На uCrazy 9 лет 6 месяцев
"Пират-янки" — адмирал русского флота
Стоял апрель 1788 года. Ботнический залив все еще был забит льдом. Небольшой рыбачий бот пытался пробиться к финскому берегу. Чем дальше он продвигался на восток, тем плотнее становились льды. Кроме рыбаков, на борту бота был и пассажир — явно иностранец. Среднего роста, худощавый, со смуглым энергичным лицом. Его распоряжения звучали четко и властно. После долгих, но безрезультатных усилий бот повернул на юг. По приказу иностранца курс был взят на Ревель.
Пересечь центральную Балтику на утлом открытом боте, да еще зимой! Кто же решился на столь опасное путешествие? Кем был этот отважный иностранец? Со шведскими рыбаками шел офицер флота Соединенных Штатов Джон Поль Джонс. Не просто офицер, а один из организаторов и создателей американского флота. И плыл он в Россию.
... Англичанин по национальности, Поль Джонс родился в Шотландии в 1747 году. Семья была не из знатных и не из богатых. Моряком он стал в 12 лет. В 19 был уже помощником капитана на невольничьем судне. Однако отвращение к работорговле заставило его вскоре покинуть невольничий флот. Проплавав еще несколько лет капитаном обычного судна, Поль Джонс оставляет море и в 1773 году переезжает в Америку. Здесь в штате Виргиния его брату принадлежала небольшая ферма. Однако заботы, нахлынувшие на новом месте, были далеко не только фермерские. Он активно включается в бурную политическую жизнь.
В 1775 году начинается война за независимость. Джонс предлагает свои услуги Конгрессу и становится первым лейтенантом флота США. В американском флоте в то время их было всего шесть. Вскоре он уже командир небольшого 12-пушечного брига «Провиденс», на нем уходит в свое первое самостоятельное военное плаванье и смело вступает в схватки с английскими фрегатами. За четыре месяца непрерывных боев Джонс захватывает 16 британских судов. Часть из них он раздает бедным рыбакам. На одном из захваченных фрегатов находились деньги, и деньги немалые — содержание всей британской колониальной армии. Ущерб, нанесенный Англии, оценивался в миллион долларов. По тем временам это была огромная сумма. И все же настоящая слава героя морских сражений приходит к Полю Джонсу позднее и не в американских, а в европейских водах.
14 июля 1777 года Конгресс США принимает две резолюции: «1. Постановить, что флаг тринадцати Соединенных Штатов Америки должен состоять из тринадцати чередующихся красных и белых полос, а их союз символизироваться тринадцатью звездами на синем фоне, олицетворяющими как бы появление нового созвездия. 2. Назначить кэптена Джона Поля Джонса командиром корабля «Рейнджер». Позднее Джонс будет говорить: — «Наш флаг и я — близнецы. Мы родились в один час...»
В том же году Джонс во главе небольшого отряда уходит во Францию. В Париже его ждет первый посол США доктор Бенджамин Франклин — известный ученый, крупный общественный и политический деятель. Цель похода одна — склонить французское правительство к войне с Англией. Письма, которые он везет послу, написаны собственноручно Д.Вашингтоном и Т.Джефферсоном.
Первое заокеанское плаванье — первое признание американского флага. С будущими союзниками — французской эскадрой Джонс встречается вечером после захода солнца. Взаимные приветствия обходятся без салюта. Но именно это его и не устроило. На следующий день с восходом солнца Джонс снимается с якоря и снова проходит перед строем французских кораблей. На этот раз он удовлетворен. Первый салют американскому флагу состоялся.
Годы войны за независимость становятся звездными годами морской славы Джона Поля Джонса, французское правительство медлило с началом военных действий, но Джонс ждать не мог. Война была в разгаре, и он считал, что все ее «прелести» Англия должна ощутить «на своей шкуре». В апреле 1778 года на свой страх и риск Джонс покидает Брест. Воспользовавшись густым туманом, «Рейнджер» снимается с якоря и скрытно выходит из гавани. Район его действий обширен — Атлантика, Ла-Манш, Северное и Ирландское моря. Воюет Джонс умело и дерзко. Захватывает и сжигает британские суда, высаживает десанты, штурмует и разоряет прибрежные замки. Шотландия в панике. Британские адмиралы клянутся поймать и повесить «пирата-янки». Но Джонс неуловим...
Шел четвертый год войны. Уже не первый месяц крейсеровала союзная эскадра в Северном море. Свой флаг Джонс держал на небольшом трофейном фрегате со странным названием «Добряк Ричард». Это присвоенное самим Джонсом имя означало не что иное, как литературный псевдоним Б.Франклина. «Для меня, — писал П.Джонс, — то была единственная возможность отблагодарить великого и прекрасного человека за огромную честь быть его другом».
В один из сентябрьских вечеров недалеко от мыса Фламбург союзники встретили крупный британский конвой. Кроме «Добряка Ричарда», с Джонсом в то время было всего два корабля — небольшой американский фрегат и французский корвет. Силы были явно неравные, но отступать Джонс не привык. Перед «Ричардом» оказался новейший 50-пушечный английский фрегат. Первый обмен залпами не принес ничего хорошего. Из строя были выведены все 18-фунтовые пушки. Теперь противник мог приблизиться на безопасное для себя расстояние и вести убойный огонь на поражение. Иного выхода, как идти на абордаж, у Джонса не было.
Так начался знаменитый бой, вошедший в историю парусного флота как один из самых яростных и ожесточенных. Еще до того, как «Ричарду» удалось сцепиться со своим противником, он был превращен в решето. Его борта буквально светились насквозь. «Эй, на «Ричарде». Сдавайтесь!» — «Я еще не начал драться!» — был ответ Джонса, и рукопашная схватка вспыхнула с новой силой. Командир английского фрегата был храбрым моряком, но не столь неукротимым, как Джонс. Далеко за полночь англичане спустили флаг. Едва Джонс успел перевести на захваченный фрегат свой экипаж, как «Добряк Ричард», с треском ломая абордажные крючья, ушел под воду.
Нет, не зря король Франции жалует отважному моряку орден и золотую шпагу. Конгресс США чеканит в его честь медаль. Фенимор Купер, А.Дюма-отец, Киплинг делают его героем своих произведений. Слава Поля Джонса гремит на весь мир.
Знают о нем хорошо и в России. Надо сказать, что к тому времени обстановка здесь складывалась сложная. На Балтике и на Черном море было неспокойно — вот-вот должна была начаться война. И не одна, а сразу две — с Турцией и со Швецией.
Тогда-то Екатерина II и решает пригласить Джона Поля Джонса на русскую службу. Ответ Джонса был краток: «Я согласен, я в пути». И вот он в центре штормующей Балтики на небольшом рыбачьем боте. «Мое путешествие все приняли как своего рода чудо, на которое до сих пор никто не решался, кроме как на больших судах», — писал впоследствии Джонс. Из Ревеля в Петербург он добирается «сухим путем».
К вечеру 23 апреля Джонс уже в столице, а еще через день приглашен ко двору. Прием состоялся в царскосельском дворце. Из кабинета царицы командор флота США вышел контр-адмиралом российского флота. «Императрица приняла меня с самыми лестными почестями, большими, чем, вероятно, может похвастаться какой-либо другой иностранец, поступающий на русскую службу», — сообщал Джонс своему другу генералу П.Лафайету. Встречаться с Екатериной II Джонсу привелось не раз. «Ее величество часто разговаривала со мной о Соединенных Штатах, она убеждена, что американская революция не может не породить другие и не оказать влияние на каждое правительство». Кстати, именно Джонс первый привез в Россию уже принятую, но еще не вступившую в силу конституцию США. «Я имел честь представить ее И. в-ву экземпляр новейшей федеральной конституции Соединенных Штатов, подписанный секретарем Конгресса».
Что побудило американского моряка столь активно откликнуться на приглашение русской императрицы? Честолюбие? Жажда новых ощущений? Конечно, не без того. Но главное, что двигало им, — это идея широкого международного сотрудничества двух великих держав — России и США. Об этом убедительно говорят многочисленные проекты и планы Джонса. «Я упомянул о вооруженном нейтралитете (В достижении победы США в войне за независимость немаловажную роль сыграла позиция России, по инициативе которой многие европейские государства объявили «вооруженный нейтралитет», направленный против Англии.), которому так достойно покровительствовала ее величество, и уверен, как только Америка построит несколько военных кораблей, для вступления Соединенных Штатов в это прославленное сообщество не будет никаких препятствий».
Особенно его интересует сотрудничество с Россией в Средиземном море. Алжирские пираты постоянно нападают на американские торговые суда. «Если бы Средиземное море не было закрыто для американского флага, можно было бы поставлять многие виды товаров для русского флота». Предложение Джонса вполне логично. «Поскольку алжирское регентство находится под властью Турции и алжирцы помогают туркам в нынешней войне против нас. (России. — Ю.К.), то не следует ли предложить Соединенным Штатам выступить совместно с ее в-вом против турок и алжирцев в Средиземном море?»
Российская столица поражает американского моряка своей роскошью, гостеприимством и щедростью. Обеды, балы, ужины — почти каждый день. Однако далеко не всем приезд Джонса пришелся по душе. Служившие в то время в Балтийском флоте английские офицеры заявили, что не желают подчиняться Джонсу как заклятому врагу англичан. Закрыли свои лавки в Петербурге и английские купцы. Пожалуй, единственным англичанином, который придерживался иной позиции, был командующий Балтийским флотом адмирал Самуил Грейг, шотландец по происхождению. Естественно, в войне против США он участия не принимал. Когда к Грейгу явилась делегация английских офицеров, он принял их с негодованием. «Немедленно возвращайтесь к своим обязанностям. Офицерам подобает вести себя по-мужски, а не как школярам. Либо честно служите, либо подавайте в отставку, но помните, если об этом узнает императрица, плохо будет всем». Нрав императрицы старый адмирал знал хорошо. Когда Екатерина II узнала о недовольстве английских офицеров, она возмутилась. «Я проявила к этим нищим столько щедрости, а они позволяют себе осуждать мое отношение к человеку, который является моим гостем». Царский гнев — штука серьезная. Не прошло и нескольких дней, как многие англичане вынуждены были покинуть Россию. Но прощать Джонсу очередную пощечину, впрочем, как и все прошлые, они не собирались. Пройдет время, и Британия найдет, как отомстить за все ненавистному «пирату-янки».
Ну а пока... Пока шла война, и надо было спешить. 7 мая 1788 года Джонс выезжает в Херсон. Там в своей ставке его ждет светлейший князь Г.А.Потемкин. Путь до Херсона не близок — более 2000 километров. Для путешествия адмиралу выделили тарантас, один из тех, которыми пользовались царские курьеры и офицеры свиты. Лошадей меняли вне очереди и без задержки. «Пошел! Гони!» стали первыми русскими словами адмирала. На третий день пути Джонс отказывается от казенного комфорта и пересаживается в седло. Тарантасом он теперь пользуется только ночью как «спальным вагоном». Все путешествие заняло 12 дней, из них — 10 в седле. Что и говорить, даже для профессионального кавалериста это было трудное испытание. Выручила природная выносливость и, очевидно, недолгий опыт фермерства в Виргинии. «Остановок свыше часа было всего четыре: в Москве — для осмотра Кремля и обеда с генерал-губернатором — на 4 часа; в Туле — для знакомства с оружейными заводами и покупки сувенирного оружия — на 3 часа; в Курске — для ремонта тарантаса и в Екатеринославле», — вспоминает Джонс.
Главной целью компании 1788 года на юге России был Очаков — «южный естественный Кронштадт», как называла его Екатерина II. Сухопутными войсками командовал А.В.Суворов. Главную силу на море под Очаковом составляла эскадра П.Джонса: два линейных корабля «Владимир» и «Александр», 4 фрегата и 8 более мелких судов. Вместе с гребной флотилией, которой командовал состоявший на русской службе немецкий принц Нассау Зиген, она должна была обеспечить блокаду крепости с моря. Первое, что сделал Джонс, — это встретился с Суворовым. Еще до того, как поднять свой флаг на «Владимире», он прибыл в его штаб-квартиру на Кинбурнской косе.
До чего же схожи были эти два замечательных человека — великий русский полководец и знаменитый американский моряк. Невысокого роста, худощавые, ладно сложенные, подвижные и порывистые в мыслях и делах, они буквально с первого знакомства прониклись друг к другу глубокой симпатией. «Здесь вчера с Паулем Джонсом увиделись мы, как столетние знакомцы», — пишет Суворов. А вот слова Джонса о Суворове: «Это был один из немногих людей, встреченных мною, который всегда казался мне интереснее, чем вчера, и в котором завтра я рассчитывал — и не напрасно — открыть для себя новые, еще более восхитительные качества. Он неописуемо храбр, безгранично великодушен, обладает сверхчеловеческой способностью проникать в суть вещей под маской грубоватости и чудачества. Я полагаю, что в его лице Россия имеет величайшего воина, какого ей когда-либо дано иметь... Он не только первый генерал России, но и наделен всем, чтобы считаться первым и в Европе».
Турецкий флот под Очаковом насчитывал 10 кораблей, 6 фрегатов, 47 галер и много мелких судов. Пользуясь столь значительным превосходством, турки ставили перед собой задачу полностью уничтожить русский флот в Лимане. Однако это им оказалось не под силу. Несмотря на довольно сложные взаимоотношения, сложившиеся между двумя российскими адмиралами — американцем Полем Джонсом и немцем Нассау Зигеном, действия русских сил в Лимане были больше чем успешные. «Оба адмирала... отличавшиеся предприимчивостью, решительностью и соревновавшие между собой, оказались на высоте» — свидетельствует «История русской армии и флота».
Первую атаку турки предприняли 7 июля. Успешно ее отразив, русские перешли в наступление. В результате ожесточенной схватки противник едва успел отойти под защиту очаковских батарей. «Ваша Светлость, — докладывал А.В.Суворов Г.А.Потемкину, — поздравляю с победой на Лимане над старым турецким... адмиралом». Проходит несколько дней — и снова победная реляция. «Ура! Светлейший князь... корабль 60-пушеч-ный не палит — окружен. Адмиральский 70-пушечный спустил свой флаг. Наши на нем». Через день обстановка прояснилась, и последовал очередной доклад. «Вашей Светлости доношу, турецкой части флот под Очаковом в сей ночи половина ушла в море... Вторая половина бежит из Лимана».
Последнее, что оставалось сделать Джонсу, — это захватить или уничтожить севшие на мель корабли противника. «На рассвете 18-го, — докладывает он Черноморскому адмиралтейству, — генерал кавалер Суворов прислал ко мне просить силы, чтобы захватить или сжечь девять турецких кораблей, севших на мель у Очаковской косы. Остальной турецкий флот спасся бегством... Нельзя не восхищаться... отвагой русских, которая тем достославнее, что это сознательное мужество, а не показная удаль».
За столь блестящую победу Поль Джонс был награжден орденом Св.Анны.
После разгрома турецкого флота Очаков оказался полностью блокирован. Боевые действия на море в Лимане практически закончились. Теперь судьба крепости была в руках солдат Суворова. 9 декабря 1788 года Очаков пал. К сожалению, участвовать в штурме Джонсу не пришлось. По распоряжению императрицы он был отозван в Петербург. Что толкнуло Екатерину II на такой шаг? Обстановка на Балтике осложнялась. Швеция объявила войну России. Флот противника вошел в Финский залив и угрожал столице. В дополнение ко всему 15 октября в море на флагманском корабле «Ростислав» неожиданно умер С.Грейг. Его смерть и явилась непосредственной причиной отъезда П.Джонса с Черного моря. В Кронштадте и Петербурге прошел слух — Джонс едет на место Грейга. И снова встревожились англичане — «пират-янки» командующий Балтийским флотом?!
Планируя по пути в Петербург заехать в Варшаву, Джонс направляется в Киев. Здесь он встречается с молодым, но уже известным генералом М.И.Кутузовым. Тот только что оправился от тяжелого ранения, полученного под Очаковом, и тоже ехал в Петербург. Его сопровождали Л.Л.Беннигсон и совсем еще молодой П.И.Багратион. Встреча с боевыми соратниками была неожиданной и приятной. По предложению М.И.Кутузова решили ехать вместе. И вот после короткого отдыха в Киеве все четверо отправляются в путь. Маршрут выбрали — Минск, Двинск, Псков. Дорога зимняя — санная кибитка, резвая тройка да звонкие бубенцы. Ехали не спеша. В каждом городе останавливались на день, на два. В гостеприимном Пскове задержались почти на неделю. Наконец к вечеру 28 декабря добрались до Петербурга. Столица готовилась к встрече Нового, 1789 года. Война войной, а жизнь в Петербурге шла обычным порядком. Скованные льдом корабли стояли разоруженные в своих гаванях. Впереди были новогодние и рождественские праздники. Что оставалось делать адмиралу? Только включиться в светскую жизнь столицы. Так он и сделал.
Адмирал остановился в дорогих номерах одной из лучших гостиниц. Был принят ко двору. Его денежные расходы в дополнение к жалованью щедро оплачивались казной. Да и вообще герой Очакова, американский моряк Поль Джонс, постоянно находился в центре внимания петербургского общества. Очевидно, именно к этому времени относится и его портрет, исполненный неизвестным автором в виде миниатюры и приобретенный императорским Эрмитажем. Пожалуй, единственное, что могло настораживать адмирала в это время, — отсутствие определенности в дальнейшей службе. Хотя назначение П.Джонса на Балтику и обсуждалось открыто в Адмиралтействе, но решения императрицы все еще не было. Судя по всему, императрица колебалась — британское лобби в российской столице было достаточно сильное. И все же жаловаться на отношение императрицы, чиновничьего Петербурга и света в целом у Джонса не было никаких оснований. Но случай, происшедший с адмиралом в гостинице на Большой Морской, где он остановился, положил начало концу его службе в России...
Вот что об этом писал сам Джонс. «Несколько дней тому назад ко мне в номер постучала девица. Портье сказал, что это якобы дочь женщины, зарабатывающей починкой одежды, и она интересуется, нет ли у меня работы. Как только девица вошла в приемную, она повела себя непристойно. Меня поразила ее нескромность, и я посоветовал ей не заниматься такими делами. Дав из жалости рубль, я попытался выпроводить ее из номера. Однако в тот момент, когда я открыл дверь, распутница сбросила с головы платок и, стараясь сорвать с себя кофту, начала громко кричать. На лестничной площадке она бросилась к пожилой женщине, которая оказалась там явно не случайно. К ней она обращалась как к матери. Затем они обе вышли на улицу — Большую Морскую, где продолжали громко обвинять меня, привлекая внимание прохожих... Свидетелем всего этого был портье...»
Надо сказать, что происшедшее не только расстроило, но и обескуражило Джонса, а это случалось с ним не часто. Обеспокоен был и французский посол. Ведь Екатерина II пригласила П.Джонса по личной рекомендации его короля — Людовика XVI. Для объяснений с императрицей послу нужна была полная картина случившегося. «Потребовалось совсем немного времени, — пишет он, — чтобы выяснить, что старая женщина была просто сводня, торгующая молодыми девицами. При этом она имела обыкновение выдавать их за своих дочерей». Выяснить же, кто организовал эту провокацию, послу, увы, так и не удалось. Однако дело было сделано, и по Петербургу поползли грязные слухи...
Теперь англичане могли быть спокойны. «Пирату-янки» не быть командующим Балтийским флотом.
Так оно и получилось. Екатерина II полностью согласилась с объяснениями французского посла да и самого Джонса. Какие бы то ни было обвинения с адмирала были сняты. Но законы света неумолимы. П.Джонс получает от императрицы задание — проинспектировать Балтийский флот. О результатах инспекции он должен доложить ей лично рапортом. Однако на этом практически все и кончилось. В связи с полученной на Балтике простудой, перешедшей в пневмонию, адмирал получает годичный отпуск. По предложению императрицы в случае необходимости он мог быть продлен еще на два года.
18 августа 1789 года Поль Джонс покидает Петербург. После непродолжительной остановки в Варшаве для встречи со своим соратником по войне за независимость Соединенных Штатов генералом Костюшко он направляется в Париж. Увы, Джонс больше не вернулся в Россию. Болезнь прогрессировала, и врачи рекомендовали ему только Францию.
Умер Поль Джонс в 1792 году в Париже. После отъезда из Петербурга он не прожил и трех лет. Умирал адмирал в одиночестве и почти в безвестности. Говорят, когда консьержка нашла его мертвым, на нем был надет русский адмиральский мундир.
Похоронили Поля Джонса на одном из парижских кладбищ. Однако уже после смерти судьба уготовила ему еще одно плаванье. Весной 1905 года его останки со всеми адмиральскими почестями были перевезены в Соединенные Штаты. Здесь, в Анаполисе, в склепе собора Академии ВМС США, и покоится прах замечательного американского моряка, адмирала российского флота Джона Поля Джонса.
В 1775 году начинается война за независимость. Джонс предлагает свои услуги Конгрессу и становится первым лейтенантом флота США. В американском флоте в то время их было всего шесть. Вскоре он уже командир небольшого 12-пушечного брига «Провиденс», на нем уходит в свое первое самостоятельное военное плаванье и смело вступает в схватки с английскими фрегатами. За четыре месяца непрерывных боев Джонс захватывает 16 британских судов. Часть из них он раздает бедным рыбакам. На одном из захваченных фрегатов находились деньги, и деньги немалые — содержание всей британской колониальной армии. Ущерб, нанесенный Англии, оценивался в миллион долларов. По тем временам это была огромная сумма. И все же настоящая слава героя морских сражений приходит к Полю Джонсу позднее и не в американских, а в европейских водах.
14 июля 1777 года Конгресс США принимает две резолюции: «1. Постановить, что флаг тринадцати Соединенных Штатов Америки должен состоять из тринадцати чередующихся красных и белых полос, а их союз символизироваться тринадцатью звездами на синем фоне, олицетворяющими как бы появление нового созвездия. 2. Назначить кэптена Джона Поля Джонса командиром корабля «Рейнджер». Позднее Джонс будет говорить: — «Наш флаг и я — близнецы. Мы родились в один час...»
В том же году Джонс во главе небольшого отряда уходит во Францию. В Париже его ждет первый посол США доктор Бенджамин Франклин — известный ученый, крупный общественный и политический деятель. Цель похода одна — склонить французское правительство к войне с Англией. Письма, которые он везет послу, написаны собственноручно Д.Вашингтоном и Т.Джефферсоном.
Первое заокеанское плаванье — первое признание американского флага. С будущими союзниками — французской эскадрой Джонс встречается вечером после захода солнца. Взаимные приветствия обходятся без салюта. Но именно это его и не устроило. На следующий день с восходом солнца Джонс снимается с якоря и снова проходит перед строем французских кораблей. На этот раз он удовлетворен. Первый салют американскому флагу состоялся.
Годы войны за независимость становятся звездными годами морской славы Джона Поля Джонса, французское правительство медлило с началом военных действий, но Джонс ждать не мог. Война была в разгаре, и он считал, что все ее «прелести» Англия должна ощутить «на своей шкуре». В апреле 1778 года на свой страх и риск Джонс покидает Брест. Воспользовавшись густым туманом, «Рейнджер» снимается с якоря и скрытно выходит из гавани. Район его действий обширен — Атлантика, Ла-Манш, Северное и Ирландское моря. Воюет Джонс умело и дерзко. Захватывает и сжигает британские суда, высаживает десанты, штурмует и разоряет прибрежные замки. Шотландия в панике. Британские адмиралы клянутся поймать и повесить «пирата-янки». Но Джонс неуловим...
Шел четвертый год войны. Уже не первый месяц крейсеровала союзная эскадра в Северном море. Свой флаг Джонс держал на небольшом трофейном фрегате со странным названием «Добряк Ричард». Это присвоенное самим Джонсом имя означало не что иное, как литературный псевдоним Б.Франклина. «Для меня, — писал П.Джонс, — то была единственная возможность отблагодарить великого и прекрасного человека за огромную честь быть его другом».
В один из сентябрьских вечеров недалеко от мыса Фламбург союзники встретили крупный британский конвой. Кроме «Добряка Ричарда», с Джонсом в то время было всего два корабля — небольшой американский фрегат и французский корвет. Силы были явно неравные, но отступать Джонс не привык. Перед «Ричардом» оказался новейший 50-пушечный английский фрегат. Первый обмен залпами не принес ничего хорошего. Из строя были выведены все 18-фунтовые пушки. Теперь противник мог приблизиться на безопасное для себя расстояние и вести убойный огонь на поражение. Иного выхода, как идти на абордаж, у Джонса не было.
Так начался знаменитый бой, вошедший в историю парусного флота как один из самых яростных и ожесточенных. Еще до того, как «Ричарду» удалось сцепиться со своим противником, он был превращен в решето. Его борта буквально светились насквозь. «Эй, на «Ричарде». Сдавайтесь!» — «Я еще не начал драться!» — был ответ Джонса, и рукопашная схватка вспыхнула с новой силой. Командир английского фрегата был храбрым моряком, но не столь неукротимым, как Джонс. Далеко за полночь англичане спустили флаг. Едва Джонс успел перевести на захваченный фрегат свой экипаж, как «Добряк Ричард», с треском ломая абордажные крючья, ушел под воду.
Нет, не зря король Франции жалует отважному моряку орден и золотую шпагу. Конгресс США чеканит в его честь медаль. Фенимор Купер, А.Дюма-отец, Киплинг делают его героем своих произведений. Слава Поля Джонса гремит на весь мир.
Знают о нем хорошо и в России. Надо сказать, что к тому времени обстановка здесь складывалась сложная. На Балтике и на Черном море было неспокойно — вот-вот должна была начаться война. И не одна, а сразу две — с Турцией и со Швецией.
Тогда-то Екатерина II и решает пригласить Джона Поля Джонса на русскую службу. Ответ Джонса был краток: «Я согласен, я в пути». И вот он в центре штормующей Балтики на небольшом рыбачьем боте. «Мое путешествие все приняли как своего рода чудо, на которое до сих пор никто не решался, кроме как на больших судах», — писал впоследствии Джонс. Из Ревеля в Петербург он добирается «сухим путем».
К вечеру 23 апреля Джонс уже в столице, а еще через день приглашен ко двору. Прием состоялся в царскосельском дворце. Из кабинета царицы командор флота США вышел контр-адмиралом российского флота. «Императрица приняла меня с самыми лестными почестями, большими, чем, вероятно, может похвастаться какой-либо другой иностранец, поступающий на русскую службу», — сообщал Джонс своему другу генералу П.Лафайету. Встречаться с Екатериной II Джонсу привелось не раз. «Ее величество часто разговаривала со мной о Соединенных Штатах, она убеждена, что американская революция не может не породить другие и не оказать влияние на каждое правительство». Кстати, именно Джонс первый привез в Россию уже принятую, но еще не вступившую в силу конституцию США. «Я имел честь представить ее И. в-ву экземпляр новейшей федеральной конституции Соединенных Штатов, подписанный секретарем Конгресса».
Что побудило американского моряка столь активно откликнуться на приглашение русской императрицы? Честолюбие? Жажда новых ощущений? Конечно, не без того. Но главное, что двигало им, — это идея широкого международного сотрудничества двух великих держав — России и США. Об этом убедительно говорят многочисленные проекты и планы Джонса. «Я упомянул о вооруженном нейтралитете (В достижении победы США в войне за независимость немаловажную роль сыграла позиция России, по инициативе которой многие европейские государства объявили «вооруженный нейтралитет», направленный против Англии.), которому так достойно покровительствовала ее величество, и уверен, как только Америка построит несколько военных кораблей, для вступления Соединенных Штатов в это прославленное сообщество не будет никаких препятствий».
Особенно его интересует сотрудничество с Россией в Средиземном море. Алжирские пираты постоянно нападают на американские торговые суда. «Если бы Средиземное море не было закрыто для американского флага, можно было бы поставлять многие виды товаров для русского флота». Предложение Джонса вполне логично. «Поскольку алжирское регентство находится под властью Турции и алжирцы помогают туркам в нынешней войне против нас. (России. — Ю.К.), то не следует ли предложить Соединенным Штатам выступить совместно с ее в-вом против турок и алжирцев в Средиземном море?»
Российская столица поражает американского моряка своей роскошью, гостеприимством и щедростью. Обеды, балы, ужины — почти каждый день. Однако далеко не всем приезд Джонса пришелся по душе. Служившие в то время в Балтийском флоте английские офицеры заявили, что не желают подчиняться Джонсу как заклятому врагу англичан. Закрыли свои лавки в Петербурге и английские купцы. Пожалуй, единственным англичанином, который придерживался иной позиции, был командующий Балтийским флотом адмирал Самуил Грейг, шотландец по происхождению. Естественно, в войне против США он участия не принимал. Когда к Грейгу явилась делегация английских офицеров, он принял их с негодованием. «Немедленно возвращайтесь к своим обязанностям. Офицерам подобает вести себя по-мужски, а не как школярам. Либо честно служите, либо подавайте в отставку, но помните, если об этом узнает императрица, плохо будет всем». Нрав императрицы старый адмирал знал хорошо. Когда Екатерина II узнала о недовольстве английских офицеров, она возмутилась. «Я проявила к этим нищим столько щедрости, а они позволяют себе осуждать мое отношение к человеку, который является моим гостем». Царский гнев — штука серьезная. Не прошло и нескольких дней, как многие англичане вынуждены были покинуть Россию. Но прощать Джонсу очередную пощечину, впрочем, как и все прошлые, они не собирались. Пройдет время, и Британия найдет, как отомстить за все ненавистному «пирату-янки».
Ну а пока... Пока шла война, и надо было спешить. 7 мая 1788 года Джонс выезжает в Херсон. Там в своей ставке его ждет светлейший князь Г.А.Потемкин. Путь до Херсона не близок — более 2000 километров. Для путешествия адмиралу выделили тарантас, один из тех, которыми пользовались царские курьеры и офицеры свиты. Лошадей меняли вне очереди и без задержки. «Пошел! Гони!» стали первыми русскими словами адмирала. На третий день пути Джонс отказывается от казенного комфорта и пересаживается в седло. Тарантасом он теперь пользуется только ночью как «спальным вагоном». Все путешествие заняло 12 дней, из них — 10 в седле. Что и говорить, даже для профессионального кавалериста это было трудное испытание. Выручила природная выносливость и, очевидно, недолгий опыт фермерства в Виргинии. «Остановок свыше часа было всего четыре: в Москве — для осмотра Кремля и обеда с генерал-губернатором — на 4 часа; в Туле — для знакомства с оружейными заводами и покупки сувенирного оружия — на 3 часа; в Курске — для ремонта тарантаса и в Екатеринославле», — вспоминает Джонс.
Главной целью компании 1788 года на юге России был Очаков — «южный естественный Кронштадт», как называла его Екатерина II. Сухопутными войсками командовал А.В.Суворов. Главную силу на море под Очаковом составляла эскадра П.Джонса: два линейных корабля «Владимир» и «Александр», 4 фрегата и 8 более мелких судов. Вместе с гребной флотилией, которой командовал состоявший на русской службе немецкий принц Нассау Зиген, она должна была обеспечить блокаду крепости с моря. Первое, что сделал Джонс, — это встретился с Суворовым. Еще до того, как поднять свой флаг на «Владимире», он прибыл в его штаб-квартиру на Кинбурнской косе.
До чего же схожи были эти два замечательных человека — великий русский полководец и знаменитый американский моряк. Невысокого роста, худощавые, ладно сложенные, подвижные и порывистые в мыслях и делах, они буквально с первого знакомства прониклись друг к другу глубокой симпатией. «Здесь вчера с Паулем Джонсом увиделись мы, как столетние знакомцы», — пишет Суворов. А вот слова Джонса о Суворове: «Это был один из немногих людей, встреченных мною, который всегда казался мне интереснее, чем вчера, и в котором завтра я рассчитывал — и не напрасно — открыть для себя новые, еще более восхитительные качества. Он неописуемо храбр, безгранично великодушен, обладает сверхчеловеческой способностью проникать в суть вещей под маской грубоватости и чудачества. Я полагаю, что в его лице Россия имеет величайшего воина, какого ей когда-либо дано иметь... Он не только первый генерал России, но и наделен всем, чтобы считаться первым и в Европе».
Турецкий флот под Очаковом насчитывал 10 кораблей, 6 фрегатов, 47 галер и много мелких судов. Пользуясь столь значительным превосходством, турки ставили перед собой задачу полностью уничтожить русский флот в Лимане. Однако это им оказалось не под силу. Несмотря на довольно сложные взаимоотношения, сложившиеся между двумя российскими адмиралами — американцем Полем Джонсом и немцем Нассау Зигеном, действия русских сил в Лимане были больше чем успешные. «Оба адмирала... отличавшиеся предприимчивостью, решительностью и соревновавшие между собой, оказались на высоте» — свидетельствует «История русской армии и флота».
Первую атаку турки предприняли 7 июля. Успешно ее отразив, русские перешли в наступление. В результате ожесточенной схватки противник едва успел отойти под защиту очаковских батарей. «Ваша Светлость, — докладывал А.В.Суворов Г.А.Потемкину, — поздравляю с победой на Лимане над старым турецким... адмиралом». Проходит несколько дней — и снова победная реляция. «Ура! Светлейший князь... корабль 60-пушеч-ный не палит — окружен. Адмиральский 70-пушечный спустил свой флаг. Наши на нем». Через день обстановка прояснилась, и последовал очередной доклад. «Вашей Светлости доношу, турецкой части флот под Очаковом в сей ночи половина ушла в море... Вторая половина бежит из Лимана».
Последнее, что оставалось сделать Джонсу, — это захватить или уничтожить севшие на мель корабли противника. «На рассвете 18-го, — докладывает он Черноморскому адмиралтейству, — генерал кавалер Суворов прислал ко мне просить силы, чтобы захватить или сжечь девять турецких кораблей, севших на мель у Очаковской косы. Остальной турецкий флот спасся бегством... Нельзя не восхищаться... отвагой русских, которая тем достославнее, что это сознательное мужество, а не показная удаль».
За столь блестящую победу Поль Джонс был награжден орденом Св.Анны.
После разгрома турецкого флота Очаков оказался полностью блокирован. Боевые действия на море в Лимане практически закончились. Теперь судьба крепости была в руках солдат Суворова. 9 декабря 1788 года Очаков пал. К сожалению, участвовать в штурме Джонсу не пришлось. По распоряжению императрицы он был отозван в Петербург. Что толкнуло Екатерину II на такой шаг? Обстановка на Балтике осложнялась. Швеция объявила войну России. Флот противника вошел в Финский залив и угрожал столице. В дополнение ко всему 15 октября в море на флагманском корабле «Ростислав» неожиданно умер С.Грейг. Его смерть и явилась непосредственной причиной отъезда П.Джонса с Черного моря. В Кронштадте и Петербурге прошел слух — Джонс едет на место Грейга. И снова встревожились англичане — «пират-янки» командующий Балтийским флотом?!
Планируя по пути в Петербург заехать в Варшаву, Джонс направляется в Киев. Здесь он встречается с молодым, но уже известным генералом М.И.Кутузовым. Тот только что оправился от тяжелого ранения, полученного под Очаковом, и тоже ехал в Петербург. Его сопровождали Л.Л.Беннигсон и совсем еще молодой П.И.Багратион. Встреча с боевыми соратниками была неожиданной и приятной. По предложению М.И.Кутузова решили ехать вместе. И вот после короткого отдыха в Киеве все четверо отправляются в путь. Маршрут выбрали — Минск, Двинск, Псков. Дорога зимняя — санная кибитка, резвая тройка да звонкие бубенцы. Ехали не спеша. В каждом городе останавливались на день, на два. В гостеприимном Пскове задержались почти на неделю. Наконец к вечеру 28 декабря добрались до Петербурга. Столица готовилась к встрече Нового, 1789 года. Война войной, а жизнь в Петербурге шла обычным порядком. Скованные льдом корабли стояли разоруженные в своих гаванях. Впереди были новогодние и рождественские праздники. Что оставалось делать адмиралу? Только включиться в светскую жизнь столицы. Так он и сделал.
Адмирал остановился в дорогих номерах одной из лучших гостиниц. Был принят ко двору. Его денежные расходы в дополнение к жалованью щедро оплачивались казной. Да и вообще герой Очакова, американский моряк Поль Джонс, постоянно находился в центре внимания петербургского общества. Очевидно, именно к этому времени относится и его портрет, исполненный неизвестным автором в виде миниатюры и приобретенный императорским Эрмитажем. Пожалуй, единственное, что могло настораживать адмирала в это время, — отсутствие определенности в дальнейшей службе. Хотя назначение П.Джонса на Балтику и обсуждалось открыто в Адмиралтействе, но решения императрицы все еще не было. Судя по всему, императрица колебалась — британское лобби в российской столице было достаточно сильное. И все же жаловаться на отношение императрицы, чиновничьего Петербурга и света в целом у Джонса не было никаких оснований. Но случай, происшедший с адмиралом в гостинице на Большой Морской, где он остановился, положил начало концу его службе в России...
Вот что об этом писал сам Джонс. «Несколько дней тому назад ко мне в номер постучала девица. Портье сказал, что это якобы дочь женщины, зарабатывающей починкой одежды, и она интересуется, нет ли у меня работы. Как только девица вошла в приемную, она повела себя непристойно. Меня поразила ее нескромность, и я посоветовал ей не заниматься такими делами. Дав из жалости рубль, я попытался выпроводить ее из номера. Однако в тот момент, когда я открыл дверь, распутница сбросила с головы платок и, стараясь сорвать с себя кофту, начала громко кричать. На лестничной площадке она бросилась к пожилой женщине, которая оказалась там явно не случайно. К ней она обращалась как к матери. Затем они обе вышли на улицу — Большую Морскую, где продолжали громко обвинять меня, привлекая внимание прохожих... Свидетелем всего этого был портье...»
Надо сказать, что происшедшее не только расстроило, но и обескуражило Джонса, а это случалось с ним не часто. Обеспокоен был и французский посол. Ведь Екатерина II пригласила П.Джонса по личной рекомендации его короля — Людовика XVI. Для объяснений с императрицей послу нужна была полная картина случившегося. «Потребовалось совсем немного времени, — пишет он, — чтобы выяснить, что старая женщина была просто сводня, торгующая молодыми девицами. При этом она имела обыкновение выдавать их за своих дочерей». Выяснить же, кто организовал эту провокацию, послу, увы, так и не удалось. Однако дело было сделано, и по Петербургу поползли грязные слухи...
Теперь англичане могли быть спокойны. «Пирату-янки» не быть командующим Балтийским флотом.
Так оно и получилось. Екатерина II полностью согласилась с объяснениями французского посла да и самого Джонса. Какие бы то ни было обвинения с адмирала были сняты. Но законы света неумолимы. П.Джонс получает от императрицы задание — проинспектировать Балтийский флот. О результатах инспекции он должен доложить ей лично рапортом. Однако на этом практически все и кончилось. В связи с полученной на Балтике простудой, перешедшей в пневмонию, адмирал получает годичный отпуск. По предложению императрицы в случае необходимости он мог быть продлен еще на два года.
18 августа 1789 года Поль Джонс покидает Петербург. После непродолжительной остановки в Варшаве для встречи со своим соратником по войне за независимость Соединенных Штатов генералом Костюшко он направляется в Париж. Увы, Джонс больше не вернулся в Россию. Болезнь прогрессировала, и врачи рекомендовали ему только Францию.
Умер Поль Джонс в 1792 году в Париже. После отъезда из Петербурга он не прожил и трех лет. Умирал адмирал в одиночестве и почти в безвестности. Говорят, когда консьержка нашла его мертвым, на нем был надет русский адмиральский мундир.
Похоронили Поля Джонса на одном из парижских кладбищ. Однако уже после смерти судьба уготовила ему еще одно плаванье. Весной 1905 года его останки со всеми адмиральскими почестями были перевезены в Соединенные Штаты. Здесь, в Анаполисе, в склепе собора Академии ВМС США, и покоится прах замечательного американского моряка, адмирала российского флота Джона Поля Джонса.
Комментарии1
