Прогулка по столице беднейшей африканской страны
Есть закономерность: чем ниже уровень образованности в обществе, тем больше в нем предрассудков. Теперь представьте город с населением в миллион человек, каким и является столица Чада Нджамена, из них добрая половина — абсолютно не грамотные люди, принадлежащие разным племенам и народностям, во многом родственным, но все же разным.
Главный африканский предрассудок, заключающийся в том, что белый человек непременно богат и этим богатством обязан поделиться со всеми черными, здесь на удивление отсутствует, что для путешественников, несомненно, хорошо. Но второй главный предрассудок, что каждый белый фотограф – это похититель душ, убийца урожая, пагубно влияющий на приплод скота, здесь принял немыслимые масштабы.
Следствием этого, а может быть и, наоборот, причиной стал тотальный запрет на фотографирование в столице. Поэтому все, что представлено ниже, снималось практически исподтишка, пока никто не видит. Хотя пару раз люди замечали камеры и реагировали бурно и с агрессией.
История города довольна типична для многих стран, бывших колониями. Еще со времен средневековья на территории вокруг озера Чад существовало государство Борну, основным источников доходов которого являлись скотоводство и работорговля. В 1893 году оно было завоевано суданским военачальником Рабихом аз-Зубайром и вошло в состав его империи. Семь лет ему удавалось удерживать контроль над страной и вести торговлю рабами, но в 1900 году его интересы пересеклись с интересами Франции, проводившей в этих краях захватнические войны с целью объединения своих владений в Центральной и Западной Африке. Соперничество было явно неравным, и в битве при Куссери (город-спутник Нджамены на камерунской стороне, о нем я упоминал в первой части) 22 апреля 1900 года Рабих был убит и обезглавлен (есть фото, если кому интересно). Серьезные потери понесла и французская сторона, в частности был убит один из командующих войсками Амеде-Франсуа Лами. Благодаря этой победе, Франция существенно расширила колонию, и уже 29 мая на противоположном от Куссери берегу для контроля над судоходной частью реки Шари и ее притока Логоне была основана будущая столица Чада. Поселение получило название в честь убитого в побоище Амеде-Франсуа.
Интересно, что Вторая Мировая война докатилась и до сюда. Местный аэропорт французы использовали для переброски грузов. И в 42-м году его даже бомбила немецкая авиация, уничтожив с десяток самолетов и запасы топлива. К 40-м годам в Форт-Лами проживало чуть больше 10000 человек. Рост населения города произошел только после 1960 года, когда Чад получил независимость. В 1973 году Форт-Ломи на волне африканизации, затеянной тогдашним президентом Франсуа Томбалбаем, был переименован в Нджамену, по имени соседней деревушки. С арабского название переводится, как «место для отдыха».
Несколько раз в ходе новейшей истории столице серьезно доставалось, с жертвами и разрушениями. Сначала во время гражданской войны в 1979-80 гг., потом во время ливийской оккупации (1980-81 гг.). Последние 10 лет тоже сложно назвать спокойными, были бои с повстанцами Объединенного Фронта за Демократические Перемены на подступах к столице в 2006 и 2008 гг. Сейчас вроде тихо, но напряжение чувствуется, а восточная граница (боевики приходили со стороны Судана) усиленно охраняется.
Городская скульптура. Моя первая фотография в Нджамене, снятая по дороге из аэропорта. Вообще в городе на удивление много памятников и скульптур вполне себе приличного по африканским меркам уровня.
Разместившись в отеле Ле Сахель, где стремненький номер с грибком на стенах и без света в туалете стоит аж 100 евро, мы вышли на одну из центральных улиц Нджамены — авеню Шарля де Голля.
Номер в беззвездочной гостинице.
Несмотря на то, что это был обычный рабочий день, вечер четверга, машины и пешеходы практически отсутствовали – это не походило на ту суету и толчею, к которой я привык в африканских странах. В конце улицы виднелась арка церкви с крестом – своеобразное зрелище, особенно на фоне припадающих к земле в вечерней молитве мусульман. К этому странному для напрочь исламской Сахары сооружению мы и направились.
По дороге заглянули в супермаркет. Чад ничего не производит, единственный продукт местного производства, обнаруженный на полках, – йогурт в бутылочках, но есть подозрение, что он не из чадского молока, а может и не из молока вовсе. Поскольку все товары привозные, цены на них заоблачные.
Авеню Шарля де Голля отстроена в едином стиле, все первые этажи сделаны с аркадами, это и практично — защищает людей от палящего солнца — и придает улице завершенный вид.
Здесь расположен деловой квартал чадской столицы: посольства, банки, конторы и офисы. Западная часть, где на второстепенной улочке спрятался наш отель, называется Европейским кварталом, возможно, благодаря некоторым уцелевшим колониальным постройкам.
Коммерческий банк du Chari:
Интересно, что во времена той самой африканизации улица сохранила свое название. Почему её «забыли» переименовать – загадка, возможно, не хотели трогать «святое» имя де Голля, чтобы лишний раз не раздражать бывшую метрополию.
Редкие прохожие:
Столица буквально наводнена вот такими ящерицами, их здесь едва ли меньше, чем местных жителей:
Улица упирается в круг имени последнего султана Нджамены Кассера и заканчивается двумя знаковыми (а по местным меркам, так и гигантскими) зданиями, расположенными почти друг напротив друга.
Банк государств Центральной Африки (фр. Banque des États de l’Afrique Centrale, BEAC):
Второе еще не достроили, но оно уже напоминает парковку:
Здесь улица немного поворачивает и проходит позади кафедрального собора, ожидаемо закрытого и пустого – мне кажется, он тут больше для антуража, хотя и придает определенный вид городу. На решетчатой двери церкви висел навесной замок, и какой-то человек что-то пытался разглядеть внутри храма. Между тем это одно из старейших сооружений города, возведенное в первые годы колонии. Если посмотреть на старые фотографии, можно обратить внимание на симпатичную арочную крышу, некогда покрывавшую храм, она была разрушена во время гражданской войны, но сама арка удивительным образом уцелела.
Напротив собора Национальный музей, посетить который времени так и не нашлось, а немного в стороне – президентский дворец, напичканный военными с оружием, который я даже не стал пытаться сфотографировать. Здесь же рядом находится площадь Place de la Nation. Когда мы фотографировали памятник на площади (см. заглавный снимок), подошли охранники и сказали, что фотографировать запрещено. Хорошо, согласились мы, фотографировать не будем – просто походим. Нет, ответили они, вы не поняли, ходить здесь тоже запрещено. Пришлось послушаться и убраться с площади. И тут отдам должное всем охранникам, которые каждый раз напоминали нам про пресловутый строжайший запрет. Никто на камеру не бросался, флешки им сдать не требовал и удалять фотографии не просил. Уличный народ вел себя сдержанно, но к фотографированию относился тоже скорее отрицательно, пару раз даже хватали за руки, цыкали и шипели.
Заднюю часть комплекса сфотографировать удалось только издалека.
Побродив немного по рассеянному центру города, мы вернулись назад на авеню Шарля де Голля.
Разбор завалов в центре:
Здание ООН:
Сушка штанов на ограде памятника героям:
Специфической стране — специфический президент. Реклама Идриса Деби.
Общественный транспорт:
Вечер закончился в каком-то случайно попавшемся китайском ресторанчике. Персонал – китайцы, кухня – китайская, меню – на китайском. Удивился, узнав, что Чад выпускает собственное пиво, впрочем, не встречающееся за пределами столицы. И даже не продающееся в том же супермаркете. Еще одно многозначительное наблюдение – в ресторане была свинина.
Мы удивились, встретив здесь китайский ресторан, китайцы удивились нам.
Домой возвращались уже в темноте, народу на улице стало еще меньше, торговцы лежали прямо на земле. Похоже, они и не думали уходить куда-то на ночь и собирать свои товары.
Дорожный знак:
Аркады — отличительная особенность Нджамены:
Обратите внимание как чисто:
Ночная торговля арахисом:
Нджаменцы:
Перед тем, как лечь спать я заглянул на огонек к охраннику нашей гостиницы, заинтересовавшись странной неприглядной едой в его тарелке. Я определил этот необычный корнеплод, как кассаву или маниок. Охранник предложил разделить с ним его скромную трапезу, показав как нужно счищать грубую толстую шкурку. На вкус эти страшные коренья напомнили обычную картошку, а приправленные смесью из соли и перцев они оказались вкуснее того, что с час назад мы ели в китайской забегаловке.
Ночью меня кто-то покусал. Проснувшись я обнаружил несколько крупных покрасневших укусов, но комаров вокруг не было, возможно, какие-нибудь клещи в постели…
В половине восьмого после традиционной яичницы мы выехали из гостиницы. Я сел отдельно от Хасана, чтобы не слушать его рассказы про запреты съемки всего, кроме того, что не интересно. Не успели джипы свернуть на главную дорогу, как в глаза бросились подтянутые ребята в военной форме. Нет, это были не обычные рассхлябанные охранники в тапках на босую ногу и в пародии на обмундирование, на которых мы насмотрелись вчера. Это стояли настоящие солдаты. Я сначала подумал, что президент Ирбис Дерби решил совершить свой обычный выезд из бани в ресторан, помня как попал однажды на путь следования кортежа президента Гамбии, перекрывшего несколько улиц… В какой-то момент прямо над головой пролетел заходящий на посадку самолет, но все оказалось серьезнее, чем мы думали. В военном конфликте в соседнем Мали погибли 30 солдат Чада, сегодня их тела должны были привести на родину. По этой же причине нам не удалось проникнуть к Большой мечети, улица оказалась перекрытой. Судя по абсолютно пустой авеню Шарля де Голля весь город ушел к мечети. Возможно, там должны были пройти какие-то траурные мероприятия. Это маленькое непредвиденное обстоятельство немного скомкало планы.
Мы съездили на озеро Чад и снова вернулись в столицу. Хасан, словно раскусив мой коварный план, на полпути решил поменяться машинами с добрым пареньком, управляющим нашим внедорожником, и снова оказался возле меня, бросив неодобрительные взгляды на мой фотоаппарат.
За пределами центра Нджамена застроена глинобитными домами с жестяными крышами. Но есть и кварталы с богатыми особняками.
Дома местных богачей были отданы на откуп повстанцам, захватившим столицу пару лет назад, и серьезно пострадали от грабежей.
Городская реклама:
Один из монументов, напомнивший город Грозный, полный подобных сюжетов:
Улица в столице:
Возвратившись в Нджамену, мы нашли авеню Шарля де Голля вымершей, людей не было, только охранники дремали развалившись на своих стульях. Да то ли парковщики, то ли заправщики телефонов бродили среди редких машин, предлагая свои услуги.
Пока мы ожидали, когда из аэропорта привезут наших попутчиков, прилетевших из Сомали, я еще немного походил по уже знакомому проспекту. В какой-то момент моя камера была замечена двумя гражданами на мотоцикле. Наградив меня яростным криком, они пронеслись мимо, но уже вскоре вернулись и пару кварталов ехали вровень со мной, что-то объясняя на французском языке. Похоже, они решили, что попали в кадр, хотя я снимал совсем не их.
Дневная продажа арахиса:
Спустя почти две недели мы вернулись в Нджамену, измотанные долгим путешествием, и я снова попал в руки зоркого Хасана. Напомнив, что мне обещали показать Большую Мечеть и рынок, я погрузил вещи в его Ниссан Патрол и уселся на переднем сидении. Хасан немного поворчал про время и дорогу в аэропорт, и спросил, почему мне так интересна эта мечеть. Я ответил что-то про непередаваемой красоты образец исламской аритектуры и главную достопримечательность столицы, не увидев которую я даже не возьмусь утверждать, что был в Чаде. Мы приехали к главному рынку, побродили между рядов — ничего интересного, типичная наводненная китайским шмотьём толкучка. Хасан сразу попросил не доставать фотоаппарат, поэтому фотографий нет, впрочем, снимать там было нечего. Я поинтересовался, есть ли здесь какие-нибудь сувениры, но оказалось, что туристический рынок в другой стороне.
Построенная всего пару десятилетий назад Большая Мечеть Нджамены, конечно, никаким таким образцом архитектуры не является, но все же это главное культовое сооружение в стране и взглянуть на нее хоть одним глазком стоило. Мечеть находится рядом с Большим рынком, это хорошо, жизнь в квартале пестрая и фотогеничная. Но напротив мечети полицейский участок и повсюду охрана, а вот это очень плохо, не стоит рассчитывать на то, что на фотосессию, но даже на прогулку вокруг. «Хасан, – попросил я, – я очень хочу сфотографировать это место и показать в своей стране, помоги мне.» Похоже, он желал именно этого — почувствовать, что белый человек нуждается в нем и полностью зависит от его воли. После этой небольшой просьбы моего сопровождающего словно подменили, он как будто стал сообщником и начал давать мне рекомендации, когда мне доставать камеру, и с какой стороны военный или полицейский. Мы объехали мечеть по кругу, свернули на еще одну улицу де Голля, покрутились возле базара и уехали в аэропорт, заглянув по дороге на сувенирный рынок, заваленный обычным африканским барахлом: подделками на догонскую тему, портфелями из крокодиловой кожи, однотипными масками и яркими картинами, изображающими черных женщин топлесс у круглых домиков с соломенными крышами.
Минареты Большой мечети:
Еще одна улица имени де Голля:
Монумент на площади Звезды (Pl. de L’Etoile):
Колониальные домики:
Типичная улочка в центре города:
