и всё! У него работа такая — его кидает по всему свету.
Многие мужчины предпочитают, чтобы их жены были всегда рядом, сидели дома, готовили ужин, воспитывали детей…
Х.: Слава богу, у нас с Джеймсом другие отношения.
Д.: (Смеется.) Мне нравится, что Наташа такая популярная в России, это круто.
А где вы познакомились?
Х.: В Москве, шесть лет назад. Все довольно прозаично: Джеймс работал культурным атташе в посольстве, а я преподавала в МГУ на кафедре германской и кельтской филологии. Я приставала к нему, чтобы он помог мне достать книжки из Ирландии. Вот, доприставалась.
Д.: (Смеется.) Но книги были доставлены. А потом я пришел на концерт группы «Мельница».
Х.: Сейчас Джеймс иногда даже ездит с нами в туры, когда может взять отпуск. Мне это очень нравится.
Д.: И мне тоже. Вот весной был в Перми, Ижевске, Петербурге.
Не тяжело вести кочевой образ жизни?
Х.: Помогает то, что чаще всего мы вместе. Например, после нашего знакомства мне удалось получить хороший грант от ирландского правительства, оформить командировку. Я два года работала в Trinity Сollege. Это самый престижный университет в Ирландии. И так удачно получилось, что Джеймс эти два года тоже работал в Дублине. Потом мы переехали в Хельсинки, и вот это было реально тяжело. Постоянные гастроли, к тому же я преподавала… Уезжала на четыре дня с концертами, а на пятый мне нужно было вернуться в Москву, чтобы провести спецсеминар в МГУ. Так мы и жили.
А зачем тебе нужно преподавание и вообще филология? Ты же певица...
Х.: Затем, что это моя первая специальность, любимая, я защитила по ней диссертацию. Может, когда-нибудь и докторскую смогу защитить.
Как звучала тема диссертации?
Х.: «Тематизация презенса сильного глагола в кельтских и германских языках». Джеймс был на защите, но ничего не понял. (Смеется.) Мне нравится заниматься наукой. В этом году, если все получится, я смогу работать по системе интернет-преподавания. Знаете, есть такая музыкальная шутка: я играю не из-за такта — я играю из-за денег. Так вот я работаю не из-за денег. Занятие наукой приносит мне огромное моральное удовлетворение. А четкая позиция в МГУ позволяет публиковать статьи, ездить на конференции, где собираются коллеги-кельтологи. Это всегда очень весело. Кельтология в гуманитарных науках — как геология в естественных. Геологи всегда бухают и поют песни, и у кельтских ученых то же самое: мы пьем и поем песни.
У тебя не возникало желания реконструировать старинные кельтские баллады?
Х.: Я, вообще-то, пою ирландский фольклор, во время занятий со студентами часто использую тексты песен как образец диалекта. Но в рамках «Мельницы» вряд ли буду делать что-то подобное. В Ирландии масса хороших певцов и певиц, которые сделают это лучше меня. Хотя когда я пою ирландские песни среди ирландцев, я не выгляжу, условно говоря, негром с гармошкой.
А русский фольклор любите петь?
Х.: Да. Но не со сцены, потому что не вижу в этом смысла. Я не профессиональный народный исполнитель. В свое время училась народному вокалу, но не доучилась до уровня Тамары Смысловой, например. Вообще я не понимаю, почему «Мельницу» называют фолк-группой. Когда я пишу песни, то не думаю о жанрах. У меня есть и народные мотивы, и джазовые, и роковые — все, что нравится. И мне бы хотелось, чтобы нас воспринимали просто как «Мельницу». Фолк, фолк-рок — это очень формальные определения.
Я недавно прочитала такое определение: «Мельница» играет «сказки для взрослых». Действительно, в твоих текстах живут ведьмы, лешие, духи всякие…
Х.: Да-да, я очень люблю сказки, и у меня абсолютно мифологическое сознание! Но при этом я православная, верю в Бога. Я совмещаю и принимаю все. И если я думаю, к примеру, о ведьме-полуднице, это не значит, что я ей отдаюсь. Наоборот, я втягиваю ее в свой мир, в слова, а значит, подчиняю ее себе.
Джеймс, а что ты обо всем этом думаешь?
Д.: Ну, сказки я не читаю.
Х.: (Смеется.) Джеймс больше любит политическую литературу.
Д.: Хотя я хорошо разбираюсь в ирландской народной мифологии.
А какую музыку вы слушаете дома?
Х.: Ой, чего только не слушаем. Вот, например, пластинки, которые сверху лежат (показывает): ирландский и грузинский фольклор, группа «Пилот», ирландская арфа, Led Zeppelin, «Калинов Мост», Пелагея…
Откуда пошли слухи, что вы с Пелагеей на дух не переносите друг друга?
Х.: Не знаю. Это все ерунда. Мы в хороших отношениях, регулярно созваниваемся. Пелагея очень клевая. Просто я не в теме ее творчества, мне не очень нравится стилистика, в которой работает ее группа. Но мне безумно нравится, как поет сама Пелагея. Насколько я понимаю, у нее такая же позиция: она не очень в теме «Мельницы», но хорошо относится ко мне. А слухи о нашей якобы вражде пошли, наверное, потому, что мы почти одновременно появились на «Нашем Радио». Тут же все подумали: ага, фолкеры, да еще девки, сейчас мы их стравим! Но это полная хрень.
Я читала на сайте «Мельницы» свод правил, как вести себя на ваших концертах: не курить, не орать...
Х.: Просто у меня аллергия на табак. Это настоящая катастрофа! А насчет орать… Конечно, речь не идет о том, чтобы стояла мертвая тишина. Но бывает, что люди начинают вопить поперек музыки и мешают остальным слушать. Хорошо, что на наших концертах таких все меньше и меньше. Вообще мне нравятся наши поклонники: они не курят и не орут. (Смеется.)
При этом они абсолютно разные: пожилые леди, подростки, рокеры, толкинисты.
Х.: Далеко не все толкинисты нас любят — большинство из них считают нас попсой. Есть группа людей, для которых флейта и виолончель — фолковые инструменты, а бас и барабаны — нет. Мы же используем и то и другое. Зато к нам ходили и продолжают ходить люди, которые занимаются ролевыми играми. Я раньше тоже ими увлекалась, оттуда, кстати, и пошло мое имя Хелависа (персонаж старых кельтских сказок, одна из многочисленных королев. — Прим. OK!). Еще я очень люблю, когда на концерт приходят школьники 12—13 лет. Это классно! Они даже пишут мне письма: «Дорогая Наталья Андреевна…» Рассказывают чудесные истории: мол, услышали «Мельницу» случайно, а после этого прочитали сборник сказок Бажова. «Отлично, — думаю я, это как раз то, что нужно. Значит, наше творчество несет в себе некую образовательную миссию». Я, кстати, пишу им в ответ, начинаю исправлять ошибки. Они мне потом тоже отвечают: «Дорогая Наталья Андреевна. Я купила словарь Ожегова, теперь буду писать без ошибок…» Я стараюсь отвечать на все письма. Естест-венно, если пишут что-нибудь из серии «Убей себя об стену», я не обращаю на это внимания. Грустно, что моя скромная персона вызывает у кого-то болезненные эмоции. Я вообще психов боюсь. Например, недавно после концерта подошла девочка, бухнулась передо мной на колени и стала биться головой об пол: «Я так счастлива с вами познакомиться!» Вот такой экстрим мне совершенно не нужен.
А что это за картина у вас на стене висит?
Х.: Это картина дядьки моего, Александра Ивановича Ступникова. Он раньше был профессиональным фотографом. Несколько лет назад в Новосибирске у него ограбили квартиру и вынесли всю фотографическую аппаратуру, после чего он вдруг начал рисовать — дядя делает потрясающие копии известных полотен. Вот это копия Саврасова «Грачи прилетели», он подарил ее нам с Джеймсом на свадьбу. Вернее, на нашу русскую свадьбу: мы два раза женились — сначала в Москве, а потом в Ирландии, в графстве Керри. У нас было и два медовых месяца. После Москвы мы поехали в Грузию, с ледорубами — хотели подняться на Казбек, но чуть-чуть не дошли. А после свадьбы в Ирландии отправились в Уэльс, там тоже ходили в горы. Мы вообще большие любители горного туризма, здесь мы уже сходили в Альпы. Еще немного потренируемся, и можно на Монблан подниматься. Кстати, когда нам поступило предложение поехать в Женеву, мы согласились в первую очередь потому, что здесь потрясающие горы. Это наша с Джеймсом страсть
Комментарии14
