Экспедиция 28 Истории про патриархов дзэн с картинками

При Дао-сине (580-651), четвёртом патриархе, дзэн разделился на два направления. Одно, известное как годзудзэн, не просуществовало долго после ухода его основателя Фа-жуна, который жил у горы Ню-тоу и не считается принадлежащим к ортодоксальной линии дзэн.

Другая ветвь возглавлялась Хун-жэнем, которого историки считают пятым патриархом, и его школа выжила. Он пришёл к мастеру, будучи ещё мальчиком, и мастера порадовала манера его ответов. Когда Дао-синь поинтересовался его фамилией (син), тот сказал:
- У меня есть природа (син), и она необычная.
- Какова же она?
- Это природа Будды (фо-син).
- Значит, у тебя нет имени?
- Нет, мастер, - сказал мальчик, - потому что оно пусто по своей природе.
Здесь присутствует игра слов; слова, обозначающие “фамилию” и “природу”, произносятся одинаково – син. Когда Дао-синь имел в виду “фамилию”, юноша умышленно представил это как “природу”, чтобы таким разговорным оборотом выразить свою точку зрения.

Примечательный разговор произошёл между Дао-синем и Фа-жуном, основателем дзэнской школы ню-тоу, разговор, из которого становится ясным смысл различия их воззрений и причина, по которой одно из них впоследствии легло в основу ортодоксального понимания дзэн. Эта беседа происходила в годы Чжэнь-гуань (династия Тан) (627-649; Дао-синь узнал о выдающемся святом, жившем в горах Ню-тоу, и решил с ним познакомиться.

Когда Дао-синь пришёл в горный буддийский храм и спросил об этом человеке, ему рассказали об анахорете, который никогда не вставал со своего места и не приветствовал людей, даже если они подходили к нему. Когда Дао-синь поднялся в горы и действительно увидел того спокойно сидящим и не обращающим внимания на появление незнакомца, он спросил отшельника, что тот здесь делает.
- Я созерцаю ум, - был ответ.
- Кто есть тот, который созерцает? Что есть ум, который созерцается? – спросил тогда Дао-синь.
Фа-жун не был готов ответить на такой вопрос.

Решив, что посетитель является человеком глубокого понимания, он встал со своего сиденья и, поприветствовав его, спросил, кто он такой. Узнав, что перед ним не кто иной, как сам Дао-синь, чья репутация была ему известна, он поблагодарил его за визит.

Когда они были готовы войти в небольшую хижину, где могли бы поговорить о религии, Дао-синь увидел диких зверей, гулявших неподалёку, среди которых были тигры и волки, и вскинул руки, как будто страшно испугался. Фа-жун заметил:
- Я вижу, это ещё с вами.
Четвёртый патриарх сразу же ответил:
- Что ты ещё видишь?
Отшельник промолчал. Через некоторое время патриарх изобразил на камне, на котором Фа-жун имел привычку восседать в медитации, иероглиф “Будда” (фо). У Фа-жуна после того, как он увидел этот иероглиф, был ошарашенный вид. Патриарх сказал:
- Я вижу, это ещё с вами.
Но Фа-жун не уловил смысла сказанного и искренне попросил Дао-синя просветить его в высшей истине буддизма. Это было сделано, и Фа-жун стал основателем дзэнской школы ню-тоу.
Дао-синь умер в 651 г.н.э. в возрасте семидесяти двух лет.

Хун-жэнь (605-675), пятый патриарх, пришёл из той же местности, что и его предшественник, - из Цичжоу, которая теперь относится к провинции Хубэй. Его храм был расположен на Ван-мэй-шань (Гора Жёлтой Сливы), где он проповедовал и наставлял в дзэн пятьсот учеников.

Мы можем рассматривать фигуру пятого патриарха в связи с поворотным моментом в истории дзэн, смысл которого стал полностью ясен при шестом патриархе Хуэй-нэне. До сих пор последователи дзэн не проявляли себя открыто, они действовали, но не привлекали внимания публики, либо уходя в горы, либо затаиваясь в гуще мира, так что никто не мог ничего сказать о них. Однако пришло время для окончательного провозглашения жзэн, и Хун-жэнь был первым, кто появился на виду, проложив путь для своего преемника Хуэй-нэна.

В шестом и седьмом веках существовали предпосылки для развития других линий дзэн, однако доказала свою плодотворность и имела успех та, которая началась с Бодхидхармы и без перерыва была продолжена Хуэй-кэ, Сэн-цанем, Дао-синем и Хун-жэнем. Произошедшее при пятом патриархе разделение на две школы – Хуэй-нэна и Шэнь-сю – помогло дальнейшему развитию чистого дзэн благодаря устранению несущественных или, скорее, чуждых элементов. То, что школа Хуэй-нэна пережила все остальные, свидетельствует о совершенном согласии его дзэн с китайской психологией и способами мышления. Индийские элементы, которые сопутствовали дзэн со времён Бодхидхармы при его последователях вплоть до Хуэй-нэна, не были чем-то родным для китайского духа. Поэтому, когда дзэн при Хуэй-нэне и его преемниках утвердился полностью, в нём уже не осталось ничего, что стесняло бы его свободное развитие как единственной действующей силы в буддийском мире Китая. Для дальнейшего углубления нашего понимания дзэн очень важно осмыслить, почему именно Хуэй-нэн стал преемником Хун-жэня и в чём его отличие от соперничавшей школы Шэнь-сю.

Хуэй-нэн (637-713) был выходцем из Синь-чжоу, что на юге Китая. Ещё в юности Хуэй-нэн лишился отца и, чтобы заработать деньги для себя и матери, продавал в городе дрова. Однажды, выйдя из одного дома, где он продал немного топлива, он услышал человека, читающего буддийскую сутру, и слова сутры глубоко тронули его сердце. Выяснив, что это была за сутра и где можно приобрести её текст, он почувствовал желание изучать её под руководством мастера. Это оказалась Алмазная сутра, а мастером был пятый патриарх с Горы Жёлтой Сливы, что в Цзин-чжоу.

Хуэй-нэну удалось раздобыть достаточно денег, чтобы его пожилая мать не бедствовала во время его отсутствия, и за месяц он добрался до Жёлтой Сливы. Там он нашёл Хун-жэня во главе пятисот монахов. При первом разговоре патриарх спросил:
- Откуда ты пришёл и что тебе здесь надо?
- Я крестьянин из Синь-чжоу и хочу стать Буддой.
- Так ты южанин, сказал патриарх. – Но южанам не свойственна природа Будды; как же ты можешь надеяться на достижение состояния Будды?
Такое заявление, однако, не обескуражило смелого искателя истины, и он сразу ответил:
- Может быть, люди и делятся на южан и северян, но если речь идёт о природе Будды, как вы можете присваивать ей такое различие?
Такой ответ очень понравился мастеру. Хуэй-нэну поручили работу молотильщика риса для братии. Более восьми месяцев он был занят этой чёрной работой, пока пятый патриарх не решил выбрать себе духовного преемника из многочисленных учеников.

Он объявил, что тот, кто сможет доказать своё подлинное понимание религии, получит одеяние патриарха и будет провозглашён его законным преемником. Из всех учеников наиболее образованным и сведущим в религиозном наследии был Шэнь-сю (умер в 706 г.), поэтому братья по вере считали, что он обладает несомненным правом на эту честь. Он сочинил и написал на наружной стене медитационного зала следующее четверостишие, в котором выразил свою точку зрения:

Это тело есть древо бодхи,
Душа подобна светлому зеркалу;
Заботься о его чистоте,
Не позволяй ему запылиться.

На всех, кто прочитал эти строки, они произвели сильное впечатление, и никто не сомневался, что автор гатхи будет вознаграждён. Но когда они проснулись на следующее утро, то с удивлением обнаружили другую гатху, написанную рядом, в которой говорилось:

Бодхи не есть древо,
Светлое зеркало нигде не сияет;
Если в самом начале нет ничего,
На что же садиться пыли?

Автором этих строк был ничтожный мирянин, работавший в монастыре, который большую часть времени молотил рис и колол дрова для монахов. У него был такой скромный вид, что никто не обращал на него внимания, и поэтому все пришли в изумление, увидев этот вызов, сделанный признанному авторитету братства. Однако пятый патриарх разглядел в этом простом монахе будущего вождя человечества и решил передать ему своё одеяние.

Впрочем, у него имелись на этот счёт некоторые опасения, так как большинство его учеников не были достаточно просветлены, чтобы усмотреть глубокую религиозную интуицию, содержавшуюся в строках, сложенных молотильщиком риса Хуэй-нэном, и если бы высокая честь ему была оказана открыто, это могло бы ему только навредить. Поэтому пятый патриарх подал Хуэй-нэну тайный знак, чтобы тот пришёл к нему в полночь, когда остальная братия крепко спит. И затем он передал ему одеяние, признав его непревзойдённое духовное достижение и удостоверившись, что будущее их веры будет светлым как никогда.

Затем патриарх посоветовал Хуэй-нэну, чтобы тот держал свой свет под спудом до тех пор, пока не настанет благоприятный момент для его открытого явления в мире, и чтобы одеяние, которое передавалось как знак веры после Бодхидхармы, не передавалось далее преемникам Хуэй-нэна, поскольку дзэн теперь достиг полного признания внешним миром и необходимость символической передачи одеяния отпала. В эту ночь Хуэй-нэн покинул монастырь.