Побег, изменивший историю.

Счастливый тринадцатый

Мокшанин по происхождению, у боевых побратимов Михаил Девятаев получил прозвище Мордвин. Будущий летчик родился в 1917 году и к началу войны успел получить летную специальность. Тринадцатый ребенок в крестьянской семье, он с подросткового возраста посещал аэроклуб, как и многие другие мальчишки и девчонки его поколения. В 1940 году влюбленный в небо Михаил стал выпускником Чкаловской военно-авиационной школы и первым попал на фронт, когда на СССР напала вражеская авиация. Уже 24 июня 1941 года на его счету был первый сбитый фашистский бомбардировщик Junkers. А до июля 1944 года, когда Мордвин попал в плен, он успел сбить девять самолетов противника, охраняя небо под началом легендарного Александра Покрышкина, трижды удостоенного высшего звания страны – Героя Советского Союза.
За побег 13 августа 1944 года из Лодзинского лагеря военнопленных Михаила Девятаева переодели в робу смертников и с отличительной нашивкой перевели в лагерь Заксенхаузен. Лишь благодаря сочувствующему летчику лагерному цирюльнику, пленный избежал верной гибели. Когда в лагере умер один из узников, парикмахер срезал с его робы нашивку с номером и отдал Михаилу Девятаеву. Подменив номер, летчику изменили судьбу: отныне он стал уже не смертником, а обычным узником Григорием Никитенко. Под этим новым именем Мордвин и оказался в лагере Пенемюнде, где никто и не догадывался, что он – летчик.

«Заповедник Геринга»

Лагерь находился на острове Узедом в Балтийском море в черте тщательно охранявшейся СС секретной базы гитлеровцев Пенемюнде. В «заповеднике Геринга» находился замаскированный деревьями на мобильных платформах аэродром с проходившими испытания новейшими самолетами. Но главной тайной Пенемюнде был ракетный центр с десятком пусковых площадок вдоль всего побережья. По ночам с них запускали крылатые ракеты, которые могли дотянуться и до Нью-Йорка.

Советская военная разведка знала о надеждах Гитлера переломить ход войны с помощью новейшего оружия. 15 июля 1944 года командующий ПВО в Ленинграде получил информацию от начальника Центрального штаба войск о готовящемся немецким командованием обстреле города «летающими снарядами» и буксируемыми бомбами-планерами, управляемыми по радиосвязи с самолета. Запущенная в серию ракета «Фау-1» достигала цель за 400 километров. А еще большую угрозу представляла баллистическая ракета «Фау-2», совершившая первый в истории суборбитальный полёт. На ее основе в нацистской Германии разрабатывали проект двухступенчатой баллистической межконтинентальной ракеты с дальностью полёта 5000 километров. Супероружие A-9/A-10 предназначалось для поражения наземных объектов на большой площади и могло служить устрашением для СССР и США. Но главным кошмаром в 1945 году оно бы стало для англичан, поскольку именно там планировалось использовать ракеты при первой возможности. Это был последний шанс на продолжение войны для Гитлера, и сорвал его рискнувший жизнью советский летчик.

Двадцать минут надежды

Скрытые от обнаружения с воздуха самолеты и тринадцать пусковых установок с ракетами «Фау-1» и «Фау-2» на секретном полигоне обслуживали 3,5 тысячи немцев, и решиться на угон самолета в таких условиях мог только сумасшедший. Или человек, которому уже нечего было терять. Девятаев за конфликт с лагерными «авторитетами» был приговорен к «десяти дням жизни» - в течение такого времени оступившегося должны были всячески истязать, чтобы к десятому дню он умер от побоев. Ждать мучительного конца летчик не стал и подговорил внушавших доверие пленников лететь вместе с ним. Некоторые отказались – не верили в то, что под носом у Геринга удастся провернуть такую авантюру. И она действительно могла закончиться печально.

Час пробил 8 февраля 1945 года. Подобраться к бомбардировщику «Хейнкель» засыпавшим воронки от снарядов пленным можно было лишь во время перерыва, когда механики уходили обедать. Улучив момент, один из напарников заточкой прикончил охранника, а другой расчехлил моторы. Девятаев сбил колодкой замок на фюзеляже и запрыгнул в кабину пилота. Но завести самолет летчик не смог – в нем не оказалось аккумулятора. Группа пленных на подхвате быстро разыскала на поле тележку с оборудованием и подкатила ее к самолету. Девятаев запустил моторы, подобрал группу на борт и покатил на взлётную полосу. Но взлететь не получилось – не отклонялся штурвал. Притормозив и резко развернувшись, самолёт едва не повредил шасси. После его удара о землю кое-кто на борту запаниковал.
Разобраться, что происходит, поспешили и немецкие солдаты. Они двинулись в сторону «взлетки», но бросились в рассыпную, когда самолет покатил на них. Девятаев снова попытался оторваться от земли, но этому помешали блокирующие взлет триммеры руля высоты – они стояли в положении «на посадку». Добирать штурвал пришлось силой. После отчаянной борьбы с не знакомой машиной Heinkel He 111 взлетел, но тут же стал резко терять скорость и катастрофически быстро снижаться. В нервозной обстановке Девятаев совладал с ситуацией и хладнокровно выровнял штурвал. Операция по угону самолета заняла каких-то 20 минут.


Догнать и уничтожить

Но на земле неуклюжий взлет бомбардировщика уже наделал шороху, и оповещённый об угоне штаб ПВО приказал сбить секретный борт, на котором находилась система радиоуправления «Фау-2».
Узнавший о ЧП куратор СС Геринг пришел в бешенство и приказал повесить виновных. «Крайним» оказался возглавлявший авиаподразделение испытатель-ас Карл Хайнц Грауденц. Лишь многочисленные военные награды и личное расположение фюрера спасли героя от расправы за недосмотр. А, возможно, за свое спасение он должен благодарить и самого угонщика, перепутавшего на приборной панели кнопки и случайно выпустившего при взлете ракету «земля-воздух». Именно этот пуск стал оправданием для командования, что угонщики были сбиты над морем. «У нас ничего подобного еще не было, - вспоминал Михаил Девятаев, - и я не знал, что ошибочно дал старт ракете, которая полетела в сторону моря».

На перехват поднялся истребитель обер-лейтенанта Гюнтера Хобома, боевое искусство которого было отмечено двумя «Железными крестами» и «Немецким золотым крестом». Но найти в небе самолет без знания его курса можно было разве что случайно. На угонщиков вышел возвращавшийся с задания «Фокке-Вульфе-190», однако пилотировавший его воздушный ас Вальтер Далемрун сбить «Хейнкель» не смог – в машине полковника закончились топливо и снаряды.

А у оторвавшегося от погони Девятаева горючего оказался полный бак. Это позволяло ему долететь до Ленинграда. Но как встретят самолёт «Люфтваффе» на советской территории? Решив не подвергаться лишний раз опасности, Девятаев повернул не на восток от Скандинавии, а на юг, чтобы приземлиться за линией фронта. Но посадка все-таки состоялась в зоне контроля советских войск и была она довольно жесткой. В 350 километрах от места взлета «Хейнкель» попал в район боевых действий и был обстрелян советскими зенитчиками. После попадания артиллерийского снаряда самолёт загорелся. Пламя удалось сдержать, лишь благодаря мастерству пилота, приземлившегося со скольжением. В восьми километрах от линии фронта раненых беглецов подобрали бойцы 61-й армии. Произошло это в районе Вольдемберга, самолет был немецким, и наши солдаты поначалу приняли «гостей» за фашистов. После госпиталя группа Девятаева подверглась многочисленным проверкам и допросам.


Кому звезду, кому пулю

Судьбы у участников побега сложились по-разному. После лечения на исходе марта 1945 года на фронт были отправлены семеро из десяти сбежавших из немецкого лагеря пленных, включая потерявшего глаз белоруса Владимира Немченко, которого сочли пригодным в качестве санитара. Вместе с ним в стрелковую роту, участвовавшую в штурме Альтдама, были зачислены артиллерист из Вологодщины Владимир Соколов, выходец из Ростовской области Фёдор Адамов, уроженец Свердловской области Петр Кутергин, сельский парень из-под Бобруйска Николай Урбанович, кубанский станичник Иван Олейник и сосед по нарам Михаила Девятаева Тимофей Сердюков (в воспоминаниях Михаила Петровича назван Дмитрием). Погибли все, кроме одного – получившего 14 апреля ранение Федора Адамова (после Победы он работал шофёром в родном поселке Белая Калитва под Ростовом). В тот же день, при форсировании Одера, были убиты Владимир Соколов и Николай Урбанович – воевать после возвращения в строй им довелось лишь пару недель. Петра Кутергина, Тимофея Сердюкова и Владимира Немченко не стало за несколько дней до победы – они пали в бою за Берлин. А Иван Олейник сложил голову на Дальнем Востоке, участвуя в войне с Японией.

Не попали в зону боев лишь ожидавшие подтверждения офицерских званий лейтенант Иван Кривоногов (пехотинец, призывался из Нижегородской области), старший лейтенант Михаил Емец (политрук, родом из Украины, после войны работал колхозным бригадиром в Сумской области) и Михаил Девятаев. Последний был вызван в сентябре 1945 года на остров Узедом для консультаций к самому «Сергееву» - под этим псевдонимом работал засекреченный ракетостроитель Сергей Королёв.

По некоторым сведениям, Девятаеву пришлось провести некоторое время в колонии-поселении на Псковщине. Побывавшему в плену офицеру трудно было найти работу, и после войны он вынужден был устроиться в речном порту Казани грузчиком. Выучившись на капитана-механика, бывший летчик плавал поначалу лишь на служебном катере. Но прошли годы, и герою воздали должное – поручили испытания первых отечественных судов на подводных крыльях. После обкатки «Ракеты» он стал первым капитаном теплохода «Метеор».
А в августе 1957 года, когда был оценен вклад Михаила Петровича в развитие советского ракетостроения, ему с подачи Сергея Королёва вручили звезду Героя Советского Союза. Остальных участников триумфального побега на исключительно ценном военном трофее запоздало наградили орденами, в том числе – посмертно. Если бы не эти герои, мир мог ожидать совсем другой финал…

[media=https://www.youtube.com/watch?v=
8SG5p-hmNqo]