Наша история Светослав Храбрый (часть 2)

Перенесёмся на время в Константинополь - Царьград, как его называли на Руси. Император, к которому ездила Ольга, был давно мёртв. Умер он так - присмотрев в портовых кварталах юную красотку, выдал её за безвольного сына Романа - сам уже был женат и прямо взять себе полюбившуюся шлюшку не мог. Красотка, однако, оказалась не промах и быстро поняла, что лучше быть полновластной царицей, чем красивой, но бесправной снохой пожилого государя. В результате этого «понимания» старый владыка внезапно и тяжко заболел, и вскорости помер. Править стал Роман, муж красотки Феофано. Но вскоре она наскучила рохлей мужем и увлеклась красавцем-воеводой Никифором Фокой. Вскорости Роман отправился вслед за любвеобильным отцом, а на трон сел Никифор Фока. Страстность жены и участь предшественников быстро довели бедного воеводу до аскетической жизни в отдельной, крепко затворявшейся спальне и питания самыми простыми, собственноручно приготовленными кушаньями.
Это отступление необходимо, во-первых, потому, что этот император и его жена сыграли некоторую роль в жизни Светослава, во-вторых, чтобы показать нравы, царившие в православной Византии, и, в-третьих, чтобы заметить - именно дочь этой э-э-э... женщины стала невестой недостойного сына Светослава и из рук её единоутробных братьев сей сын принял новую веру. Если отца он и был недостоин, то невесты, шурьёв и тёщи - вполне!
Итак, 968 год. На троне империи сидит Никифор Фока. Его не могло не встревожить быстрое и бесславное падение давнего союзника Византии - Хазарии, и столь же быстрое усиление заклятых врагов империи -русов. Сам бывалый воин и полководец, император по достоинству оценивает противника. Разбить его нет возможности, плести интригу с целью устранения - долго, а следующей целью после иудейской Хазарии будет, конечно, ненавистная Светославу Византия.
Никифор действует в соответствии с давней тайной тактикой Византии - натравливает одного врага на другого. В Киев отправляется уроженец Херсонеса патриций Калокир с двумя полными золота галерами. Золото - плата Светославу за союз с Византией и нападение на славянскую Болгарию. Как раз в это время Византия воевала с нею после того, как Никифор оскорбил болгарских послов.
Никифор, однако, сам себя перехитрил. К золоту Светослав - мы это увидим - был полностью равнодушен. Любую наёмщину он презирал, и от попытки нанять его самого мог разве что прийти в ярость. Да и «тайна тактика» давно уже казалась тайной разве что самим византийцам. Всё труднее им было находить охотников таскать каштаны из огня - и уж вовсе напрасно было искать таких простаков в Киеве.
Самой же большой ошибкой Никифора был выбор посла. Был ли Калокир просто честолюбивым авантюристом или идейным врагом императора, быть может, даже одним из последних язычников Византии, нашедших убежище в глухом мятежном Херсонесе? Это нам неизвестно. Известно одно: явившись в Киев, Калокир предложил Светославу вовсе не то, что велел ему император. Он предложил: под предлогом исполнения договора войти в Болгарию и оттуда внезапно ударить на Византию, с водворением самого Калокира на трон Царьграда.
На мысль о язычестве Калокира наводит его братание со Светославом. Побратимством своим великий князь не разбрасывался, христиан презирал, византийских христиан - ненавидел.
Светослав согласился на план побратима. Хотя, вообще-то все эти хитрости были чужды князю. Рыцарственный с врагами, он всегда перед нападением посылал к противнику со своим знаменитым: «Иду на вы!» К тому времени короткая, но грозная фраза звучала обрекающе. Теперь её услышали в Болгарии.
Успех замысла Калокира превзошёл ожидания самих побратимов. Собранное царём Петром войско попросту разбежалось под первым же натиском Русской дружины. Бедняга Пётр, услышав об этом, с перепугу захворал и помер. После этого 80 болгарских городов открыли ворота Светославу. Вместо затяжной кровавой войны славян, которой так ждали в Царьграде, произошло едва ли не мирное их объединение. Да ещё под рукой язычника Светослава!
Сами болгары были век как крещены, и ещё дядя царя Петра - Воян - был язычником, не допущенным до трона христианской партией. Можно себе представить, сколько язычников было среди знати рангом пониже, не говоря о простонародье! Для них северные воины были освободителями. Что ж удивляться, что Болгария досталась Светославу столь легко!
Никифор, увидев, что перехитрил сам себя, запаниковал. На башнях византийской столицы поднялись нацеленные на северо-запад камнеметы. Гавань вновь как при Олеге Вещем перегородили огромной цепью. Стягивали войска, в том числе и самую страшную боевую силу Византии - тяжёлую латную конницу.
Заспешили гонцы - в Болгарию, к христианской знати, особенно к тем, чьи дети жили в заложниках при дворе Никифора, и к печенегам. Первые должны были поднять мятеж против русов, вторые - ударить на Русь.
Никифору следовало укреплять не Царьград, а собственную спальню. Зимней ночью, пройдя женскими покоями, очередной любовник Феофано, полководец-армянин Иоанн Цимисхий с шайкой сообщников ворвался в спальню своего владыки и зарубил его. На следующий день умница-армянин, сделавший выводы из судьбы своих предшественников, сослал любвеобильную Феофано в дальний монастырь. Друзей, вместе с ним рубивших безоружного императора, он казнил за цареубийство.
Никифор не дожил до удачи своих хитростей. Простодушные дикари-печенеги были союзниками отца Светослава и его самого в хазарском походе. Однако в Болгарию их князь не взял, лишив доли в добыче и, что ещё важнее, в славе! А венгров, заклятых врагов печенегов, взял! Византийские шпионы умело разожгли обиду кочевников - и вскоре до Дуная долетела страшная весть: Киев, мать городов русских - в осаде!
Светослав с частью войска двинулся к своей столице. Впрочем, войны с печенегами не вышло: едва заслышав о приближении грозного князя, они отошли в степь и вскоре выслали послов с предложением мира и союза. Князь печенегов побратался с воеводой Светослава Претичем, обменявшись с ним оружием и доспехами. Затем захворала и умерла Ольга - и Светослав остался на зиму в Киеве, отдавая последнюю дань матери. Здесь же он заявил о переносе своей столицы в Переяславец Дунайский. «Здесь будет середина земли моей» -сказал князь и многие услышали. Если на Дунае - середина, значит, Светослав замыслил державу, что уйдёт на Запад до Лабы, поставив твёрдый предел германскому «Дранг нах Остен». А на юг...
Этими словами Светослав приговаривал Византию. Населённые в те времена сплошь славянами Балканы были житницей империи. Без «презренных славян» православные императоры померли бы с голоду.
В Киеве Светослав оставил юного сына Ярополка. В мятежной и требовавшей особого присмотра Древлянской земле другого сына - Олега. Но тут возмутились новгородцы - что они, хуже древлян? Они грозили вновь, как во времена Рюрика, призвать себе нового князя. «Да кто к вам пойдёт?» - усмехнулся князь. И тут вспомнили младшего сына князя, даже не от одной из жён - от наложницы хазарки. Однако - сын Светослава! Новгородцы согласились. Не стал спорить и князь-отец.
Тем более, что чёрные вести шли теперь уже с Дуная. Шпионы покойного Никифора поработали на славу. Во многих городах Болгарии христианская знать взбунтовалась против русов. Мятежники в знак союза с Византией отправили в Царьград, замуж за малолетних царевичей - детей покойного Романа - двух болгарских царевен. Вместе с ними в Византию отправилось посольство - молить о помощи...
Светослав мог быть великодушным с побеждённым врагом - примером тому были сами болгары и недавний мир с печенегами. Но предательства он не прощал. Не прощал никому.
Его войско вместе с новыми союзниками-печенегами ворвалось в Болгарию. В Филлипополе, очевидно, центре заговорщиков, была произведена массовая казнь мятежников - их посадили на колья. Замки мятежной христианской знати навеки стали руинами.
Однако и после этого многие болгары сражались под знамёнами русов с Византией, а у царевичей Бориса и Романа, детей Петра и братьев увезённых предателями царевен, не были отняты ни свобода, ни царский титул.
Прибывшие из Византии послы с угрозами Цимисхия получили достойный ответ. Славяно-русы находились в славянской Болгарии у себя дома. Что до азиатов-византийцев, то им предложили убираться из чужой им Европы. Князь уже открыто заявил о планах создания славянской империи и о включении в неё Балкан.
На угрозу прибытия императора во главе карающего войска Светослав посоветовал, во-первых, не считать русов за трусливых детей, во-вторых, императору не затруднять себя посещением Болгарии. Он, Светослав, скоро сам намерен быть под Царьградом.
Вновь прозвучало грозное: «Иду на вы!».
И вслед за поспешившими назад послами двинулось русское войско. Против Светослава бросали лучшие войска империи, спешно заключив мир с соседями. Легендарный патриций Пётр привёл из Сирии войско, вчетверо превосходящее русов и окружил их.
Мёртвые сраму не имут! -прозвучали перед строем русского войска слова князя...
Патриций Пётр и его армия бесследно исчезли со страниц византийских летописей.
Константинополь был в панике. И было отчего - войска Светослава подошли к Аркадиополю. Едва ли не один бросок отделял князя от столицы злейшего врага. До того же места в XIX веке дошла армия другого Русского героя - генерала Скобелева. И как девять веков спустя, не сила, а низкая хитрость остановила Русский меч. Патриций Алакас из крещёных печенегов обманом заманил в ловушку и истребил лёгкую конницу союзников Светослава. Боевые построения основной силы Светослава - тяжёлой пехоты - без прикрытия с флангов были очень уязвимы для византийской кавалерии.
В страшной битве с войском Варды Склира ни одна сторона не получила преимущества. Греки прислали послов с просьбой о мире. И опять привезли золото. «Уберите» - мотнул головою князь. Тогда привели арабского скакуна и принесли меч дамасской стали. Светослав посветлел лицом, поблагодарил, согласился на переговоры. «Лют муж сей - доложили послы императору - злата не берёт, а оружие любит». Дошло, слава Тебе, Господи, с третьей попытки подкупа дошло!
Однако положение к шуткам не располагало. Армия Светослава, может быть, и теперь без печенегов, после тяжёлых потерь, могла бы разбить византийцев и взять Царьград. Но какой ценой? И смог ли бы князь удержать завоёванное?
Воспитаннику сына Вещего Олега не надо было объяснять значение слов «Пиррова победа». Князь согласился на мир и более того - на сохранение византийско-болгарской границы в обмен на провинцию Македонию и щедрую дань. Этот мир стоил князю союза с печенегами. Они не простили ему ни гибели своих детей, ни мира с их убийцами. Печенеги были племенем, а не нацией, и закон кровной мести для них был выше любых иных соображений.
Следующий год прошёл мирно... Русское войско отдыхало от похода в Болгарии. Цимисхий же, клявшийся в любви и вечном мире на кресте, спешно собирал новое войско, гнал рекрутов из деревень, не скупясь, нанимал иноземцев, перебрасывал в Чёрное море грозный византийский флот.
Весной 971 года новая несметная армия, наполовину состоящая из арабских наёмников, вошла в Болгарию. В то же время в Дунай вошёл огромный имперский флот, в том числе суда, снабжённые «греческим огнём» - напалмом средневековья.
Армия Цимисхия прошла по горным ущельям и одним броском вышла к столице Болгарского царства - Преславе. Но мог ли опытный воин Светослав оставить границу без охраны? Нет. Кому он поручил её? Неизвестно.
Однако русские летописи говорят - в это же время Светослав казнил брата - христианина Глеба и отправил в Киев гонца с последним приказом - уничтожить все церкви. Глеб, очевидно, был воспитан как раз матерью и хорошо знал евангельское: «Не отрёкшийся ради Меня от матери своей и братьев своих, недостоин Меня». Язычник Светослав мог и не знать этих строк. Более того, для язычника род был святыней, умыслить зло на брата - немыслимым злодеянием. Столь наглядное знакомство с новой верой вкупе с необходимостью казнить брата-предателя могло изменить отношение Светослава к христианству от презрения к ненависти.
Византийское войско шло на север. Пытаясь сперва вбить клин между славянами, Цимисхий велел было отпускать пленных болгар. Не помогло-болгары и русы продолжали вместе биться с захватчиками, и византийские мародёры часто находили на полях битв тела женщин, сражавшихся вместе с мужчинами. Если же дело было безнадёжно, славяне бросались на свои же мечи. Немудрено - захватив в Преславе, из которого с боем и огромными потерями вырвались Калокир и Свенельд, юного царя Бориса, византийские освободители немедленно увезли его в Царьград. Не иначе, для пущего освобождения. То, что произошло в «освобожденной» столице самими же византийцами описывается двумя словами: «резня и грабёж». Православное византийское воинство ... разграбило казну Болгарии! Царскую казну, два года лежавшую в неприкосновенности рядом с «варварами и грабителями» Светослава. Иоанн Цимисхий назвал город Средец Софией, а Преслав скромно переименовал в Иоаннополь. Имевшие уши слышали - славянской Болгарии больше нет! Есть новая провинция богоспасаемой Византии.
Особенно жестокие бои развернулись под городом Доростол. Русам удалось в одной из вылазок спалить греческие осадные машины, что сделало штурм укреплённого города невозможным. С другой стороны, блокаду прорвать не удалось. В вылазках и стычках погибло множество воинов с обеих сторон, и византийцы издали смотрели, как пылают под стенами Доростола погребальные костры язычников-русов.
Лев Диакон описывает большой праздник, творимый русами под стенами Доростола:
«Когда наступила ночь (с 20 на 21 июля -праздник Перуна) и засиял полный круг Луны, русы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом, по обычаю предков, много пленных - мужчин и женщин».
Так что Великий Князь Светослав приносил в жертву Перуну -о ужас! - скот и пленников... Конечно, он был дик и темен, откуда ж ему было знать, что «Боги и идолы - это позднее», что «обряды - это формальность», что «главное - внутри» и достаточно «просто любить Природу». В невежестве своем он следовал заветам, оставленным ему Предками, и полагал, что Богов следует чтить обрядами и жертвами, а не истошными тостами. Он всего-то на всего оградил славянские земли от «милосердия» христолюбивого епископа Адальберта Кровавого и стер с лица Земли государство-упырь хазарских ростовщиков и работорговцев - куда уж ему до нас, любимых, таких умных и всезнающих - и не умеющих оградить от власти ростовщиков и работорговцев даже собственную жизнь... И обожающих орать под пиво «Слава Святославу!» на пикниках, по недоразумению зовущихся «славянскими праздниками».
Однако, по большому счёту, война была безнадёжна. Силы сидящих в осаде русов таяли, помощи ждать было неоткуда. Светослав вновь согласился на переговоры, уже с тайным умыслом: «Пойду на Русь, приведу ещё дружины».
Византиец Лев Диакон оставил сообщение о переговорах. Его поразило и то, что Светослав не только не поклонился императору, но и не встал с ладейной скамьи. И то, что он грёб вёслами наравне с дружинниками, и простота белых льняных рубах князя и его воинов, и сам диковатый для византийца вид русов - с голыми подбородками, длинными усами и черепами, обритыми наголо. Лишь у Светослава в знак его княжеского достоинства свисал с макушки клок волос да блестела в левом ухе серьга.
По договору, добыча русов оставалась при них и выплачивалась ещё и мера зерна - около 20 кг на человека. На этих условиях Светослав уходил из Болгарии. Но Цимисхий уже знал - ни ему, ни Византии не будет покоя, пока этот человек жив. К печенегам опять заспешили послы. Иногда говорят, что император подкупил печенегов. Вряд ли. Послам достаточно было сказать: «Верный союзник империи Светослав отправляется на Русь. Император ТРЕБУЕТ пропустить его союзника». Все формальности были бы соблюдены - а Светослав обречён.
Войско Светослава, перенёсшее множество битв, тягости перехода на вёслах и голодную зиму на черноморском берегу встретили на днепровских порогах орды степняков.
Так закончилась эта жизнь, которая была, кажется, одной войной. Те, кто ценили золото больше оружия, жизнь - дороже чести, могли вздохнуть спокойно. Северный бог войны вернулся в те пределы, из которых пришёл в средний мир. Самый убеждённый и неукротимый защитник Древней Веры погиб и никто не мог уже всерьёз помешать обращению детей Рода в рабов Распятого.
Однако поражение в войне было не единственным поражением Светослава. И не самым страшным - как сказал один из его потомков: «Дивно ли, если муж погиб на войне? Умирали так лучшие из дедов наших». Князь и сам не желал, не мог желать себе иной смерти.
Гораздо хуже было иное, слишком поздно замеченное Светославом поражение, сведшее на нет многие его победы. Поглощённый войнами, он не думал о воспитании преемников. Сыновей он доверил бабке Ольге, доверил в те самые руки, из которых вовремя вырвал руль государства. Поэтому - и ни по чему иному - никто не продолжил его дела и большинство его завоевании было утрачено. Нам сейчас важно иное. Конечно, никто из нас не сможет сделать того, что мог и сделал Светослав Храбрый. Однако мы можем не допустить той ошибки, которую он сделал, не позволив тем самым свести на нет наши маленькие дела и достижения.
Найти нужную женщину, зачать и воспитать с нею детей в верности тому делу, которому посвятили жизнь сами, иногда бывает важней, чем убить сотню врагов, чем выиграть большое сражение. Оградить детей от любящей глупости духовно чужих сородичей - может означать не меньше, чем защитить страну от нашествия врагов.
Закончить рассказ о жизни и смерти Светослава Храброго, о его победах и его ошибках можно лишь повторив слова, которые, по преданию, печенежский князь выбил на окованном в серебро кубке из черепа Светослава:
- Пусть наши дети будут такими, как он!