На uCrazy 18 лет 1 месяц
Особенности национального характера, или Как стать настоящим американцем
«Прекрасная Америка!» — называют свою страну американцы. И она действительно прекрасна. Удивительны ее бескрайние просторы, на которых уместился целый учебник географии, от жарких пустынь до вечных снегов. Достойны восхищения ее люди, свершившие уникальный исторический эксперимент и создавшие новое мощное государство из ничего. Как бы критически ни относились к характеру американцев сторонние наблюдатели, большинство посетивших эту страну согласятся, что это место, где чувствуешь себя легко. Удобная жизнь, безграничный комфорт, терпимое отношение к вашим ошибкам в языке и сильному акценту, искреннее стремление помочь ближнему (пусть даже в их представлении, единственный путь к спасению — это стать американцем) — все это по-прежнему делает Америку местом, куда в поисках счастья продолжают стекаться многочисленные иммигранты, мечтающие стать «настоящими» американцами. Какие же они, эти загадочные американцы, если попытаться взглянуть на них без голливудского лоска, но и без европейского снобизма?
Крупная нью-йоркская газета писала в 1863 году в разгар Гражданской войны: «Нам не нужны симпатия России, симпатия Франции, симпатия Англии, симпатия любого европейского правительства… Демонстрация нашей огромной военной и военно-морской силы, наши природные запасы, которым нет равных, и наше национальное единство заставят мир уважать и бояться нас». Звучит вполне современно.
Двойной стандарт
Высокомерное отношение к американцам всегда было признаком хорошего тона в европейских странах. Соединенные Штаты как государственное образование в разные исторические периоды оценивались по-разному — когда с сочувствием, когда с негодованием, когда с восхищением, когда со страхом, — но характер жителей этой страны вызывал однозначное неприятие. Чрезмерная деловитость, жадность, эгоизм, сочетающиеся с невежественностью, грубостью, бездуховностью и отсутствием хороших манер, — такие черты испокон веков приписываются американцам.
На этом фоне странной, если не сказать парадоксальной, выглядит все более очевидная и повсеместная американизация всего мира. Европейский обыватель, презрительно косящийся на шумную и пеструю толпу американских туристов, скорее всего, одет в американские джинсы, только что вышел с детьми из Макдоналдса, слушает в автомобиле американскую музыку, а вечером, попивая купленную в супермаркете кока-колу, будет смотреть по телевизору голливудский боевик. Американский идеал бесплотной красоты заставил многих европейских девочек отказаться от сладкого, а культ силы отправил мальчиков накачивать мышцы в спортзалах.
Еще несколько лет назад англичане с негодованием отзывались о знаменитой американской фразе «Have a nice day!», что можно дословно передать как «Пусть ваш день будет приятным!», но только высказанную тоном приказа — «Я кому сказал!», считая ее выражением некоторого насилия над личностью. А если я не хочу, чтобы он был приятным, или не могу? Сегодня фраза успешно прижилась в английской повседневной жизни, а для многих продавцов магазинов стала автоматической.
Пионеры нового света
Американские семьи бережно хранят память о своих истоках. Биография любого американца неизбежно начинается с указания на его происхождение — «из семьи ирландских переселенцев», «сын итальянских эмигрантов», «предки приехали в Америку из Восточной Европы». Существует даже своеобразная американская аристократия, ведущая отсчет от первых колонистов, прибывших на корабле «Мэйфлауэр». Но это все скорее дань моде, своеобразное хобби, не более — единство различных составляющих этой пестрой толпы не вызывает сомнения. Сильны скорее региональные различия между Севером и Югом, Западным и Восточным побережьем, чем между различными составляющими американской нации.
На заре их молодости
Многочисленные европейские путешественники рисовали жизнь далекой страны не самыми розовыми красками. Надо помнить, что населяли Америку люди, покинувшие Европу и строившие свою жизнь по иным, новым принципам, что не могло не вызывать неприятного чувства у приезжих — они не скупились на яркие картины нового быта и новых нравов, царивших в молодой республике. «Американцы решительно не склонны к юмору, — писал англичанин Чарльз Диккенс, — и у меня создалось впечатление, что они от природы мрачны и угрюмы... Когда я ездил по стране, когда попадал в места, удаленные от больших городов, меня положительно угнетали ... преобладающая там серьезность и унылая деловитость; эта атмосфера была настолько повсеместной и неизменной, что мне казалось, будто в каждом новом городе я встречаю тех же людей, которых оставил в предыдущем…»
Одним из самых внимательных наблюдателей американской жизни XIX века стал молодой французский аристократ Алексис де Токвиль, классический труд которого «Демократия в Америке» и сегодня читается как увлекательный роман. Оценки, данные им американскому характеру, не столь однозначны, как у большинства других европейцев. «Американцы живут в стране чудес, — писал де Токвиль, — все вокруг них находится в постоянном движении, и они воспринимают это движение как прогресс. Для них обновление обозначает совершенствование. Они не видят никаких природных границ человеческой деятельности… Новый Свет — это счастливый край, пороки людей там почти так же полезны обществу, как добродетели!» Еще в 1831 году Токвиль пришел к пророческому выводу, увидев далекое будущее: «В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся… к единой цели. Это русские и англо-американцы… У них разные истоки и разные пути, но очень возможно, что Провидение втайне уготовило каждой из них стать хозяйкой половины мира».
Образец единения
Соединенные Штаты по праву могут считаться одним из самых грандиозных экспериментов в истории человечества, согласно которому были взяты представители разных национальностей, этнических групп и даже рас и помещены вместе на огромной территории, отрезанной от окружающего мира. В результате в довольно короткие сроки появилась новая общность, со своими вполне определенными традициями, нравами, ценностями, манерой поведения, восприятием мира — словом, всем тем, что называется национальным характером.
Еще в 1824 году один забытый ныне общественный деятель молодой республики в своей приветственной речи в Гарвардском университете провозгласил: «В Европе разобщенность народов начинается с различия языков и завершается различием рас, институтов и национальных предубеждений… В то же время все обширные территории, входящие в состав нашей республики, объединены не только одним языком, но и одним национальным правительством, в основном одними и теми же законами и обычаями, общими корнями. Человечеству здесь предоставлена возможность единения, о котором едва ли когда-нибудь до этого было известно на Земле». И это в то время, когда американцев и не признавали за единую нацию, считая их просто скопищем европейцев-неудачников.
Истоки "американской мечты"
Американская система ценностей изначально строилась в сильном взаимодействии с европейской. Отношение американцев к Европе является ключом к пониманию многих особенностей их натуры. Оно представляет собой причудливую смесь «любви-ненависти»: отторжения и зависимости, откровенного презрения и скрытой оглядки. С одной стороны, в Европе оставались истоки, корни, и это никогда не забывалось. Влечение к первоистокам, своего рода зов предков, не исчезали даже через несколько поколений, ощущались людьми, родившимися и выросшими в Америке. С другой стороны, дети, покинувшие свою мать по доброй или недоброй воле, часто таили в душе горькую обиду. Те, кто был вынужден уехать, не могли простить насилия. Те, кто добровольно покинул родину, сделали это, не найдя там покоя, счастья или достатка. И в том, и в другом случаях возникало своего рода отторжение от прошлого мира, рождавшее неприятие и протест. Доказать свое превосходство и независимость, догнать и перегнать ведущие европейские державы по экономическим, военным, социальным показателям стало важнейшей целью американского государства.
Противоречивым было всегда и отношение к европейской цивилизации. Европа для американца всегда была средоточием культуры, искусства, тонкого вкуса, исторических традиций и высокой духовности, недостаток всего этого очень остро ощущался в американском обществе. Но была здесь и оборотная сторона: традиции часто ассоциировались с консервативностью, аристократизм с косностью, культура и искусство со вчерашним прожитым днем, который закончился и никогда не повторится. Подобное отношение позволяло смотреть на недостатки своего мира под совершенно новым углом зрения: да, не хватает достоинств европейской культуры, зато нет и недостатков европейского общества. Нет устоявшихся традиций, зато есть демократизм, нет древних памятников, зато есть будущее, нет изысканных манер, зато есть прямодушие и энергия.
Неоднозначным было и то влияние, которое Европа оказывала на восприятие американцами окружающего мира. С одной стороны, оно было значительным и всеобъемлющим. Европа была основным мерилом ценностей. Определяя место того или иного явления в общей картине мира, американец невольно оглядывался на европейский образец. Внутренняя зависимость — моральная, нравственная, духовная — здесь была очевидна. Одновременно с этим сосуществовало и прямо противоположное чувство, схожее с детским духом противоречия.
Процесс национального самоопределения американского народа был неразрывно связан с процессом самоотторжения от европейских корней. Идея об уникальности, особом предназначении Америки, manifest destiny («предначертание судьбы»), «американская мечта» — все эти концепции и доктрины родились в первую очередь в сравнении, а точнее, противопоставлении Европе. Уже в нашем столетии появился ряд работ, посвященных анализу отношения американцев к Европе. Подчеркивая многоплановость и неоднозначность этих отношений, один из исследователей писал: «Европа всегда была для нас суровым отцом и доброй матерью, грозным врагом и храбрым союзником, хорошим учителем и непослушным учеником, постоянным побудителем и постоянным раздражителем». И далее: «Америка стала уникальной и великой именно потому, что была анти-Европой, Европа — эстетически привлекательной потому, что была анти-Америкой». Известный американский ученый Д. Бурстин определял эти отношения следующим образом: «До сих пор, когда мы начинаем говорить об уникальности Америки, мы почти всегда заканчиваем сравнением нас с Европой ... В Соединенных Штатах примерно до начала нынешнего века понятия «американский» и «европейский» в меньшей степени использовались как конкретно географические термины, чем как логические антитезы».
К вопросу об истории
Американский характер складывался под воздействием множества факторов, и, чтобы понять его, надо прежде всего обратиться к истории. Правда, сами американцы свою историю не признают. Большинство из них с легкой снисходительной усмешкой скажут вам, что «истории у нас нет», что звучит странно для страны, заселенной еще в начале XVII века и получившей независимость уже в конце XVIII. Дело в том, что история американцам просто не нужна. Они устремлены в будущее, их не интересует, что было, для них важно, что будет.
«Совершенно новый мир» — такой представлялась далекая страна стремившимся в нее переселенцам. Большинство приезжало туда в поисках лучшей доли, для того, чтобы начать все с самого начала, чтобы тот, кто был никем, стал всем, а значит, только будущее имело значение. Может быть, именно поэтому в Америке так сильно поклонение всему новому. Для того чтобы продать что-то успешно, достаточно приклеить ярлык «новинка» — и успех обеспечен. Компания всегда отдаст предпочтение молодому, пусть неопытному, кадру перед старым. Никто так свято не верит в новые медицинские средства, как американцы, именно оттуда, как правило, начинают свой путь все модные лекарства.
Интересно, что, не признавая историю, американцы крайне бережно относятся к своим историческим памятникам. Не только все старинные (по американским масштабам) здания содержатся в чистоте и порядке, созданы целые исторические зоны, размах которых потрясает. Так, город Уильямсбург ( Вирджиния), рядом с которым было основано первое постоянное поселение, превращен целиком в памятник эпохи. Вся центральная часть его отреставрирована в стиле XVII века, и турист попадает в атмосферу того времени. Все открыто и живет своей жизнью — магазины работают, аптека продает старинные лекарства (во всяком случае, упаковки выглядят вполне старинно), в булочной пекут хлеб, в кондитерской делают сладости, все одеты в костюмы и даже говорят на старый манер. На городской площади время от времени кого-нибудь казнят, да так натурально, что радуешься, встретив потом «казненного» в соседнем баре. Солидный «дворецкий» местного «губернатора» вечером за пинтой эля рассказывает счастливым туристам, что и сам не понимает уже, где реальность, а где история. И таких мест по стране много. Конечно, коммерция и здесь не забыта, гостиницы стоят дорого (можно выбрать век, в котором ты хочешь жить), и недостатка в желающих нет, но можно было открыть еще пару Макдоналдсов и заработать те же деньги, не прилагая столько усилий.
В 1930-е годы, в трудный для американцев период депрессии, Дейл Карнеги разработал свою формулу американского успеха, одним из главных составляющих которого была улыбка. «Улыбайтесь — это самый простой путь произвести хорошее впечатление», — убеждал соотечественников Карнеги, и весьма успешно, судя по числу его последователей. Американская улыбка — один из символов американской жизни. Неудачникам, страдальцам, людям разочарованным и несчастным нет места в прекрасной новой жизни.
Культ "самого-самого"
Масштаб и размах свойственны американцам. У них все должно быть самым-самым — на меньшее они не согласны. Их чувства, речь, эмоции — все чуть-чуть преувеличено. Реклама таблеток от простуды, сделанная в Англии, показывает больного, которому явно стало лучше: нет красного носа, появились улыбка и желание выпить чаю. Герой американской рекламы непременно после приема средства сбросит халат и закончит день на спортивной площадке. Восторженные возгласы американских туристов уже много лет действуют на нервы населению различных стран мира. При этом им надо показывать только все «самое» — самую старую церковь, самую большую картину, самый громкий колокол, самый дорогой дворец. Американцы же высмеивают эту черту: герои одного популярного фильма во время поездки по стране посетили «самый большой моток бечевки» и «самую большую не пригорающую сковородку».
Формула успеха
Люди приезжали в Америку для того, чтобы быть счастливыми, поэтому оптимизм стал неотъемлемой частью американского образа жизни. Что бы ни происходило в твоей жизни, все хорошо, иначе и быть не может. «Don’t worry, be happy»(«Не волнуйся, будь счастлив»), — уговаривают рядового американца с экрана телевизора. Знаменитая американская форма приветствия, столь обижающая чувствительных русских, звучит как пароль и отзыв: «Как дела?», ответ должен быть непременно: «Все хорошо» и никак иначе. Рассказывают, что Галина Волчек провела своеобразный эксперимент: на вопрос «Как дела?» поспешно сказала: «А у меня муж утонул!», ответом ей была лучезарная улыбка: «О, прекрасно!»
Кумирами американцев становились государственные и политические деятели, бизнесмены и карточные шулеры, жулики и ковбои, охотники и грабители. Всех их объединяло главное — они были победителями, они добились успеха. Установка на успех, характерная для американского общества, породила интересный тип героя: нескладного, смешного, совершающего промахи, вызывающего улыбку, но всегда побеждающего в конце. Не каждый в реальной жизни был суперменом, а вот к успеху стремился каждый, так что подобные герои успокаивали, давали надежду, наконец, просто развлекали и, видимо, поэтому были особенно любимы.
Легендарный герой Дикого Запада Дэви Крокет был не только метким охотником, но и неисправимым хвастуном. Главный его подвиг — спасение Земли от замерзания. Этого он добился тем, что смазал медвежьим салом колеса машины, выпускавшей Солнце на небо. Он был знаменит и тем, что ловил енотов одной своей улыбкой — вот она сила американской улыбки! Не выдерживая ее, они сами слезали с деревьев. Однажды он даже принял участие в выборах: «Выборы, что простуда, — считал Дэви. — С любым это может случиться и каждый принимает участие в выборах». На речи своего оппонента он приводил крокодила, которому становилось скучно, и он широко зевал, показывая огромные зубы. В результате такого нехитрого хода оппонент удрал, а Дэви прошел в конгресс от своего штата.
Любимым развлечением другого героя американских мифов были прыжки с высоты. Произнеся свой девиз — «В жизни нет ничего невозможного!», он целовал флаг и прыгал. Среди его подвигов было даже покорение Ниагарского водопада. В конце концов он прыгнул так глубоко, что выплыл с противоположной стороны земли у берегов Австралии, где научил прыгать кенгуру.
Персонажи современных американских фильмов нередко напоминают мифологических героев. Да, есть подлинные «супермены» — большие и сильные, они не боятся трудностей и в одиночку противостоят всем врагам, чаще всего спасая ни больше ни меньше как все человечество. Но есть и другие, такие как Индиана Джонс, нескладный и все время попадающий впросак, вызывающий смех своим видом и поступками, или герои Брюса Уиллиса, столь любимые подростками всех континентов, часто пьяницы и неудачники, но все-таки спасающие мир от вечного зла.
Тотальное равенство
Важнейшим фундаментом американского государства являются принципы равноправия. Равенство полное и всеобъемлющее во всем: правах, обязанностях и возможностях, перед Богом, государством и людьми, равенство всех, независимо от цвета кожи, национальности, пола, разреза глаз, интеллектуальных способностей и так далее. И оно не только провозглашается, но и свято соблюдается — за этим внимательно следит каждый член общества, это одна из главных его привилегий. Вместе с тем нет, наверное, ни одной другой страны, относящейся к так называемой западной цивилизации, где были бы столь распространены разного рода предрассудки. Не только широко известная дискриминация негров, лишь в 1960-е годы получивших право ездить в одном автобусе с белыми, или индейцев, так до конца этих прав и не получивших, — но и гораздо более изощренные ее виды.
Существование многочисленных предрассудков на фоне повсеместного равноправия и равенства привело по крайней мере к двум важным последствиям. Во-первых, все борются за права. Женщины, дети, негры, индейцы, лесбиянки, толстые, худые, больные, здоровые — трудно найти категорию, которая не ощущала бы себя ущемленной. Если кто-то не может бороться сам, за него вступаются другие.
В штате Колорадо долгое время разбиралось запутанное дело: взбесившаяся белка покусала в парке прохожих, ее поймали и посадили в клетку, после чего возникла неразрешимая дилемма: судить ее не могли, держать в клетке — значит нарушить ее права, а выпустить на волю — опасно, снова кого-нибудь покусает.
Другим важнейшим следствием всеобщей борьбы за свои права стало явление так называемой «политической корректности», или, как иногда переводят это на русский язык, «общественной приемлемости». Особенно активно это движение стало развиваться с конца 1980-х годов. Суть его заключается в стремлении избежать терминов и формулировок, оскорбляющих представителей какой-либо группы людей. Прежде всего это коснулось расовых и этнических проблем: из английского языка было вычеркнуто и стало страшным ругательством слово «негр», сначала замененное словом «черный», а потом «афро-американец». Слово «индеец», правда, ругательством не стало, но было заменено на «коренной американец», а затем и на вовсе нелепое и потому не прижившееся — «америндеец». В разряд неприличных слов попали и другие: «глухой» стал «с недостаточным слухом», «старый» — «старшим гражданином», «бедный» — «человеком, преодолевающим финансовые трудности», и так далее.
Пострадали и некоторые классические произведения, созданные до эпохи политкорректности. Так, из школьных программ был удален роман М.Твена «Приключения Гекльберри Финна», в котором слово «ниггер» употреблено множество раз.
Явление политкорректности широко и повсеместно распространилось в американском обществе. Теперь надо быть очень внимательным во время разговора, особенно публичного. Промахов здесь не прощают: за некорректное слово можно не только потерять друзей, но и работу, и место в обществе, и даже попасть в тюрьму. «Словесное принуждение» было недавно признано видом сексуального насилия, а легкомысленный разговор с секретаршей о ее внешнем виде или, не дай Бог, ее формах лишил многих начальников их теплых кресел. Правда, теперь уже больше не шутят…
Крайне трудно стало снимать в Америке художественные фильмы: на одного белого положительного героя должен непременно быть по крайней мере один черный, одна умная женщина, желательно еще для цветовой гаммы не забыть хорошего «голубого» — причем всем им нельзя ни пить, ни курить. И весь этот коктейль должен еще иметь коммерческую окупаемость. Крайности этого явления порой высмеиваются самими американцами. Появились политически корректные сказки для детей, в которых Красная Шапочка, объединившись с Серым волком, избавляется от охотника, отстаивая права женщин и животных. Был составлен и особый юмористический словарь, согласно которому рекомендуется заменять, в частности, следующие популярные слова: «дурак — обладающий иной логикой, безграмотный — обученный по иной системе, наркомания — фармацевтическое предпочтение, воровство — нетрадиционный метод совершения покупок, жена — сексуальный работник без зарплаты, муж — легализованный насильник». Однако порой бывает трудно отличить, где кончается шутка и начинается правда, поэтому на всякий случай разговаривать лучше короткими фразами, типа пароль — отзыв.
Американский язык
Язык — та устойчивая нить, которая связывает американцев с Европейским континентом. Может быть, именно поэтому, стремясь, подобно подросткам, бросить вызов всему, что связывало с оставленной родиной, американцы очень рано занялись процессом словотворчества. Американский вариант английского языка появился очень давно. Так, в 1816 году была выпущена «Лексика, или собрание слов и фраз, которые считаются характерными для США», автор которой считал, что язык Соединенных Штатов «настолько отошел от образцового английского, что наши ученые, не теряя времени, должны приложить все усилия, чтобы восстановить его чистоту и предотвратить будущее разложение». Изменения в языке шли прежде всего по пути упрощения и огрубления в соответствии с идеалами демократии и с физически трудными условиями жизни переселенцев. В результате возник новый вариант старого языка, столь иногда отличный от оригинала, что сами американцы порой нуждаются в пояснениях. Сегодня наступила новая пора: американцы занялись очищением и возвышением своего английского. Интересно, что мысль о том, что это — их собственный язык и ничей больше, подспудно живет в американских гражданах: на вопрос преподавателя-иностранца «Как называется по-английски аристократическая вечеринка?» — студенты со смехом ответили: «У нас нет аристократии, а значит, нет и таких слов в языке».
Погоня за идеалом
Культ силы привел к отрицанию старости — согласно американской системе ценностей быть старым просто неприлично, поэтому масса сил и средств уходит на «омолаживание» — с помощью хирургов, косметологов, фармацевтов.
Еще хуже обстоит дело с фигурой: полный человек не считается полноценным, ведь он не смог похудеть, а значит, у него недостаточно силы воли, он неудачник или просто лентяй. Все идет в ход — лекарства, диеты, операции, но количество толстых и очень толстых людей от этого не уменьшается, только с каждым съеденным куском нарастает чувство вины. Характерны в этом плане названия американских пирожных — «Смерть от шоколада», «Шоколадное сумасшествие», «Дьявольский пирог».
Узаконенный рай
Американцы удивительно законопослушны. Жесткое безоговорочное подчинение законам и правилам — прежде всего результат исторического развития. Страна создавалась из ничего, старые европейские порядки отвергались, да и люди стекались сюда самые разные — не секрет, что среди них было много бежавших от закона, что, естественно, приводило к беспорядкам и анархии, а выжить и создать крепкое государство можно было только при условии строгого выполнения всех установок.
Опубликованная в журнале в 1885 году карикатура изображает пополнение населения Америки следующим образом: из далеких берегов (Европы) торчат три сточных трубы, на которых написано «Германия», «Россия», «Италия». Из них течет бесконечный поток людей самого отвратительного вида, в нелепых одеждах, с сальными волосами и длинными бородами, с ножами и пистолетами за спиной и в карманах, с чемоданами динамита в руках. На берегу их встречает юная красавица — Свобода, которая держит на поводке двух страшных псов, на ошейнике одного написано «Закон», у другого «Порядок», они закрывают вход в прекрасный мраморный дворец, где внутри видны спокойно обедающие люди в белом. Так, в аллегорической форме, изобразил карикатурист необходимость суровых мер, предпринимаемых для того, чтобы сохранить этот рай на Земле от посягательств злодеев, пытающихся пролезть в него.
Один известный американский журналист так описывает свой родной городок на севере Соединенных Штатов: чистота, тишина, покой, люди не запирают двери домов и даже точно не знают, где у них хранятся ключи, машины перед магазинами стоят с невыключенными моторами — просто рай безопасности. Как, почему? — удивляется читатель. Все очень просто, объясняет журналист. Представьте, что кто-нибудь украл из машины магнитофон и пытается его продать, но его просто никто не купит: «У меня уже есть один», — ответит потенциальный покупатель и тут же сообщит об этом в полицию. «А полиция приедет и расстреляет преступника на месте». «Вот почему, — заключает журналист, — в нашем городе нет преступности». Это, конечно, художественное преувеличение. Но, действительно, американцы панически боятся своей полиции. Благовоспитанный пожилой профессор крупного американского университета, будучи остановлен на дороге полицейским, которого заинтересовало, почему он так медленно едет (!), был на грани обморока от страха, когда он подавал в окошко документы, руки его тряслись. Тот же профессор, большой любитель ловли рыбы, рассказал, что каждый рыболов должен помещать лицензию на спине, чтобы она была видна издалека, иначе «все может быть» (расстрел на месте?).
Доводы здравого смысла, житейская логика — все это не имеет смысла при столкновении с американскими законами и распорядками. Самый знаменитый здесь пример — оформление документов на проживание или работу в стране.
Вот случай из жизни. Кубинский иммигрант несколько лет не мог получить вида на жительство, собранные им документы регулярно возвращались чиновниками как неполные. Проблема заключалась в том, что среди бумаг должны быть отпечатки всех пальцев обеих рук, а у незадачливого потенциального американца были ампутированы два пальца, что автоматически делало его документы недействительными.
Еще одна жизненная ситуация, удивляющая своей абсурдностью, — покупка алкоголя. В большинстве штатов покупать алкогольные напитки можно только по достижении 21 года. Даже не принимая во внимание завышенную возрастную планку, надо отметить, что каждый продавец имеет право спросить удостоверение личности у любого покупателя и, что интересно, очень часто это делает. Все понятно и даже правильно, если речь идет о молодежи. Но как себя чувствует сорокалетний человек, предъявивший университетский пропуск, в котором указано, что он профессор, фотографии вполне взрослых детей и множество других бумаг, ни одна из которых, к его несчастью, не содержит даты его рождения. Трудно предположить, что он все это фальсифицировал, чтобы обмануть продавца в магазине. Но ни при каких обстоятельствах, даже вызвав в гневе администратора, в этом случае он не сможет купить бутылку вина: закон есть закон, нет документа — нет бутылки.
Страх нарушить закон столь велик, что, даже находясь вдали от родины, американцы боятся отступить от правил. В замке Отард во Франции группа студентов американского университета смотрела с ужасом на предложенные им для дегустации коктейли, в состав которых входил местный коньяк, они переглядывались, пожимали плечами, морщились и так и не решились попробовать.
Ирония и шутки с властями неуместны. Один американский журналист рассказал о случае в аэропорту, когда он, утомленный длительным перелетом через океан, на вопрос-допрос таможенника — «Овощи? Фрукты?» пошутил: «Да, двести грамм апельсинов и полкило огурцов, пожалуйста», — за что едва не оказался за решеткой.
Надо отдать должное американской полиции: она на редкость эффективна и оперативна. Если у вас есть только небольшое подозрение о каком-либо нарушении порядка и вы сообщите о нем, можно быть уверенным, что через минуту полицейская машина будет у вашего дома, как будто она специально стоит за углом и ждет. При этом можно не волноваться, что вас отчитают за ложный вызов, если трупа нет, никого не убили и страхи оказались напрасными.
С законопослушностью связано и такое типичное явление для американской жизни, как передача информации властям, в русском варианте именуемая грубо «стукачество». Сосед сообщает в полицию о громкой музыке в доме у соседа, автомобилист — о замеченном им превышении скорости на дороге.
Известен случай, когда пьяный водитель глубокой ночью проехал на пустынной улице на красный свет, так на местную полицию обрушился шквал звонков. И это не доносительство, в нашем понимании, это поддержание «закона и порядка» в стране. Долгие годы внушения — «если не ты, то кто же», привели к тому, что каждый американец искренне верит в то, что в его руках спокойствие государства. Проявляется это в самых разных областях. Неожиданный пример, с которым сейчас нередко сталкиваются наши молодые люди, обучающиеся в США, связан с системой образования. Списывание и плагиат считаются самыми страшными преступлениями в американском университете. Студента, которого поймали на списывании, безоговорочно исключают из университета. Американские преподаватели, работающие в Москве, не могут понять либерализма своих российских коллег по этому вопросу, особенно же возмущает их тот факт, что студенты, как правило, «покрывают» своих товарищей и не сообщают о замеченном проступке. По их логике, имеет место нарушение университетского распорядка, значит, все как один должны бороться с ним.
В начале XX века в язык вошло и стало крайне популярным выражение «плавильный котел» (melting pot), в котором с помощью божественного огня все различные народы, попав в Соединенные Штаты, переплавляются в единое целое. Сегодня, правда, эта мысль менее популярна, и американцы предпочитают говорить о себе как о «миске салата» (salad bowl), в которой пестро перемешаны разные культуры, но выражение прижилось меньше, да и вкус-то все равно один.
Главное - не расслабляться!
Для американца очень важна его работа. Она занимает большое место в его жизни, ибо только так он может достичь успеха, признания и материального благополучия. Именно в Америке родился термин «трудоголик» (по образцу «алкоголика») — человек, который не может перестать работать и думает об этом всегда и везде. Следствием столь серьезного отношения к делу стало печально знаменитое неумение американцев отдыхать, расслабляться и получать удовольствие от жизни. Современный американец обращается к психоаналитику, принимает антидепрессанты, но это мало помогает. Ему неведомы многие плотские и духовные радости Старого Света. Общение не приносит заметного удовольствия — знакомых много, а друзей нет.
Многие отмечают приветливость и радушие американцев. Действительно, если вы приехали на новое место, можете быть уверены, что совершенно незнакомые люди, узнав о том, что вам нужна мебель или детские вещи, принесут вам во двор множество вещей от старого кресла-качалки до яйцерезки. Оказать помощь соседу — дело чести, каждый мог бы быть на его месте, дух взаимовыручки силен у нации переселенцев. Но на этом общение и заканчивается. Каждый, с кем вы познакомитесь, непременно скажет: «Надо обязательно как-нибудь встретиться и посидеть», — но это формула вежливости, наподобие «Как дела?», и за ней ничего не стоит.
Общение является частью социальной жизни американца, чем-то обязательным, как работа, поход за покупками, но только приносит меньше удовольствия. Поэтому и дружеские «вечеринки» в Америке напоминают, скорее, деловые мероприятия. Все собираются точно в назначенное время, ходят с одним на весь вечер бокалом по комнатам, обмениваясь ничего не значащими репликами, и уходят как раз в тот момент, когда в общении начинает чуть-чуть теплиться задушевность, так как время ухода гостей тоже оговаривается в приглашении и всегда свято соблюдается.
Торжество фаст-фуда
Еда, являющаяся для многих европейских народов источником удовольствия, поклонения и отдыха, для американца создает только ненужное неудобство. Во-первых, она отвлекает от работы, поэтому в Америке получила огромное распространение система «перекусов», когда пища принимается без отрыва от производства: в офисе, у станка, во время занятий.
Ильф и Петров, посетившие Америку в 1930-е годы, писали, что американцы «не едят, а заправляются едой, как мотор бензином». Преподаватели-иностранцы, работающие в американских университетах, поначалу крайне удивляются тому, что их студенты постоянно едят во время занятий, причем не конфету или печенье, а полноценные бутерброды, пиццы и жареную картошку. Объясняется это тем, что на еду уходит много денег, поэтому страну заполонили дешевые и, естественно, далекие от вкусных и натуральных продукты, а также прижилась система «собачкиных пакетиков», когда каждый может забрать из ресторана с собой недоеденную еду и доесть ее на другой день.
Наконец, культ молодости и худобы привел к тому, что для большинства жителей Соединенных Штатов каждый прием пищи сопровождается чувством вины за каждую лишнюю съеденную калорию. Где уж тут говорить об отдыхе и удовольствии!
Основной инстинкт
Единственное удовольствие, которое признают американцы, — это комфорт. Большинство товаров в Америке имеют телефон 24-часовой «горячей линии», так что в любое время дня и ночи можно быть уверенным, что вам помогут и дадут объяснения, как пользоваться шампунем, мылом, зубной ниткой или лаком для ногтей. Максимальное количество полезной информации содержится и на упаковке: на пакетике арахиса — «Перед употреблением удалите скорлупу», на бутылке с отбеливателем — «Не использовать как тару для напитков». Крутящееся кресло имеет инструкцию из 6 (!) пунктов, детально расписывающих порядок посадки в кресло. И судя по всему, это не лишние предосторожности. Известен случай, когда одна дама решила посушить свою любимую кошку в микроволновой печке, что, естественно, закончилось для кошки печально, а для дамы не так уж и грустно: она отсудила у компании круглую сумму под тем предлогом, что в инструкции не было указано, что в печи нельзя сушить кошек…
Американский путешественник, а американцы любят путешествовать, нуждается в еще большей опеке. Во-первых, все должно быть самым удивительным и интересным, так, чтобы потраченные деньги были оправданны. Еще Марк Твен иронизировал по этому поводу: «До сих пор мы встречали заграничных людей и заграничного вида предметы, но всегда вперемешку с предметами и людьми, которые были нам известны и прежде, и поэтому новизна обстановки во многом утрачивала свою прелесть. Мы жаждали чего-то вполне и совершенно заграничного — заграничного сверху донизу, заграничного от центра до окружности, заграничного внутри, снаружи и вокруг, чтобы ничто не разбавляло этой заграничности, ничто не напоминало о знакомых нам народах или странах земного шара».
Но тем не менее все должно соответствовать американскому уровню и стандарту жизни. Находясь в Италии или Франции — гастрономических центрах Европы, американец все равно будет получать удовольствие только от привычного гамбургера. Очень славный американский профессор-политолог, в задушевной беседе рассказывавший о своей жизни в Китае, самым запоминающимся эпизодом своего там пребывания назвал регулярные поездки на велосипеде на огромное расстояние, так как он нашел (здесь он хитро улыбнулся) «один магазин, где продавали кока-колу». Отсутствие привычных компонентов лишает американца способности радоваться жизни — американская туристка, приехавшая на 2 дня в Петербург, может устроить настоящую и вполне искреннюю истерику из-за того, что ей продали «фанту» без льда, и заставить весь автобус потратить 2 часа на его поиски.
Ну и, наконец, путешественник должен быть заранее готов ко всем трудностям заграничного путешествия (иначе он вполне может начать судиться с туристической фирмой).
Случайно подслушанный однажды инструктаж на берегу прекрасного итальянского озера Комо звучал следующим образом: «Вот эта денежка — тысяча лир, она только звучит такой большой, на самом деле это мало. Когда будете расплачиваться в магазине, внимательно считайте нолики, чтобы не ошибиться и не дать большую бумажку. Продавец, конечно, будет стараться вас обмануть, так что будьте внимательны и помните, что тысяча лир только звучит много, на самом деле это мало», — и так далее, в том же духе, до бесконечности.
Американские путеводители полны заботливых рекомендаций: «На паспортном контроле протягивайте паспорт твердо, не теребите его», «еду, слишком жидкую, чтобы есть вилкой, едят ложкой… Суповая ложка немного больше десертной и кофейной». А вот как согласно культурологическому справочнику выглядит рекомендация иностранным гостям: «Иностранцам бывает трудно разобраться, как себя вести в различных ситуациях. Например, если босс пришел к вам в кабинет и положил ноги на ваш стол, это говорит о его расположении, но отнюдь не означает, что вы можете сделать то же самое в его кабинете». Вот такая сложная система отношений!
Стремление к комфорту и удобству привело к интересным результатам: первопроходцы и покорители мустангов стали превращаться в изнеженных детей цивилизации и прогресса, для которых самое главное, чтобы все было привычно и просто, чтобы не надо было напрягаться ни физически, ни интеллектуально.
Загадка их души
Простота и наивность действительно отличают жителей Соединенных Штатов. Им свойственно детское восприятие мира, в котором есть только черное и белое, добро и зло, правда и ложь и нет полутонов, причем истинными всегда являются американские ценности. Американские студенты не могут понять русскую сказку «Морозко»: за что награждается девочка, обманувшая дедушку Мороза? Самым отрицательным героем «Анны Карениной» для них является Стива Облонский — он обманывает жену, тратит деньги, много ест и думает все время об удовольствиях, а самым положительным — Каренин, хороший семьянин, отличный работник, сама же коллизия романа представляется им искусственной: муж согласен на развод, любовник — на брак, из-за чего под поезд бросаться?
Наивность американцев особенно заметна при их столкновении с русскими. Они так искренне верят в непогрешимость и правильность своей системы, что не в состоянии почувствовать неправду, даже при всей их коммерческой хватке. Серьезный пожилой бизнесмен со слезами на глазах рассказывал о бедном художнике из России, который, приехав в Америку, перешел в новую веру, так как, войдя в их церковь, «почувствовал какое-то жжение в груди, как будто там вспыхнуло пламя». Тот факт, что этот переход означал еще вид на жительство, материальную помощь и даже крышу над головой, никак не связывался у бизнесмена с моментом «просветления». Это слишком цинично, чтобы представить такое.
Кстати, американцы по-своему религиозны, но это непонятная нам религиозность — очень практичная, очень политизированная, очень внешняя. Походы в церковь скорее похожи на общественные собрания, да и сами церкви больше напоминают клубы — голые стены, современная архитектура, яркий свет, микрофоны и сцена. Они религиозны, но не набожны — к американцам это слово применить невозможно. (с) Анна Павловская
Крупная нью-йоркская газета писала в 1863 году в разгар Гражданской войны: «Нам не нужны симпатия России, симпатия Франции, симпатия Англии, симпатия любого европейского правительства… Демонстрация нашей огромной военной и военно-морской силы, наши природные запасы, которым нет равных, и наше национальное единство заставят мир уважать и бояться нас». Звучит вполне современно.
Двойной стандарт
Высокомерное отношение к американцам всегда было признаком хорошего тона в европейских странах. Соединенные Штаты как государственное образование в разные исторические периоды оценивались по-разному — когда с сочувствием, когда с негодованием, когда с восхищением, когда со страхом, — но характер жителей этой страны вызывал однозначное неприятие. Чрезмерная деловитость, жадность, эгоизм, сочетающиеся с невежественностью, грубостью, бездуховностью и отсутствием хороших манер, — такие черты испокон веков приписываются американцам.
На этом фоне странной, если не сказать парадоксальной, выглядит все более очевидная и повсеместная американизация всего мира. Европейский обыватель, презрительно косящийся на шумную и пеструю толпу американских туристов, скорее всего, одет в американские джинсы, только что вышел с детьми из Макдоналдса, слушает в автомобиле американскую музыку, а вечером, попивая купленную в супермаркете кока-колу, будет смотреть по телевизору голливудский боевик. Американский идеал бесплотной красоты заставил многих европейских девочек отказаться от сладкого, а культ силы отправил мальчиков накачивать мышцы в спортзалах.
Еще несколько лет назад англичане с негодованием отзывались о знаменитой американской фразе «Have a nice day!», что можно дословно передать как «Пусть ваш день будет приятным!», но только высказанную тоном приказа — «Я кому сказал!», считая ее выражением некоторого насилия над личностью. А если я не хочу, чтобы он был приятным, или не могу? Сегодня фраза успешно прижилась в английской повседневной жизни, а для многих продавцов магазинов стала автоматической.
Пионеры нового света
Американские семьи бережно хранят память о своих истоках. Биография любого американца неизбежно начинается с указания на его происхождение — «из семьи ирландских переселенцев», «сын итальянских эмигрантов», «предки приехали в Америку из Восточной Европы». Существует даже своеобразная американская аристократия, ведущая отсчет от первых колонистов, прибывших на корабле «Мэйфлауэр». Но это все скорее дань моде, своеобразное хобби, не более — единство различных составляющих этой пестрой толпы не вызывает сомнения. Сильны скорее региональные различия между Севером и Югом, Западным и Восточным побережьем, чем между различными составляющими американской нации.
На заре их молодости
Многочисленные европейские путешественники рисовали жизнь далекой страны не самыми розовыми красками. Надо помнить, что населяли Америку люди, покинувшие Европу и строившие свою жизнь по иным, новым принципам, что не могло не вызывать неприятного чувства у приезжих — они не скупились на яркие картины нового быта и новых нравов, царивших в молодой республике. «Американцы решительно не склонны к юмору, — писал англичанин Чарльз Диккенс, — и у меня создалось впечатление, что они от природы мрачны и угрюмы... Когда я ездил по стране, когда попадал в места, удаленные от больших городов, меня положительно угнетали ... преобладающая там серьезность и унылая деловитость; эта атмосфера была настолько повсеместной и неизменной, что мне казалось, будто в каждом новом городе я встречаю тех же людей, которых оставил в предыдущем…»
Одним из самых внимательных наблюдателей американской жизни XIX века стал молодой французский аристократ Алексис де Токвиль, классический труд которого «Демократия в Америке» и сегодня читается как увлекательный роман. Оценки, данные им американскому характеру, не столь однозначны, как у большинства других европейцев. «Американцы живут в стране чудес, — писал де Токвиль, — все вокруг них находится в постоянном движении, и они воспринимают это движение как прогресс. Для них обновление обозначает совершенствование. Они не видят никаких природных границ человеческой деятельности… Новый Свет — это счастливый край, пороки людей там почти так же полезны обществу, как добродетели!» Еще в 1831 году Токвиль пришел к пророческому выводу, увидев далекое будущее: «В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся… к единой цели. Это русские и англо-американцы… У них разные истоки и разные пути, но очень возможно, что Провидение втайне уготовило каждой из них стать хозяйкой половины мира».
Образец единения
Соединенные Штаты по праву могут считаться одним из самых грандиозных экспериментов в истории человечества, согласно которому были взяты представители разных национальностей, этнических групп и даже рас и помещены вместе на огромной территории, отрезанной от окружающего мира. В результате в довольно короткие сроки появилась новая общность, со своими вполне определенными традициями, нравами, ценностями, манерой поведения, восприятием мира — словом, всем тем, что называется национальным характером.
Еще в 1824 году один забытый ныне общественный деятель молодой республики в своей приветственной речи в Гарвардском университете провозгласил: «В Европе разобщенность народов начинается с различия языков и завершается различием рас, институтов и национальных предубеждений… В то же время все обширные территории, входящие в состав нашей республики, объединены не только одним языком, но и одним национальным правительством, в основном одними и теми же законами и обычаями, общими корнями. Человечеству здесь предоставлена возможность единения, о котором едва ли когда-нибудь до этого было известно на Земле». И это в то время, когда американцев и не признавали за единую нацию, считая их просто скопищем европейцев-неудачников.
Истоки "американской мечты"
Американская система ценностей изначально строилась в сильном взаимодействии с европейской. Отношение американцев к Европе является ключом к пониманию многих особенностей их натуры. Оно представляет собой причудливую смесь «любви-ненависти»: отторжения и зависимости, откровенного презрения и скрытой оглядки. С одной стороны, в Европе оставались истоки, корни, и это никогда не забывалось. Влечение к первоистокам, своего рода зов предков, не исчезали даже через несколько поколений, ощущались людьми, родившимися и выросшими в Америке. С другой стороны, дети, покинувшие свою мать по доброй или недоброй воле, часто таили в душе горькую обиду. Те, кто был вынужден уехать, не могли простить насилия. Те, кто добровольно покинул родину, сделали это, не найдя там покоя, счастья или достатка. И в том, и в другом случаях возникало своего рода отторжение от прошлого мира, рождавшее неприятие и протест. Доказать свое превосходство и независимость, догнать и перегнать ведущие европейские державы по экономическим, военным, социальным показателям стало важнейшей целью американского государства.
Противоречивым было всегда и отношение к европейской цивилизации. Европа для американца всегда была средоточием культуры, искусства, тонкого вкуса, исторических традиций и высокой духовности, недостаток всего этого очень остро ощущался в американском обществе. Но была здесь и оборотная сторона: традиции часто ассоциировались с консервативностью, аристократизм с косностью, культура и искусство со вчерашним прожитым днем, который закончился и никогда не повторится. Подобное отношение позволяло смотреть на недостатки своего мира под совершенно новым углом зрения: да, не хватает достоинств европейской культуры, зато нет и недостатков европейского общества. Нет устоявшихся традиций, зато есть демократизм, нет древних памятников, зато есть будущее, нет изысканных манер, зато есть прямодушие и энергия.
Неоднозначным было и то влияние, которое Европа оказывала на восприятие американцами окружающего мира. С одной стороны, оно было значительным и всеобъемлющим. Европа была основным мерилом ценностей. Определяя место того или иного явления в общей картине мира, американец невольно оглядывался на европейский образец. Внутренняя зависимость — моральная, нравственная, духовная — здесь была очевидна. Одновременно с этим сосуществовало и прямо противоположное чувство, схожее с детским духом противоречия.
Процесс национального самоопределения американского народа был неразрывно связан с процессом самоотторжения от европейских корней. Идея об уникальности, особом предназначении Америки, manifest destiny («предначертание судьбы»), «американская мечта» — все эти концепции и доктрины родились в первую очередь в сравнении, а точнее, противопоставлении Европе. Уже в нашем столетии появился ряд работ, посвященных анализу отношения американцев к Европе. Подчеркивая многоплановость и неоднозначность этих отношений, один из исследователей писал: «Европа всегда была для нас суровым отцом и доброй матерью, грозным врагом и храбрым союзником, хорошим учителем и непослушным учеником, постоянным побудителем и постоянным раздражителем». И далее: «Америка стала уникальной и великой именно потому, что была анти-Европой, Европа — эстетически привлекательной потому, что была анти-Америкой». Известный американский ученый Д. Бурстин определял эти отношения следующим образом: «До сих пор, когда мы начинаем говорить об уникальности Америки, мы почти всегда заканчиваем сравнением нас с Европой ... В Соединенных Штатах примерно до начала нынешнего века понятия «американский» и «европейский» в меньшей степени использовались как конкретно географические термины, чем как логические антитезы».
К вопросу об истории
Американский характер складывался под воздействием множества факторов, и, чтобы понять его, надо прежде всего обратиться к истории. Правда, сами американцы свою историю не признают. Большинство из них с легкой снисходительной усмешкой скажут вам, что «истории у нас нет», что звучит странно для страны, заселенной еще в начале XVII века и получившей независимость уже в конце XVIII. Дело в том, что история американцам просто не нужна. Они устремлены в будущее, их не интересует, что было, для них важно, что будет.
«Совершенно новый мир» — такой представлялась далекая страна стремившимся в нее переселенцам. Большинство приезжало туда в поисках лучшей доли, для того, чтобы начать все с самого начала, чтобы тот, кто был никем, стал всем, а значит, только будущее имело значение. Может быть, именно поэтому в Америке так сильно поклонение всему новому. Для того чтобы продать что-то успешно, достаточно приклеить ярлык «новинка» — и успех обеспечен. Компания всегда отдаст предпочтение молодому, пусть неопытному, кадру перед старым. Никто так свято не верит в новые медицинские средства, как американцы, именно оттуда, как правило, начинают свой путь все модные лекарства.
Интересно, что, не признавая историю, американцы крайне бережно относятся к своим историческим памятникам. Не только все старинные (по американским масштабам) здания содержатся в чистоте и порядке, созданы целые исторические зоны, размах которых потрясает. Так, город Уильямсбург ( Вирджиния), рядом с которым было основано первое постоянное поселение, превращен целиком в памятник эпохи. Вся центральная часть его отреставрирована в стиле XVII века, и турист попадает в атмосферу того времени. Все открыто и живет своей жизнью — магазины работают, аптека продает старинные лекарства (во всяком случае, упаковки выглядят вполне старинно), в булочной пекут хлеб, в кондитерской делают сладости, все одеты в костюмы и даже говорят на старый манер. На городской площади время от времени кого-нибудь казнят, да так натурально, что радуешься, встретив потом «казненного» в соседнем баре. Солидный «дворецкий» местного «губернатора» вечером за пинтой эля рассказывает счастливым туристам, что и сам не понимает уже, где реальность, а где история. И таких мест по стране много. Конечно, коммерция и здесь не забыта, гостиницы стоят дорого (можно выбрать век, в котором ты хочешь жить), и недостатка в желающих нет, но можно было открыть еще пару Макдоналдсов и заработать те же деньги, не прилагая столько усилий.
В 1930-е годы, в трудный для американцев период депрессии, Дейл Карнеги разработал свою формулу американского успеха, одним из главных составляющих которого была улыбка. «Улыбайтесь — это самый простой путь произвести хорошее впечатление», — убеждал соотечественников Карнеги, и весьма успешно, судя по числу его последователей. Американская улыбка — один из символов американской жизни. Неудачникам, страдальцам, людям разочарованным и несчастным нет места в прекрасной новой жизни.
Культ "самого-самого"
Масштаб и размах свойственны американцам. У них все должно быть самым-самым — на меньшее они не согласны. Их чувства, речь, эмоции — все чуть-чуть преувеличено. Реклама таблеток от простуды, сделанная в Англии, показывает больного, которому явно стало лучше: нет красного носа, появились улыбка и желание выпить чаю. Герой американской рекламы непременно после приема средства сбросит халат и закончит день на спортивной площадке. Восторженные возгласы американских туристов уже много лет действуют на нервы населению различных стран мира. При этом им надо показывать только все «самое» — самую старую церковь, самую большую картину, самый громкий колокол, самый дорогой дворец. Американцы же высмеивают эту черту: герои одного популярного фильма во время поездки по стране посетили «самый большой моток бечевки» и «самую большую не пригорающую сковородку».
Формула успеха
Люди приезжали в Америку для того, чтобы быть счастливыми, поэтому оптимизм стал неотъемлемой частью американского образа жизни. Что бы ни происходило в твоей жизни, все хорошо, иначе и быть не может. «Don’t worry, be happy»(«Не волнуйся, будь счастлив»), — уговаривают рядового американца с экрана телевизора. Знаменитая американская форма приветствия, столь обижающая чувствительных русских, звучит как пароль и отзыв: «Как дела?», ответ должен быть непременно: «Все хорошо» и никак иначе. Рассказывают, что Галина Волчек провела своеобразный эксперимент: на вопрос «Как дела?» поспешно сказала: «А у меня муж утонул!», ответом ей была лучезарная улыбка: «О, прекрасно!»
Кумирами американцев становились государственные и политические деятели, бизнесмены и карточные шулеры, жулики и ковбои, охотники и грабители. Всех их объединяло главное — они были победителями, они добились успеха. Установка на успех, характерная для американского общества, породила интересный тип героя: нескладного, смешного, совершающего промахи, вызывающего улыбку, но всегда побеждающего в конце. Не каждый в реальной жизни был суперменом, а вот к успеху стремился каждый, так что подобные герои успокаивали, давали надежду, наконец, просто развлекали и, видимо, поэтому были особенно любимы.
Легендарный герой Дикого Запада Дэви Крокет был не только метким охотником, но и неисправимым хвастуном. Главный его подвиг — спасение Земли от замерзания. Этого он добился тем, что смазал медвежьим салом колеса машины, выпускавшей Солнце на небо. Он был знаменит и тем, что ловил енотов одной своей улыбкой — вот она сила американской улыбки! Не выдерживая ее, они сами слезали с деревьев. Однажды он даже принял участие в выборах: «Выборы, что простуда, — считал Дэви. — С любым это может случиться и каждый принимает участие в выборах». На речи своего оппонента он приводил крокодила, которому становилось скучно, и он широко зевал, показывая огромные зубы. В результате такого нехитрого хода оппонент удрал, а Дэви прошел в конгресс от своего штата.
Любимым развлечением другого героя американских мифов были прыжки с высоты. Произнеся свой девиз — «В жизни нет ничего невозможного!», он целовал флаг и прыгал. Среди его подвигов было даже покорение Ниагарского водопада. В конце концов он прыгнул так глубоко, что выплыл с противоположной стороны земли у берегов Австралии, где научил прыгать кенгуру.
Персонажи современных американских фильмов нередко напоминают мифологических героев. Да, есть подлинные «супермены» — большие и сильные, они не боятся трудностей и в одиночку противостоят всем врагам, чаще всего спасая ни больше ни меньше как все человечество. Но есть и другие, такие как Индиана Джонс, нескладный и все время попадающий впросак, вызывающий смех своим видом и поступками, или герои Брюса Уиллиса, столь любимые подростками всех континентов, часто пьяницы и неудачники, но все-таки спасающие мир от вечного зла.
Тотальное равенство
Важнейшим фундаментом американского государства являются принципы равноправия. Равенство полное и всеобъемлющее во всем: правах, обязанностях и возможностях, перед Богом, государством и людьми, равенство всех, независимо от цвета кожи, национальности, пола, разреза глаз, интеллектуальных способностей и так далее. И оно не только провозглашается, но и свято соблюдается — за этим внимательно следит каждый член общества, это одна из главных его привилегий. Вместе с тем нет, наверное, ни одной другой страны, относящейся к так называемой западной цивилизации, где были бы столь распространены разного рода предрассудки. Не только широко известная дискриминация негров, лишь в 1960-е годы получивших право ездить в одном автобусе с белыми, или индейцев, так до конца этих прав и не получивших, — но и гораздо более изощренные ее виды.
Существование многочисленных предрассудков на фоне повсеместного равноправия и равенства привело по крайней мере к двум важным последствиям. Во-первых, все борются за права. Женщины, дети, негры, индейцы, лесбиянки, толстые, худые, больные, здоровые — трудно найти категорию, которая не ощущала бы себя ущемленной. Если кто-то не может бороться сам, за него вступаются другие.
В штате Колорадо долгое время разбиралось запутанное дело: взбесившаяся белка покусала в парке прохожих, ее поймали и посадили в клетку, после чего возникла неразрешимая дилемма: судить ее не могли, держать в клетке — значит нарушить ее права, а выпустить на волю — опасно, снова кого-нибудь покусает.
Другим важнейшим следствием всеобщей борьбы за свои права стало явление так называемой «политической корректности», или, как иногда переводят это на русский язык, «общественной приемлемости». Особенно активно это движение стало развиваться с конца 1980-х годов. Суть его заключается в стремлении избежать терминов и формулировок, оскорбляющих представителей какой-либо группы людей. Прежде всего это коснулось расовых и этнических проблем: из английского языка было вычеркнуто и стало страшным ругательством слово «негр», сначала замененное словом «черный», а потом «афро-американец». Слово «индеец», правда, ругательством не стало, но было заменено на «коренной американец», а затем и на вовсе нелепое и потому не прижившееся — «америндеец». В разряд неприличных слов попали и другие: «глухой» стал «с недостаточным слухом», «старый» — «старшим гражданином», «бедный» — «человеком, преодолевающим финансовые трудности», и так далее.
Пострадали и некоторые классические произведения, созданные до эпохи политкорректности. Так, из школьных программ был удален роман М.Твена «Приключения Гекльберри Финна», в котором слово «ниггер» употреблено множество раз.
Явление политкорректности широко и повсеместно распространилось в американском обществе. Теперь надо быть очень внимательным во время разговора, особенно публичного. Промахов здесь не прощают: за некорректное слово можно не только потерять друзей, но и работу, и место в обществе, и даже попасть в тюрьму. «Словесное принуждение» было недавно признано видом сексуального насилия, а легкомысленный разговор с секретаршей о ее внешнем виде или, не дай Бог, ее формах лишил многих начальников их теплых кресел. Правда, теперь уже больше не шутят…
Крайне трудно стало снимать в Америке художественные фильмы: на одного белого положительного героя должен непременно быть по крайней мере один черный, одна умная женщина, желательно еще для цветовой гаммы не забыть хорошего «голубого» — причем всем им нельзя ни пить, ни курить. И весь этот коктейль должен еще иметь коммерческую окупаемость. Крайности этого явления порой высмеиваются самими американцами. Появились политически корректные сказки для детей, в которых Красная Шапочка, объединившись с Серым волком, избавляется от охотника, отстаивая права женщин и животных. Был составлен и особый юмористический словарь, согласно которому рекомендуется заменять, в частности, следующие популярные слова: «дурак — обладающий иной логикой, безграмотный — обученный по иной системе, наркомания — фармацевтическое предпочтение, воровство — нетрадиционный метод совершения покупок, жена — сексуальный работник без зарплаты, муж — легализованный насильник». Однако порой бывает трудно отличить, где кончается шутка и начинается правда, поэтому на всякий случай разговаривать лучше короткими фразами, типа пароль — отзыв.
Американский язык
Язык — та устойчивая нить, которая связывает американцев с Европейским континентом. Может быть, именно поэтому, стремясь, подобно подросткам, бросить вызов всему, что связывало с оставленной родиной, американцы очень рано занялись процессом словотворчества. Американский вариант английского языка появился очень давно. Так, в 1816 году была выпущена «Лексика, или собрание слов и фраз, которые считаются характерными для США», автор которой считал, что язык Соединенных Штатов «настолько отошел от образцового английского, что наши ученые, не теряя времени, должны приложить все усилия, чтобы восстановить его чистоту и предотвратить будущее разложение». Изменения в языке шли прежде всего по пути упрощения и огрубления в соответствии с идеалами демократии и с физически трудными условиями жизни переселенцев. В результате возник новый вариант старого языка, столь иногда отличный от оригинала, что сами американцы порой нуждаются в пояснениях. Сегодня наступила новая пора: американцы занялись очищением и возвышением своего английского. Интересно, что мысль о том, что это — их собственный язык и ничей больше, подспудно живет в американских гражданах: на вопрос преподавателя-иностранца «Как называется по-английски аристократическая вечеринка?» — студенты со смехом ответили: «У нас нет аристократии, а значит, нет и таких слов в языке».
Погоня за идеалом
Культ силы привел к отрицанию старости — согласно американской системе ценностей быть старым просто неприлично, поэтому масса сил и средств уходит на «омолаживание» — с помощью хирургов, косметологов, фармацевтов.
Еще хуже обстоит дело с фигурой: полный человек не считается полноценным, ведь он не смог похудеть, а значит, у него недостаточно силы воли, он неудачник или просто лентяй. Все идет в ход — лекарства, диеты, операции, но количество толстых и очень толстых людей от этого не уменьшается, только с каждым съеденным куском нарастает чувство вины. Характерны в этом плане названия американских пирожных — «Смерть от шоколада», «Шоколадное сумасшествие», «Дьявольский пирог».
Узаконенный рай
Американцы удивительно законопослушны. Жесткое безоговорочное подчинение законам и правилам — прежде всего результат исторического развития. Страна создавалась из ничего, старые европейские порядки отвергались, да и люди стекались сюда самые разные — не секрет, что среди них было много бежавших от закона, что, естественно, приводило к беспорядкам и анархии, а выжить и создать крепкое государство можно было только при условии строгого выполнения всех установок.
Опубликованная в журнале в 1885 году карикатура изображает пополнение населения Америки следующим образом: из далеких берегов (Европы) торчат три сточных трубы, на которых написано «Германия», «Россия», «Италия». Из них течет бесконечный поток людей самого отвратительного вида, в нелепых одеждах, с сальными волосами и длинными бородами, с ножами и пистолетами за спиной и в карманах, с чемоданами динамита в руках. На берегу их встречает юная красавица — Свобода, которая держит на поводке двух страшных псов, на ошейнике одного написано «Закон», у другого «Порядок», они закрывают вход в прекрасный мраморный дворец, где внутри видны спокойно обедающие люди в белом. Так, в аллегорической форме, изобразил карикатурист необходимость суровых мер, предпринимаемых для того, чтобы сохранить этот рай на Земле от посягательств злодеев, пытающихся пролезть в него.
Один известный американский журналист так описывает свой родной городок на севере Соединенных Штатов: чистота, тишина, покой, люди не запирают двери домов и даже точно не знают, где у них хранятся ключи, машины перед магазинами стоят с невыключенными моторами — просто рай безопасности. Как, почему? — удивляется читатель. Все очень просто, объясняет журналист. Представьте, что кто-нибудь украл из машины магнитофон и пытается его продать, но его просто никто не купит: «У меня уже есть один», — ответит потенциальный покупатель и тут же сообщит об этом в полицию. «А полиция приедет и расстреляет преступника на месте». «Вот почему, — заключает журналист, — в нашем городе нет преступности». Это, конечно, художественное преувеличение. Но, действительно, американцы панически боятся своей полиции. Благовоспитанный пожилой профессор крупного американского университета, будучи остановлен на дороге полицейским, которого заинтересовало, почему он так медленно едет (!), был на грани обморока от страха, когда он подавал в окошко документы, руки его тряслись. Тот же профессор, большой любитель ловли рыбы, рассказал, что каждый рыболов должен помещать лицензию на спине, чтобы она была видна издалека, иначе «все может быть» (расстрел на месте?).
Доводы здравого смысла, житейская логика — все это не имеет смысла при столкновении с американскими законами и распорядками. Самый знаменитый здесь пример — оформление документов на проживание или работу в стране.
Вот случай из жизни. Кубинский иммигрант несколько лет не мог получить вида на жительство, собранные им документы регулярно возвращались чиновниками как неполные. Проблема заключалась в том, что среди бумаг должны быть отпечатки всех пальцев обеих рук, а у незадачливого потенциального американца были ампутированы два пальца, что автоматически делало его документы недействительными.
Еще одна жизненная ситуация, удивляющая своей абсурдностью, — покупка алкоголя. В большинстве штатов покупать алкогольные напитки можно только по достижении 21 года. Даже не принимая во внимание завышенную возрастную планку, надо отметить, что каждый продавец имеет право спросить удостоверение личности у любого покупателя и, что интересно, очень часто это делает. Все понятно и даже правильно, если речь идет о молодежи. Но как себя чувствует сорокалетний человек, предъявивший университетский пропуск, в котором указано, что он профессор, фотографии вполне взрослых детей и множество других бумаг, ни одна из которых, к его несчастью, не содержит даты его рождения. Трудно предположить, что он все это фальсифицировал, чтобы обмануть продавца в магазине. Но ни при каких обстоятельствах, даже вызвав в гневе администратора, в этом случае он не сможет купить бутылку вина: закон есть закон, нет документа — нет бутылки.
Страх нарушить закон столь велик, что, даже находясь вдали от родины, американцы боятся отступить от правил. В замке Отард во Франции группа студентов американского университета смотрела с ужасом на предложенные им для дегустации коктейли, в состав которых входил местный коньяк, они переглядывались, пожимали плечами, морщились и так и не решились попробовать.
Ирония и шутки с властями неуместны. Один американский журналист рассказал о случае в аэропорту, когда он, утомленный длительным перелетом через океан, на вопрос-допрос таможенника — «Овощи? Фрукты?» пошутил: «Да, двести грамм апельсинов и полкило огурцов, пожалуйста», — за что едва не оказался за решеткой.
Надо отдать должное американской полиции: она на редкость эффективна и оперативна. Если у вас есть только небольшое подозрение о каком-либо нарушении порядка и вы сообщите о нем, можно быть уверенным, что через минуту полицейская машина будет у вашего дома, как будто она специально стоит за углом и ждет. При этом можно не волноваться, что вас отчитают за ложный вызов, если трупа нет, никого не убили и страхи оказались напрасными.
С законопослушностью связано и такое типичное явление для американской жизни, как передача информации властям, в русском варианте именуемая грубо «стукачество». Сосед сообщает в полицию о громкой музыке в доме у соседа, автомобилист — о замеченном им превышении скорости на дороге.
Известен случай, когда пьяный водитель глубокой ночью проехал на пустынной улице на красный свет, так на местную полицию обрушился шквал звонков. И это не доносительство, в нашем понимании, это поддержание «закона и порядка» в стране. Долгие годы внушения — «если не ты, то кто же», привели к тому, что каждый американец искренне верит в то, что в его руках спокойствие государства. Проявляется это в самых разных областях. Неожиданный пример, с которым сейчас нередко сталкиваются наши молодые люди, обучающиеся в США, связан с системой образования. Списывание и плагиат считаются самыми страшными преступлениями в американском университете. Студента, которого поймали на списывании, безоговорочно исключают из университета. Американские преподаватели, работающие в Москве, не могут понять либерализма своих российских коллег по этому вопросу, особенно же возмущает их тот факт, что студенты, как правило, «покрывают» своих товарищей и не сообщают о замеченном проступке. По их логике, имеет место нарушение университетского распорядка, значит, все как один должны бороться с ним.
В начале XX века в язык вошло и стало крайне популярным выражение «плавильный котел» (melting pot), в котором с помощью божественного огня все различные народы, попав в Соединенные Штаты, переплавляются в единое целое. Сегодня, правда, эта мысль менее популярна, и американцы предпочитают говорить о себе как о «миске салата» (salad bowl), в которой пестро перемешаны разные культуры, но выражение прижилось меньше, да и вкус-то все равно один.
Главное - не расслабляться!
Для американца очень важна его работа. Она занимает большое место в его жизни, ибо только так он может достичь успеха, признания и материального благополучия. Именно в Америке родился термин «трудоголик» (по образцу «алкоголика») — человек, который не может перестать работать и думает об этом всегда и везде. Следствием столь серьезного отношения к делу стало печально знаменитое неумение американцев отдыхать, расслабляться и получать удовольствие от жизни. Современный американец обращается к психоаналитику, принимает антидепрессанты, но это мало помогает. Ему неведомы многие плотские и духовные радости Старого Света. Общение не приносит заметного удовольствия — знакомых много, а друзей нет.
Многие отмечают приветливость и радушие американцев. Действительно, если вы приехали на новое место, можете быть уверены, что совершенно незнакомые люди, узнав о том, что вам нужна мебель или детские вещи, принесут вам во двор множество вещей от старого кресла-качалки до яйцерезки. Оказать помощь соседу — дело чести, каждый мог бы быть на его месте, дух взаимовыручки силен у нации переселенцев. Но на этом общение и заканчивается. Каждый, с кем вы познакомитесь, непременно скажет: «Надо обязательно как-нибудь встретиться и посидеть», — но это формула вежливости, наподобие «Как дела?», и за ней ничего не стоит.
Общение является частью социальной жизни американца, чем-то обязательным, как работа, поход за покупками, но только приносит меньше удовольствия. Поэтому и дружеские «вечеринки» в Америке напоминают, скорее, деловые мероприятия. Все собираются точно в назначенное время, ходят с одним на весь вечер бокалом по комнатам, обмениваясь ничего не значащими репликами, и уходят как раз в тот момент, когда в общении начинает чуть-чуть теплиться задушевность, так как время ухода гостей тоже оговаривается в приглашении и всегда свято соблюдается.
Торжество фаст-фуда
Еда, являющаяся для многих европейских народов источником удовольствия, поклонения и отдыха, для американца создает только ненужное неудобство. Во-первых, она отвлекает от работы, поэтому в Америке получила огромное распространение система «перекусов», когда пища принимается без отрыва от производства: в офисе, у станка, во время занятий.
Ильф и Петров, посетившие Америку в 1930-е годы, писали, что американцы «не едят, а заправляются едой, как мотор бензином». Преподаватели-иностранцы, работающие в американских университетах, поначалу крайне удивляются тому, что их студенты постоянно едят во время занятий, причем не конфету или печенье, а полноценные бутерброды, пиццы и жареную картошку. Объясняется это тем, что на еду уходит много денег, поэтому страну заполонили дешевые и, естественно, далекие от вкусных и натуральных продукты, а также прижилась система «собачкиных пакетиков», когда каждый может забрать из ресторана с собой недоеденную еду и доесть ее на другой день.
Наконец, культ молодости и худобы привел к тому, что для большинства жителей Соединенных Штатов каждый прием пищи сопровождается чувством вины за каждую лишнюю съеденную калорию. Где уж тут говорить об отдыхе и удовольствии!
Основной инстинкт
Единственное удовольствие, которое признают американцы, — это комфорт. Большинство товаров в Америке имеют телефон 24-часовой «горячей линии», так что в любое время дня и ночи можно быть уверенным, что вам помогут и дадут объяснения, как пользоваться шампунем, мылом, зубной ниткой или лаком для ногтей. Максимальное количество полезной информации содержится и на упаковке: на пакетике арахиса — «Перед употреблением удалите скорлупу», на бутылке с отбеливателем — «Не использовать как тару для напитков». Крутящееся кресло имеет инструкцию из 6 (!) пунктов, детально расписывающих порядок посадки в кресло. И судя по всему, это не лишние предосторожности. Известен случай, когда одна дама решила посушить свою любимую кошку в микроволновой печке, что, естественно, закончилось для кошки печально, а для дамы не так уж и грустно: она отсудила у компании круглую сумму под тем предлогом, что в инструкции не было указано, что в печи нельзя сушить кошек…
Американский путешественник, а американцы любят путешествовать, нуждается в еще большей опеке. Во-первых, все должно быть самым удивительным и интересным, так, чтобы потраченные деньги были оправданны. Еще Марк Твен иронизировал по этому поводу: «До сих пор мы встречали заграничных людей и заграничного вида предметы, но всегда вперемешку с предметами и людьми, которые были нам известны и прежде, и поэтому новизна обстановки во многом утрачивала свою прелесть. Мы жаждали чего-то вполне и совершенно заграничного — заграничного сверху донизу, заграничного от центра до окружности, заграничного внутри, снаружи и вокруг, чтобы ничто не разбавляло этой заграничности, ничто не напоминало о знакомых нам народах или странах земного шара».
Но тем не менее все должно соответствовать американскому уровню и стандарту жизни. Находясь в Италии или Франции — гастрономических центрах Европы, американец все равно будет получать удовольствие только от привычного гамбургера. Очень славный американский профессор-политолог, в задушевной беседе рассказывавший о своей жизни в Китае, самым запоминающимся эпизодом своего там пребывания назвал регулярные поездки на велосипеде на огромное расстояние, так как он нашел (здесь он хитро улыбнулся) «один магазин, где продавали кока-колу». Отсутствие привычных компонентов лишает американца способности радоваться жизни — американская туристка, приехавшая на 2 дня в Петербург, может устроить настоящую и вполне искреннюю истерику из-за того, что ей продали «фанту» без льда, и заставить весь автобус потратить 2 часа на его поиски.
Ну и, наконец, путешественник должен быть заранее готов ко всем трудностям заграничного путешествия (иначе он вполне может начать судиться с туристической фирмой).
Случайно подслушанный однажды инструктаж на берегу прекрасного итальянского озера Комо звучал следующим образом: «Вот эта денежка — тысяча лир, она только звучит такой большой, на самом деле это мало. Когда будете расплачиваться в магазине, внимательно считайте нолики, чтобы не ошибиться и не дать большую бумажку. Продавец, конечно, будет стараться вас обмануть, так что будьте внимательны и помните, что тысяча лир только звучит много, на самом деле это мало», — и так далее, в том же духе, до бесконечности.
Американские путеводители полны заботливых рекомендаций: «На паспортном контроле протягивайте паспорт твердо, не теребите его», «еду, слишком жидкую, чтобы есть вилкой, едят ложкой… Суповая ложка немного больше десертной и кофейной». А вот как согласно культурологическому справочнику выглядит рекомендация иностранным гостям: «Иностранцам бывает трудно разобраться, как себя вести в различных ситуациях. Например, если босс пришел к вам в кабинет и положил ноги на ваш стол, это говорит о его расположении, но отнюдь не означает, что вы можете сделать то же самое в его кабинете». Вот такая сложная система отношений!
Стремление к комфорту и удобству привело к интересным результатам: первопроходцы и покорители мустангов стали превращаться в изнеженных детей цивилизации и прогресса, для которых самое главное, чтобы все было привычно и просто, чтобы не надо было напрягаться ни физически, ни интеллектуально.
Загадка их души
Простота и наивность действительно отличают жителей Соединенных Штатов. Им свойственно детское восприятие мира, в котором есть только черное и белое, добро и зло, правда и ложь и нет полутонов, причем истинными всегда являются американские ценности. Американские студенты не могут понять русскую сказку «Морозко»: за что награждается девочка, обманувшая дедушку Мороза? Самым отрицательным героем «Анны Карениной» для них является Стива Облонский — он обманывает жену, тратит деньги, много ест и думает все время об удовольствиях, а самым положительным — Каренин, хороший семьянин, отличный работник, сама же коллизия романа представляется им искусственной: муж согласен на развод, любовник — на брак, из-за чего под поезд бросаться?
Наивность американцев особенно заметна при их столкновении с русскими. Они так искренне верят в непогрешимость и правильность своей системы, что не в состоянии почувствовать неправду, даже при всей их коммерческой хватке. Серьезный пожилой бизнесмен со слезами на глазах рассказывал о бедном художнике из России, который, приехав в Америку, перешел в новую веру, так как, войдя в их церковь, «почувствовал какое-то жжение в груди, как будто там вспыхнуло пламя». Тот факт, что этот переход означал еще вид на жительство, материальную помощь и даже крышу над головой, никак не связывался у бизнесмена с моментом «просветления». Это слишком цинично, чтобы представить такое.
Кстати, американцы по-своему религиозны, но это непонятная нам религиозность — очень практичная, очень политизированная, очень внешняя. Походы в церковь скорее похожи на общественные собрания, да и сами церкви больше напоминают клубы — голые стены, современная архитектура, яркий свет, микрофоны и сцена. Они религиозны, но не набожны — к американцам это слово применить невозможно. (с) Анна Павловская
Комментарии16
