«Прожектер» Миклухо-Маклай: мировая война ради папуасов

Противоречивая личность

Николай Николаевич остался в истории фигурой противоречивой. Он родился в селе Языково-Рождественское Боровичского уезда Новгородской губернии, образование получил в Германии, а значительную часть его жизни прошла в экспедициях. Николай Николаевич написал более полутораста научных трудов. Отрицал, что представители черной расы являются переходным биологическим видом от обезьяны к homo sapiens. При этом северо-восточное побережье Новой Гвинеи в его представлении являлось идеальным «этнографическим заповедником», во главе которого он и мечтал встать.

Что касается национальности, вопрос до сих пор остается открытым. Шотландские корни ученого не подтверждены. А брат Михаил говорил: «в нашей семье не было квасного патриотизма, мы были воспитаны в уважении всех национальностей». Сам Николай Николаевич в автобиографии написал о себе в третьем лице: «Ник. Ник. представляет собой смесь элементов: русского, германского и польского».

Николай Николаевич вызывал у своих современников весьма неоднозначные чувства. Адмирал Иван Алексеевич Шестаков, управляющий Морским министерством, пренебрежительно называл его «прожектером» и писал: «Хочет стать на Новой Гвинее «царьком»».

Вот слова Ивана Сергеевича Тургенева: «Черт знает, почему мне кажется, что весь этот господин — пуф и никакой такой работы после себя не оставит».

А это — признание Льва Толстого: «Вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, то есть доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой».

Исследователь страдал приступами малярии, недолеченной лихорадкой денге, мышечным ревматизмом, болями в челюсти. Из-за постоянной борьбы с хроническими заболеваниями и осознания неизбежной скорой смерти, циничный и хладнокровный Николай в некоторых моментах был весьма сентиментален. Причем эта сентиментальность, как и сам ученый, отличалась, мягко говоря, своеобразностью.

Яркий пример - лампа, которую Николай всегда брал с собой в путешествия. Он изготовил ее из черепа и локтевых костей своей возлюбленной, которая перед смертью завещала ему часть себя. Николай поставил череп на кости, на своде поместил фитиль, а над ним соорудил абажур зеленого цвета. Таким образом, он чтил память о ней и не забывал о скоротечности человеческой жизни.

То ли Ротей, то ли Бука

В середине октября 1870 года на собрании Российского географического общества Николай Николаевич представил проект экспедиции на острова Тихого океана. Замысел отличался амбициозностью и размахом, но был весьма туманен. У многих ученых возник вполне логичный вопрос: зачем России удаленные тропические клочки суши? Но Миклухо-Маклаю одобрение ученых не требовалось.

Вскоре он получил заграничный паспорт «дворянина Миклухо-Маклая, командированного с ученой целью». С этого момента двойная фамилия исследователя стала официальной. До этого она не являлась закрепленной в документах. Ученый называл себя Миклухо-Маклаем, чтобы добавить весомости. Ведь в те времена происхождение человека играло очень большую роль и матери Николая (она была наполовину полькой с примесью голубых кровей) с большим трудом удалось добиться того, чтобы его все-таки причислили к потомственному дворянству.

Совет Общества назначил Николаю Николаевичу 1200 рублей в качестве пособия. А вскоре морской министр адмирал Николай Карлович Краббе сообщил ученому, что его возьмет на борт корвет «Витязь», правда «без производства довольствия от морского ведомства».



И 8 ноября 1870 года «Витязь» из Кронштадта отправился в плавание. Путешествие до заветной цели – Новой Гвинеи – продлилось почти год. 19 сентября 1871 года корвет вошел в Залив Астролябия, что в северо-восточной части острова.

Папуасы подплыли к кораблю, предварительно взяв с собой дары. Команда приняла их хорошо, но потом произошло недоразумение. Когда островитяне направились обратно, команда решила отсалютовать в честь своего прибытия и бахнула из пушки.

Перепуганные аборигены поспешили скрыться в джунглях. Миклухо-Маклай вместе со шведским матросом Ульсоном и чернокожим подростком-слугой, которого звали просто Бой, сошли на берег. Капитан «Витязя» предлагал ученому взять с собой матросов в качестве охранников, но тот отказался. Он решил собственными силами, демонстрируя доброту, наладить контакт с жителями островов.

Исследователю и его спутникам повезло. Среди папуасов оказался один смельчак – Туй. Он справился со страхом, подошел к Николаю Николаевичу. Поскольку ученый немного владел местным языком, ему удалось узнать любопытную вещь. Оказывается, местные восприняли появление белого человека как приближающийся апокалипсис.

Но ничего страшного не произошло. Поэтому они решили, что Николай – их великий предок Ротей, который «ушел, но обещал вернуться». Но после грохота пушек мнение папуасов, конечно, изменилось: Николай Николаевич из ожившего предка Ротея превратился в злого духа по имени Бука.

«Витязь» покинул залив Астролябия через неделю. За это время на мысе Гарагаси Миклухо-Маклай с помощниками построил хижину. И по наставлению капитана корабля небольшая площадка возле жилища была заминирована на случай нападения аборигенов. Точно неизвестно пригодился ли исследователю этот «щит» или нет.

Первое время отношения с местными жителями не складывались. При любых его попытках пойти на контакт, папуасы просто убегали из своей деревни под названием Бонгу и прятались в джунглях. Один только Туй иногда заходил в гости к ученому. Он помогал Миклухо-Маклая практиковать язык, а также рассказывал о жизни на островах.



Сдвинуть дело с мертвой точки помог случай. Однажды на Туя упало дерево, повредив голову. И лечение не помогало – рана начала гноиться. Тогда за дело взялся Николай Николаевич. Он сумел помочь несчастному аборигену, после чего местные перестали воспринимать как злого Буку. Более того, они пригласили его к себе в деревню. Вот только женщин и детей на всякий случай все равно спрятали. Воспоминание о пушечных выстрелах глубоко засели в их головах.

В хижине на мысе Гарагаси Миклухо-Маклай провел целый год. За это время он исследовал огромную территорию острова, составил подробное описание флоры и фауны, переименовал залив Астролябия в Берег Маклая, сумел стать для аборигенов не просто другом, а белокожим богом. Они звали его «каарам тамо», что можно перевести, как «лунный человек».

В середине декабря 1872 года к острову подошел клипер «Изумруд». Любопытно: в России и Европе были уверены, что исследователь давно погиб. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» даже опубликовала об этом некролог. Поэтому максимум, на что надеялась команда «Изумруда» - найти могилу Миклухо-Маклая. К их удивлению, он был жив, хоть и сильно болен. В таком же состоянии находился швед. А вот Бой дожить до прихода судна не сумел, его скосила «опухоль лимфатических желёз в паху».

В течение двух дней островитяне провожали ученого, которого они к тому моменту называли не только «каарам тамо», но и «Тамо-боро-боро». На языке аборигенов это означало наивысший начальник.

Папуасы тоже люди

В мае 1875 года до Николая Николаевича дошли слухи о том, что Англия готовит аннексию восточной части Новой Гвинеи. В том числе и залива Астролябия. Эта новость ошарашила ученого. Поэтому он отправил письмо Семенову-Тян-Шанскому, руководителю РГО, в котором говорил, что папуасы нуждаются в защите. Были там такие строки: «Не как русский, а как Тамо-боро-боро папуасов Берега Маклая я хочу обратиться к Его Императорскому Величеству с просьбой о покровительстве моей страны и моих людей и поддержать мой протест против Англии…». Проще говоря, Николай Николаевич предлагал России протекторат над Новой Гвинеей, но с сохранением ее суверенитета. Петр Петрович переслал письмо в Министерство иностранных дел и департамент внутренних отношений, который возглавлял барон Федор Романович Остен-Сакен. Он-то и рассказал императору Александру II о замысле Миклухо-Маклая, а заодно порекомендовал государю завернуть проект. Александр так и поступил.

Осознав, что надеяться больше не на кого, Николай стал готовиться ко второй экспедиции самостоятельно. Ему удалось договориться с голландским бизнесменом по фамилии Шомбургк на счет того, чтобы торговая шхуна «Си Бёрд» доставит исследователя к берегам Новой Гвинеи. Кроме этого, Шомбургк обязался прислать за ученым корабль спустя полгода.

27 июня 1876 года шхуна «Си Бёрд» вошла в залив Астролябия. Миклухо-Маклай провел среди папуасов почти полтора года, поскольку голландец своего слова не сдержал. К сожалению, известно об экспедиции немного, поскольку многие записи из полевых дневников Николая Николаевича были утеряны.

Ученый, как и в первый раз, поселился недалеко от деревни Бонгу. Только теперь он построил хижину на мысе Бугарлом, поскольку его старое жилище было уничтожено термитами. Николай Николаевич разбил огород, стал выращивать незнакомые аборигенам культуры – тыкву, кукурузу, огурцы и арбузы. Вскоре овощи «прописались» и у местных жителей.

Папуасы, конечно, вспомнили ученого и встретили его очень тепло. Более того, они пригласили его на свадьбу, где позволили увидеть главное таинство – похищение невесты. Побывал он и на похоронах, что отражено в воспоминаниях.

Во время пребывания среди островитян Николай Николаевич сделал упор на антропологические исследования. В дневнике он оставил запись: «В будущем те же райские птицы и бабочки будут восхищать зоолога, те же насекомые насчитываться тысячами в его коллекциях, между тем как почти наверное может случиться, что будущему антропологу придётся разыскивать чистокровного папуаса в его примитивном состоянии в горах Новой Гвинеи, как я искал сакай и семанг в лесах Малайского полуострова».



Примерно в это время у исследователя появилась мысль о создании Папуасского Союза, объединяющего разрозненные деревни Новой Гвинеи. И уже этот Союз он задумывал пристроить под защиту какого-либо мощного европейского государства. В качестве «охранника» Миклухо-Маклай рассматривал не только Россию, но еще Британию и Германию. Ученый побывал в нескольких десятках деревень, общался с местными и думал, как их объединить? Ситуацию осложняла не только удаленность поселений друг от друга, но и языковой барьер. Ведь местные жители говорили на разных диалектах. Он выяснил, что в 27 деревнях люди говорят на 14 языках.

Во время второй экспедиции Миклухо-Маклай окончательно убедился в том, что папуасы – вовсе не «соединяющее звено» между обезьяной и белым человекам. Об это он писал так: «Части света с их различными условиями жизни не могут быть заселены одною разновидностью Species Homo. Поэтому существование многих рас совершенно согласно с законами природы…».

Через 6 месяцев судно не появилось. Его съестные припасы заканчивались. От огорода толку было немного. К тому же не на чем было делать записи. Поэтому исследователю пришлось задействовать книжные листы и писать между строк. Но главное – таяло драгоценное время. Ведь Миклухо-Маклай думал, что аннексия Новой Гвинеи начнется буквально со дня на день. Сложившаяся ситуация сильно ударила по ученому, его здоровье резко ухудшилось, но ученую деятельность он не прекращал.

В такой нервной обстановке прошел еще год. И вдруг в заливе показалась шхуна «Флауэр оф Ярроу». Голландский бизнесмен все-таки вспомнил о своем обещании.

Перед тем как подняться на борт, Миклухо-Маклай долго разговаривал с вождями деревень. Эта беседа сводилась к одному – если на острове появятся белые, местные должны прятаться от них. Также он показал папуасам тайные знаки, по которым они смогут узнать человека от Тамо-боро-боро.

В ноябре 1877 года шхуна покинула залив.

Попытка реализовать мечту

Спустя 4 года Миклухо-Маклай представил британцам «Проект развития Берега Маклая». Так командующий военно-морским флотом в юго-западной части Тихого океана Уилсон узнал, что ученый хочет вновь вернуться к папуасам, чтобы защитить их от европейцев. Ведь Миклухо-Маклай все еще ждал кровавой аннексии Новой Гвинеи со стороны какого-либо государства. Как ученый и исследователь, Николай прекрасно знал о жестокости колонизаторов и надеялся, что его папуасы не повторят печальной участи многочисленных туземных племен, населявших острова Атлантического и Тихого океанов.

Главная цель «Проекта» заключалась в создании Большого Совета из деревенских старейшин. В объединенных деревнях должны были появиться школы, дороги, мосты. Предполагалось постепенное развитие местной экономики. Сам ученый определил себе должность консультанта и министра иностранных дел. И если все бы пошло, как задумывалось, со временем Папуасский Союз признал бы протекторат Великобритании. Но заинтересовать англичанина Николай Николаевич не смог.



С тем же самым «Проектом развития Берега Маклая» Николай Николаевич обратился к управляющему российским Морским министерством Шестакову. Тот тоже идею отверг, заявив, что Николай «хочет стать на Новой Гвинее «царьком»». Зато другая инициатива Миклухо-Маклая – создание заправочной базы в Новой Гвинее для русского флота – заинтересовала самого императора. И Шестакову поручили заняться проработкой инициативы.

Но идея «Проекта» не оставляла ученого. В 1883 году он вновь попробовал «пристроить» его в Британии, и вновь неудачно. Зато сдвинулась с мертвой точки идея создания базы русского флота. Шестаков поставил перед командующим отрядом судов Российской империи на Тихом океане контр-адмиралом Николаем Васильевичем Копытовым задачу: исследовать береговую линию Нивой Гвинеи и решить, подойдут ли гавани, предложенные Миклухо-Маклаем, в качестве угольных складов для кораблей.
Поэтому была запланирована разведывательная экспедиция к берегам Новой Гвинеи.

И в середине марта 1883 года корвет «Скобелев» (переименованный «Витязь») с Миклухо-Маклаем на борту достиг залива Астролябия.

Третье пребывание Николая Николаевича среди аборигенов оказалось самым коротким - всего 8 дней. Выяснилось, что почти все местные, которых он знал, уже умерли, в том числе и Туй. А деревня Бонгу сильно обезлюдела. Папуасы объяснили это болезнями, войнами и «колдунами из гор».

Миклухо-Маклай был подавлен и разбит. Он понял, что мечту о Союзе в задуманном варианте воплотить в жизнь не удастся. И решил, что «Проект» нужно видоизменить. А именно: во главе Союза должен встать именно он. При этом под чьим протекторатом будет государство, неважно. Пообещав папуасам, что скоро вернется, Николай Николаевич покинул остров.

Параллельно с этим Копытов исследовал гавани, но ни одна из них не подошла. Главная проблема заключалась в их удаленности от океанских коммуникаций. Для того чтобы добраться до путей, крейсерам пришлось бы тратить слишком много угля. Тем не менее, Копытов высоко оценил заслуги ученого и даже выплатил ему несколько сотен долларов за оказанные услуги проводника и переводчика.

Амбициозный план

Сложная обстановка вокруг Новой Гвинеи подтолкнула Николая Николаевича написать великому князю Алексею Александровичу письмо, в котором он вновь возвращался к Папуасскому Союзу и российском протекторате над ним. А заодно отправил послание Александру III.

И вновь Шестакову пришлось разбираться с «Проектом» Миклухо-Маклая и отчетом Копытова. После очередного тщательного изучения материалов управляющий Морским министерством вынес вердикт: «прожектер». А императора неприятно удивил промах ученого с расположением базы для флота. В общем, со стороны России Миклухо-Маклай не мог рассчитывать на поддержку.

Тем временем юго-восточная часть Новой Гвинеи стала британской – это постаралось правительство австралийского штата Квинсленд. Оно, не спрашивая разрешения у других государств, просто объявило остров своей собственностью и направило необходимые документы в Лондон. Сделано это по одной причине – австралийцы боялись, что их может опередить Германия. И, таким образом, появится серьезная угроза британским колониям в том регионе.



Николай Николаевич попытался повлиять на судьбу, как он считал, своего Берега Маклая. Ученый посчитал, что именно русский «Скобелев» подтолкнул правительство Квинсленда к аннексии. О страхе перед Германией он не догадался. Поспешив с выводами и не разобравшись в проблеме, Миклуха отправил очередные письма в Россию, Англию и Германию. Только на сей раз особую надежду Николай Николаевич возлагал как раз на Германию и Бисмарка: «...предохранить от захвата англичанами саму землю, но и взять под защиту права темнокожих туземцев островов Тихого океана как людей, от бессовестной несправедливой и жестокой эксплуатации не только англичанами, но и всеми белыми вообще».

Ожидая вердикта сильных мира сего, летом 1883 года Николай Николаевич перебрался в Сидней. Здесь обосновался в биологической станции, продолжая исследовательскую работу. Тогда же он принял решение жениться на своей старой знакомой – Маргарет Робертсон, несмотря на враждебное к нему отношение родственников невесты. Их в женихе не устраивало буквально все: его бедственное финансовое положение, слабое здоровье, национальность… А главное, по завещанию первого мужа Маргарет (он умер за несколько лет до знакомства женщины с Николаем) она получала 2 тысячи фунтов годовой ренты. И семейство Робертсонов не хотело из-за русского ученого терять эти деньги, ведь в случае ее повторного брака, выплаты прекращались.

Но все же родня Маргарет уступила. Пара повенчалась 27 февраля 1884 года и поселилась в доме возле биологической станции. У Миклухо-Маклая родилось два сына – Александр и Владимир, правда, в Австралии их называли Нильсом и Алленом. Любопытно: в России они никогда не бывали.

Британо-Германский «междусобойчик»

Немцы тоже не стали отвечать на письмо Миклухо-Маклая. Вместо этого они решили действовать быстро и жестко. Осенью 1884 года доверенное лицо германской Новогвинейской компании Отто Фиш, с которым Миклухо-Маклай познакомился в Сиднее, прибыл на Берег Маклая. Выдав себя за родственника тамо боро-боро, он купил землю под угольную базу и плантации. Затем в залив Астролябия вошел немецкий крейсер и… Северо-Восточная часть Новой Гвинеи оказалась под протекторатом Германии. О предательстве Отто (ученый считал именно так) Николай узнал в декабре того же года. В панике он послал очередную телеграмму Бисмарку: «Туземцы Берега Маклая отвергают германскую аннексию». В ответ – снова привычная тишина. А немцы и англичане полюбовно договорились о разделе Новой Гвинеи в начале 1885 года без участия Миклухо-Маклая и России. Для Николая это означало одно – берег Маклая был потерян.

Как известно, беда не приходит одна. Правительство Нового Южного Уэльса (штат на юго-востоке, куда входит Сидней) объявило Миклухо-Маклаю о том, что земля, на которой находится биологическая станция и его дом, передается военным. Соответственно, ему нужно было освободить свою «обитель». Находясь в разбитом и подавленном состоянии (плюс добавились старые проблемы со здоровьем) Николай Николаевич решил вернуться в Россию. И в конце июня 1886 года оказался в Санкт-Петербурге.

Мысль о том, что папуасам помогут русские колонизаторы, не оставляла ученого. И вскоре «Новости и Биржевая газета» опубликовала заметку. В ней было приглашение всем желающим отправиться на Берег Маклая, чтобы строить там свободное государство. О том, как на это отреагируют немцы Миклуха и думать не хотел. К его удивлению, желающих оказалось очень много. План переселения соотечественников был в шаге от реализации. Николай Николаевич даже написал письмо Александру III, в котором просил разрешения создать на Берегу Маклая русскую колонию. Император затею, конечно же, не поддержал.



Это окончательно сломало ученого. Все его многочисленные заболевания обострились и 2 апреля 1888 года ученого не стало. Его жена распорядилась выбить на могильной плите заглавные буквы фразы Nothing But Death Can Separate Us («Только смерть может разлучить нас»). И после похорон вернулась в Сидней.