Герой Советского Союза - Пасько Евдокия Борисовна.

Маленький двукрылый самолёт У-2, ведомый командиром эскадрильи Марией Смирновой и штурманом эскадрильи Евдокией Пасько, с трудом оторвался от земли: подвешенные под крыльями мешки с боеприпасами, медикаментами и продуктами увеличили полётный вес машины, изменили её аэродинамические характеристики.

Самолет взял курс на Керченский полуостров, в район небольшого рыбачьего посёлка Эльтиген, растянувшегося цепочкой вдоль песчаного берега.
Здесь в штормовую ночь на 1 ноября 1943 года высадился советский десант — подразделения 318-й стрелковой дивизии и морской пехоты. Высадку десантников с воздуха поддерживали вместе с другими авиаторами и лётчицы 46-го Гвардейского ночного лёгкобомбардировочного авиаполка.



Самолёт кидало из стороны в сторону. А к берегу продолжали подходить морские суда. Они то на миг куда — то проваливались, исчезали, то снова появлялись. Несколько мелких судов, на которых перед войной рыбаки ловили тюльку, захлестнуло накатами волны, перевернуло, и они затонули, так и не достигнув берега.

Об одном сожалела тогда штурман Пасько, что в полёт По-2 мог брать только 2 бомбы, а не больше. Но и они наносили немалый урон врагу. В каждом вылете Пасько неизменно точно сбрасывала их на цель.

Зацепившись за узкую береговую полосу, советские воины 36 дней и ночей героически сражались с превосходящими силами врага. И все эти дни и ночи им усиленно помогала с воздуха наша авиация.

Противник бросал на десантников самолёты и танки. Гремела вражеская артиллерия. Цепь за цепью шли в контратаки немецкие солдаты. До 20 контратак за день! Но защитники огненной земли выстояли. Все удары врагов, как волны о скалы, разбивались о нерушимую стойкость советских воинов.

У десантников кончались боеприпасы, продукты питания, медикаменты, нечем было перевязывать раненых. Им пришлось перенести и холод, и голод, и жажду. К несчастью, и погода стала нелётной: плотный туман окутал аэродромы. Поддерживающие десантников бомбардировщики и штурмовики оказались прикованными к своим аэродромам. Осталась одна надежда — «ночники» У-2.

— Хотя погода и нелётная, но пусть попытаются. Возможно, кто — нибудь долетит. Надо обязательно помочь десанту, — просило наземное командование.

Убеждать наших лётчиц в важности задания необходимости не было. Желающих лететь на выручку десантникам оказалось много. Разрешили же пойти в воздух наиболее опытным экипажам. С разными интервалами, один за другим к Эльтигену потянулись лёгкомоторные У-2, нагружённые мешками с сушёной рыбой, сухарями, патронами, медикаментами.

…Мерно рокотал мотор. От напряжённого обзора темноты у лётчиц резало глаза. С моря тянуло сыростью. Вот справа в небе возникло несколько лучей прожекторов, установленных врагами на крымском берегу. Пасько подсчитала их: 5, ещё 2. По прежним полётам лётчицам было известно, что немцы свели свои прожекторы в группы: мощные — по 2 — 3, более слабые — по 4 — 5. Группы располагались таким образом, что могли «передавать» друг другу пойманный лучами самолёт.
Миновав узкий участок Керченского пролива, лётчицы изменили курс. Теперь они летели почти вдоль берега. Туман немного поредел. Обошли стороной гору Митридат. Вскоре показался Эльтиген. Беспокойно заметались по небу лучи прожекторов. Словно раскаленные шпаги, они то скрещивались в одной точке, то расходились.



Рядом с самолётами разорвалось несколько зенитных снарядов. Яркие трассы «эрликонов» полосовали небо. Пасько видела, как несколько разноцветных шаров, словно бусы на новогодней елке, потянулись к их самолёту. Маша Смирнова стала энергично маневрировать то вправо, то влево. Машину несколько раз швырнуло из стороны в сторону. И тут же в кабину ворвался запах жжёного пороха. Трудно стало дышать. Жадные щупальца прожекторов продолжали метаться, разыскивая в небе советские самолёты.

— Подходим к цели, — предупредила Пасько командира экипажа.

Внизу — едва различимые россыпи домов посёлка, береговая линия. А дальше — море. Зенитный огонь заметно усилился. Засверкали разрывы снарядов не только в небе, но и на земле. Немцы неистово били по десантникам из пушек и миномётов. Видимо, стреляли и крупнокалиберные пулемёты с курсирующих вдоль берега катеров.

Справа в темноте зажглись 3 слабых огонька. Это был условный сигнал, подаваемый десантниками.

— Маша, справа огни, — предупредила Пасько командира.

— Вижу, — ответила Смирнова и тут же довернула самолёт.

Пасько приготовилась к сбросу груза. Но огни внезапно потухли.

Пришлось сделать второй заход. И когда огни снова зажглись, Смирнова с приглушённым мотором полого спланировала на них. Перевалившись через борт кабины, Пасько набрала в лёгкие побольше воздуха и что было мочи крикнула:

— Полундра! Лови мешки! — И добавила: — Держитесь, братцы!

Когда до земли оставалось не более 50 метров, снова послышался голос штурмана:

— Бросаю!

Евдокия Пасько с силой дернула трос. Замки бомбодержателя открылись. Самолёт вздрогнул, освободившись от груза. Теперь разворот — и на полном газу домой. Противник открыл по низколетящему самолёту бешеную стрельбу. Удачно маневрируя, лётчицы миновали заградительный огонь зениток. Лишь несколько пробоин оказалось в верхнем и нижнем крыльях самолёта. Пасько обернулась: плацдарм остался позади.
Керченский пролив пересекли без препятствий. Ещё раньше Пасько и Смирнова увидели, как на нашем берегу заработал маяк — прожектор. Время от времени его яркий луч внезапно возникал в ночном небе, останавливался на несколько секунд, а затем медленно склонялся к горизонту и вновь устремлялся в зенит. После этого луч прожектора гас, чтобы потом возникнуть снова. Прожектор помогал ориентироваться возвращающимся с боевых заданий лётчицам.

Вот и слегка подсвеченный тусклыми фонарями аэродром. Приземлились. Короткий доклад о выполнении задания. Небольшой отдых. И снова в полёт.
В ту ночь Пасько и Смирнова ещё дважды появлялись над Эльтигеном. Только за несколько дней они сбросили десантникам 24 мешка с боеприпасами, оружием, медикаментами и продуктами.

…Великая Отечественная война застала Дусю Пасько на 3-м курсе механико — математического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова в самый разгар экзаменационной сессии. Война заставила многих студентов закрыть конспекты и учебники. Дуся вместе с подругами поехала на уборку сена в совхоз «Дединово», раскинувший свои угодья в пойме Оки. С небывалым энтузиазмом трудились студенты на уборке скошенных трав. Сотни аккуратно заскирдованных стогов сена поднялись вдоль поймы.

Скупые и тревожные сводки Совинформбюро. Каждый день сообщались нерадостные вести с фронтов. Тревожно и беспокойно становилось на сердце. Враг вступил в Прибалтику, на Украину, смоленскую землю. Горько и обидно было слышать, что наши войска отходят, оставляют города и села.
В Сентябре 1941 года Дуся приступила к занятиям на четвёртом курсе факультета, одновременно посещала организованные при университете курсы медицинских сестёр. А по ночам вместе с подругами дежурила на крышах зданий, тушила зажигательные бомбы, сбрасываемые немецкими лётчиками при ночных полётах.
В Октябре ЦК ВЛКСМ обратился к комсомольцам с призывом о формировании воинских частей из добровольцев. В числе первых откликнулись на этот призыв 9 девушек — студенток механико — математического факультета МГУ, в их числе Катя Рябова, Женя Руднева, Дуся Пасько.



Все они были зачислены во вновь формируемый женский авиационный полк. И уже в Мае 1942 года после упорной учёбы в лётной школе отправились на фронт. Будучи штурманом звена, Дуся Пасько принимала участие в разгроме немецких оккупантов на Северном Кавказе и Кубани, Таманском и Крымском полуостровах, в Белоруссии и Польше.

Памятным для Пасько был боевой вылет в конце 1943 года с лётчицей 3-й эскадрильи Ниной Поздняковой, которая об этом полёте позже вспоминала:

— Под новый, 1944 год я летела на выполнение боевого задания вместе со штурманом эскадрильи Дусей Пасько. Садясь в кабину, Дуся загадала: «Знаешь, Нина, если сегодня нас не собьют, проживём с тобой до 100 лет. Согласна?» — «Согласна, — ответила ей. — Только вот погода скверная». И в самом деле, северную часть неба затянуло облаками. На юге какая — то муть. Взлетели, набрали высоту. Прошли Керченский пролив. Поплыла береговая линия Крыма, его восточная оконечность. Южнее Керчи возвышается гора Митридат. Под ней склады, снабжающие вражескую группировку боеприпасами. Почти месяц полк охотится за ними. Сегодня все экипажи уже совершили по 2 вылета. Мы с Дусей идём в третий. Чем ближе к цели, тем хуже погода. Облачность чуть выше 300 метров. Над Митридатом тучи, словно для нас, поднялись высоко. Мы летим под ними. Однако с запада надвигается туман, и над целью нас встречают хлопья мокрого снега. Усилился обстрел. Вокруг самолёта зависли знакомые кроваво — красные шары разрывов зенитных снарядов. Опускающаяся облачность прижимает самолёт к земле. Плоскости покрываются льдом, и машина теряет устойчивость.

Наконец сбросили бомбы. До нас дошла взрывная волна, и мы почувствовали, что летим неведомо куда. Сквозь хлопья снега нельзя было разобрать, где земля, где небо. Лучи прожекторов, упираясь в низкие облака, отражались в чёрной, как смола, воде Керченского пролива. Чтобы не потерять положения, я уткнулась в приборы. От движений, которые делала при маневре, заныли руки, а от яркого света прожекторов, то и дело стегавших по глазам, перед приборной доской поплыли красные круги. Будто издалека слышу мягкий голос Дуси: «Убавь скорость. Кажется, вырвались».



Но вырвались мы ненадолго. Не успела я развернуться на восток, как обстрел возобновился. Теперь стреляли со стороны Азовского моря. Но, к счастью, Дуся хорошо это видела и спокойно командовала: «Уходи от моря. Это с катеров бьют». Я снова стала бросать самолёт то вправо, то влево. «Нина, поздравляю!» — крикнула Дуся. «С чем?» — спросила я, думая о вражеском складе. Не он ли горит? Но Дуся поздравляла с Новым годом. «Да он ещё не наступил!» — «Наступит, Нина, наступит. Новый, прекрасный, мирный год! — голос Дуси дрожал. — Впереди Большая земля, видишь? Наша земля, где нет больше фашистов! Настанет же время, когда люди будут видеть их только в кино…»

Наконец экипаж на земле. Позднякова и Пасько доложили командиру полка Гвардии майору Бершанской о повторных взрывах и пожаре. Возвратившиеся следом за ними лётчица Мария Смирнова и её штурман подтвердили, что после точного бомбометания экипажа Поздняковой и Пасько начался большой пожар. О том, что склад взорван, на следующий день пришло подтверждение и с наземной станции наведения.

В одном из Октябрьских номеров 1944 года газета «Правда» так писала о боевых делах Евдокии Пасько на фронте: «В боевой деятельности штурмана эскадрильи Гвардии старшего лейтенанта Евдокии Пасько значится 780 боевых вылетов и около 100 тысяч килограммов бомб, сброшенных на укрепления противника. На её боевом счету — 157 сильных взрывов, 109 очагов пожара, 4 взорванных склада с горючим, 2 склада с боеприпасами и много уничтоженных немецких солдат и офицеров». Кроме того, она разбросала над передним краем противника и в его тылу около 2 миллионов листовок. В годы войны листовки — это тоже оружие.



Небольшого роста, смуглая, с чёрными дугами бровей на белом лице. Туго заплетённая русая коса короной обнимает её голову. На гимнастёрке ордена Красного Знамени, Отечественной войны и два — Красной Звезды. Так выглядела Евдокия Пасько.

— Мал золотник, да дорог! — с восхищением говорили о ней в полку.

Кончилась война, девушка — штурман вернулась в родной университет, снова взялась за учебники. А овладев второй специальностью, стала преподавать математику в Высшем техническом училище имени Н. Э. Баумана. И с тех пор многие годы эта скромная женщина продолжала самоотверженно трудиться на преподавательском поприще, готовя специалистов для различных отраслей народного хозяйства.





©