Самая целуемая девушка в мире: загадка Моны Лизы 19 века, спасшей тысячи жизней

В далеком 1880 году из Сены было выловлено тело девушки. Власти посчитали ее смерть самоубийством. По традиции того времени тела неопознанных выставляли в витрине, чтобы люди могли их увидеть и опознать




К сожалению девушку никто не опознал, но один патологоанатом был невероятно очарован красотой девушки, лицо которой не тронула вода, а улыбка напоминала Мону Лизу

Патологоанатом распорядился сделать слепок с лица девушки, а впоследствии слепок пошел в продажу как произведение искусства - ее красоту сравнивали с красотой женщин средневековья, многие, не зная происхождение слепка, приписывали его руке Да Винчи и реально называли ее Моной Лизой современности




Стоит отметить, что загадка этой девушки до сих пор будоражит многие умы. Некоторые говорят загадка разгадана и слепок был сделан с живой девушки, натурщицы. Некоторые опровергают эту версию, называя свою

В общем не девушка, а Перевал Дятлова со своей вечной загадкой и множеством версий.




Однако суть остается одна - на протяжении нескольких лет в Париже распространились многочисленные копии слепка, которые стали модным атрибутом в богемном обществе.

Культ «незнакомки» начался в 1890-х годах и достиг своего пика в 1920-х — 1930-х годах; её образ остаётся притягательным и в наше время.




Писатели, поэты, художники и фотографы черпали в нём вдохновение и посвящали незнакомке свои работы.




Но самое интересное еще впереди. Почему же девушка стала самой целуемой в мире?




А потому что ее лицо взяли за основу для манекена на котором отрабатывают навыки искусственного дыхания







И сегодня незнакомку "целуют" миллионы студентов, которые в будущем, возможно, спасут кому-то жизнь.




А те, которые научились - уже спасли тысячи жизней. Вот так судьба - жизнь после смерти. спасшая множество иных жизней и восторгавшая поэтов и писателей

«Незнакомка из Сены» Торопя этой жизни развязку, не любя на земле ничего, всё гляжу я на белую маску неживого лица твоего. В без конца замирающих струнах слышу голос твоей красоты. В бледных толпах утопленниц юных всех бледней и пленительней ты. Ты со мною хоть в звуках помешкай, жребий твой был на счастие скуп, так ответь же посмертной усмешкой очарованных гипсовых губ. Неподвижны и выпуклы веки, густо слиплись ресницы. Ответь, неужели навеки, навеки? А ведь как ты умела глядеть! Плечи худенькие, молодые, чёрный крест шерстяного платка, фонари, ветер, тучи ночные, в тёмных яблоках злая река. Кто он был, умоляю, поведай, соблазнитель таинственный твой? Кудреватый племянник соседа — пёстрый галстучек, зуб золотой? Или звёздных небес завсегдатай, друг бутылки, костей и кия, вот такой же гуляка проклятый, прогоревший мечтатель, как я? И теперь, сотрясаясь всем телом, он, как я, на кровати сидит в чёрном мире, давно опустелом, и на белую маску глядит. Владимир Набоков, «L'inconnue de la Seine», 1934 год