Чарльз Бронсон — молчаливый герой-одиночка⁠⁠

Он изображал не суперменов, а обычных людей, но с несокрушимым внутренним стержнем. Его имя, как символ мужественности и удачи, взяли себе знаменитый британский уголовник и американский рэпер.


Начав с множества разнообразных ролей, порой даже комических, Бронсон с годами, словно отсекая все лишнее и добираясь до сути, пришел к некоему универсальному образу немногословного, сурового, но благородного мужчины. В этом он напоминал таких актеров, как Жан Габен или Лино Вентура. Подобно им, он был человеком с непростым жизненным опытом, а не изнеженной кинозвездой.



Бронсон появился на свет в очень бедной и очень многочисленной семье эмигрантов из Литвы. Его отец Валтерис Бучинскис был из липкинских татар (их еще называют польско-литовскими татарами), в XIV веке бежавших из Золотой Орды и осевших в Княжестве Литовском. В лице Бронсона, таком нетипичном для Голливуда, можно найти татарские черты, которые иногда принимали за индейские. Мать актера, Мария Валинская, была русской, но родилась уже в Америке.


Бучинскисы американизировали свою фамилию, став Бучински. Они жили в шахтерском поселке Эренфелд, недалеко от Джонстауна, Пенсильвания. Каролис, а по-американски Чарльз, был 11-м ребенком в семье, где всего родилось 15 детей. Жили в крайней нужде, часто не хватало еды. «Мне приходилось донашивать одежду за сестрами, потому что другой просто не было, – вспоминал актер, – а носки мы порой носили по очереди».



В семье и во дворе разговаривали на литовском и русском, а английский Бронсон более-менее выучил только в школе и потом еще долго говорил с акцентом (он слышен в его ранних фильмах). С детства он был немногословным, что впоследствии естественным образом стало характерной чертой его персонажей.

Когда Чарльзу было около десяти лет, умер его старший брат, а затем и отец, и подростку пришлось помогать матери кормить большую семью. В стране началась Великая депрессия, и любая работа считалась подарком.



Бучински с друзьями собирали и сдавали железный лом, а однажды ограбили магазин, но вскоре Чарльза определили на постоянную работу. Сначала он сидел в конторе при шахте, а вскоре стал работать и в забое. «Я получал доллар за тонну угля», – вспоминал он позже. Работа была опасной, завалы и смертельные случаи в шахтах были не редкостью. В результате Чарльз заработал себе клаустрофобию.


«Когда в фильмах показывают шахтеров и поселки вроде нашего, всегда все приукрашивают, – говорил позже актер. – На самом деле это жуткие места: ни зелени, ни света, на улицах мусор, вода с привкусом серы. Заброшенные шахты постоянно тлеют и время от времени взрываются».



Развлечений в Эренфелде не предполагалось, и дети развлекали себя, катаясь на проносившихся мимо товарных поездах. Однажды полицейский, решив припугнуть мальчишек, непреднамеренно прострелил Чарльзу плечо.

Мечтать о славе кинозвезды в таких условиях не приходило в голову. Казалось нелепым думать даже о карьере художника, хотя у юного Чарльза обнаружился талант к рисованию. Пределом амбиций было окончить школу, и ему первому из большой семьи удалось это сделать.



После школы Чарльз вернулся в те же опостылевшие шахты, где проработал еще несколько лет, пока в 1943-м его не призвали в армию, – и это показалось настоящим подарком судьбы. Шла война, но Бучински радовался тому, что наконец вырвался из родного городка, впервые в жизни был хорошо одет и обут, а главное, получал трехразовое питание. После шахты занятия в тренировочном лагере казались несложным делом. В 1945 году он попал в зону военных действий, был авиастрелком на бомбардировщике B-29 («Суперкрепость») эскадрильи Тихоокеанского фронта. Совершил 25 боевых вылетов, был ранен и награжден медалью «Пурпурное сердце».


После демобилизации Чарльз воспользовался льготами для военнослужащих и поступил в художественную школу в Филадельфии. Возвращаться в шахту категорически не хотелось, и Бучински соглашался на любую непрестижную работу. Однажды он ремонтировал сцену в небольшом театре. Понаблюдав за актерами, подумал: «А почему бы и мне не заняться этим?» Работа казалась весьма непыльной.



Вскоре он женился на молодой актрисе Харриет Тендлер. На первом свидании Чарльз сразу же сообщил девушке, что у него в кармане всего четыре цента, но ее это не смутило. Затем поведал, что дает себе пять лет на то, чтобы стать успешным артистом. Если не уложится в срок, будет искать другое занятие. «Я спросила: а какое? – вспоминает Тендлер, – и он ответил, что подастся в пляжные бродяги-попрошайки. Меня это вполне устраивало».

Пара переехала в Лос-Анджелес с четким планом: сначала оба вкладывают все силы в карьеру Чарльза, а потом, добившись успеха, он подтягивает за собой Харриет. Осуществить удалось лишь первую часть замысла.





В Лос-Анджелесе Бучински поступил в актерскую школу и брался за любые роли в кино и на ТВ. Получал десятки, а то и сотни отказов. Пять отведенных лет миновали, а успех так и не пришел. Пора уже было переквалифицироваться в пляжные бомжи, но в 1958 году Чарльз наконец получил сразу несколько главных ролей: в детективном телесериале «Человек с камерой» и в фильмах «Пулеметчик Келли» и «Когда разверзнется ад».

В 1960-м он попал в картину на все времена – «Великолепная семерка», где сыграл вместе с Юлом Бриннером, Стивом Маккуином и Джеймсом Коберном. Его герой – одиночка, предпочитающий сохранять дистанцию между собой и другими героями. Роль вполне соответствовала его характеру. Так же Бронсон вел себя и на съемочной площадке. «Мистер Загадка» – в шутку называл его Коберн.



Еще в середине 1950-х Чарльз превратился из Бучински в Бронсона. В Голливуде шла охота на коммунистов: Комитет по антиамериканской деятельности выявлял и шельмовал всех, подозреваемых в симпатиях к СССР. По совету агента Чарльз решил сменить фамилию, звучавшую «по-восточноевропейски». В качестве псевдонима выбрали название лос-анджелесской улицы Бронсон-стрит. Актер хотел поменять и имя, став Майком, но жена сказала, что такого уже не перенесет.


В 1960-х Бронсон снимался в больших картинах, но на вторых ролях. Его не считали звездой, способной вытянуть весь фильм, и брали для игры в команде, будь то «Большой побег» с Маккуином и Джеймсом Гарнером, «Четверо из Техаса» с Фрэнком Синатрой и Дином Мартином, «Кулик» с Элизабет Тейлор и Ричардом Бартоном или «Грязная дюжина» с Ли Марвином.



Бронсону было уже 45, и закрадывалось подозрение, что прославиться по-крупному ему не суждено. Отчасти он сам был виноват в этом: начиная с 1963 года один итальянский режиссер, некто Серджо Леоне, донимал его, предлагая главную роль в своих странных вестернах: сначала в «За пригоршню долларов», потом в «На несколько долларов больше», а затем и в «Хорошем, плохом, злом». Бронсону эти предложения казались чепухой. И только когда в 1967-м трилогия Леоне вышла в США и сделала из Клинта Иствуда суперзвезду, он понял свою ошибку и поспешил сняться в следующем фильме Серджо, «Однажды на Диком Западе» (1968). Картина получилась неплохой, но уникальный шанс стать человеком №1 в вестерне был упущен.


Раздосадованный таким положением дел, Бронсон решил на время отдохнуть от покорения Голливуда и поработать в Европе. Он не прогадал: «Прощай, друг» (1968) с Аленом Делоном, «Пассажир дождя» (1970) с Марлен Жобер, «Красное солнце» (1971) с Делоном и Тосиро Мифуне, «Бумаги Валачи» (1972) с Лино Вентурой – то были фильмы, обеспечившие Бронсону самую серьезную репутацию в мире кино. Они же позволили ему отточить грани своего классического образа.



На экране и без него хватало немногословных и решительных героев. То, что привнес в этот образ Бронсон, можно назвать абсолютной непроницаемостью. У него простоватое лицо, но он не «простой парень» вроде всеамериканского любимца Джона Уэйна. Он появляется в кадре, и никто не может понять, откуда он пришел и что за игру ведет. Противников дразнит его «кошачья улыбка», они не понимают, что за замыслы прячутся за ней. Герои Бронсона – одиночки, действующие по своим правилам, и всегда как бы неуловимы для мира. И, судя по воспоминаниям знавших актера людей, таким он был и в жизни. Недаром именно его, а не Клинта Иствуда, Серджо Леоне хотел взять на роль Человека Без Имени в своей вестерн-трилогии.


Бронсон стал одним из известнейших актеров в Европе, а в Японии – так и просто культовым. Он вернулся в Голливуд в расцвете сил и все свои наработки вложил в образ Артура Бишопа в картине «Механик» (1972), сегодня больше известной благодаря ремейку с Джейсоном Стейтемом в главной роли.



«Механик» не вызвал фурора, но продюсер Дино Де Лаурентис разглядел нечто важное в седеющем мачо и заключил с ним на редкость высокооплачиваемый контракт на три фильма. Бронсон получал за каждый по миллиону долларов, словно он был суперзвездой, а не актером второго эшелона. Первые две картины, снятые по контракту, подтвердили самые печальные опасения. Зато третья стала сенсацией.

Когда «Жажда смерти» (1974) вышла на экраны, люди аплодировали в зале, а возле кинотеатров собирались стихийные митинги. Картина о мирном нью-йоркском архитекторе Поле Керси, кабинетном человеке, который, видя беспомощность полиции, решил самолично найти и наказать преступников, убивших его жену и изнасиловавших дочь, попала в самый нерв времени. В середине 1970-х уличная преступность в больших городах на фоне экономического упадка в США была острой проблемой. Граждане не чувствовали себя защищенными, и идея самосуда, гражданской мести, самочинных восстановителей справедливости (вигилантов) витала в воздухе. «Жажда смерти» открыто показывала то, о чем люди давно думали. Фильм стал своего рода манифестом «народных мстителей».



По воспоминаниям режиссера Майкла Виннера, когда тот изложил Бронсону сюжет будущего фильма, актер мрачно произнес: «С удовольствием сделал бы это». «Ты имеешь в виду фильм?» – уточнил режиссер. «Я имею в виду, убил бы этих ублюдков», – ответил Бронсон.

Актеру было 53 года, когда наконец пришел долгожданный успех.




«Жажда смерти» стала франшизой, растянувшейся на 20 лет: последняя, пятая часть вышла в 1994-м, когда актеру было уже 73 года. В 2018 году появился ремейк первой «Жажды» с Брюсом Уиллисом в главной роли, но вряд ли кто-нибудь уже вспомнит этот фильм, чего не скажешь о бронсоновской классике.

Зарабатывая на «Жажде», он мог позволить себе сниматься где угодно и выбирал такие фильмы, в которых было бы место для его второй жены, актрисы Джил Айрленд.



Бронсон остановился бы на первой части, но историю архитектора-мстителя пришлось превратить в конвейер, когда стало очевидно, что прочие роли актера не вызвали столь бешеного интереса у зрителей, хотя в целом он придерживался амплуа «крепкого парня» («Тяжелые времена», «Белый бизон»). Не имел особого успеха даже «снежный» блокбастер «Смертельная охота», где Бронсон сыграл своего рода Рэмбо на Аляске. Зрители хотели видеть только Пола Керси, расправляющегося с очередными негодяями.

Бронсон не сетовал на это: он ощущал себя работягой, которому просто повезло с ремеслом. «Думаю, он всегда был немного не уверен в своих способностях, поэтому на съемочной площадке был предельно собран и серьезен. Никаких шуток, это был для него тяжелый шахтерский труд», – вспоминал Артур Орниц, оператор «Жажды смерти».



О своей работе Чарльз говорить не любил и слыл грозой журналистов: редкое интервью с ним проходило гладко. Могло показаться, что Бронсон слишком груб и самоуверен, а на самом деле все было наоборот. Неуверенность в актерских способностях сказывалась и в том, что он не выносил критики, а авторам особо насмешливых статей мог пригрозить расправой.


Досталось от Бронсона и Владимиру Высоцкому, который считал Чарльза своим кумиром, по крайней мере, до того момента, пока не был послан этим кумиром куда подальше. История драматического столкновения двух титанов в разных мемуарах описывается по-разному. Она произошла в середине 1970-х, когда популярность Бронсона была на пике.



Режиссер Станислав Говорухин писал, что дело было на Лазурном берегу, и Высоцкий, увидев кумира, подбежал к нему и заговорил по-французски. Художник Михаил Шемякин уточнял, что разговор произошел в Монреале. В любом случае беседа была короткой: Бронсон, не дослушав речи Высоцкого, устало бросил: get lost («отвали»), по другой версии, просто go («уйди»). Высоцкий отошел, словно оплеванный, но, как гласит молва, вскоре вспомнил, что и сам порой грубо обращался с докучливыми поклонниками.

Успел ли Бронсон понять, что Высоцкий – артист из России, или русский бард был для него просто лицом из толпы, неизвестно. Но в целом сцена дает понять, что актер был далеко не Киану Ривз в смысле терпеливого и добродушного отношения к своим почитателям.




Бронсон был настолько крут, что люди переименовывали себя в его честь. Как это ни нелепо, сегодня Google выдает в первую очередь информацию по британскому преступнику, взявшему псевдоним в честь Чарльза Бронсона, а уже потом – по актеру, который прославил это имя.

Настоящее имя преступника – Майкл Гордон Питерсон, большую часть жизни он провел в тюрьме и имеет репутацию «самого жестокого заключенного Великобритании». Художественный фильм «Бронсон» (2009) с Томом Харди в главной роли сделал из него чуть ли не контркультурного героя. Бронсон-Питерсон также известен как выдающийся кулачный боец и автор системы по наращиванию силы в тюремных условиях, которую изложил в книге «Фитнес в одиночной камере» (2002).



В честь Чарльза Бронсона взял себе псевдоним также американский рэпер и телеведущий Экшн Бронсон (по паспорту Ариян Арслани), с 2011 года выпустивший шесть альбомов. Он сказал, что Бронсон был любимым актером его дедушки, который и «подсадил» внука на боевики 1970–1980-х годов. Это, наверное, и есть подлинное признание, когда людям хочется украсть частицу славы, заключенной в твоем имени.

Автор текста: Александр Зайцев