Десантура. 1942-45 г.

Под Рамушево состоялся мой первый бой. Сложным он оказался, ночью, в лесу. Стрельба с фронта, с флангов и даже с тыла. Противника не видно - темно, где наши, где немцы - не ясно.
Как оказалось, против нашей 8-й гвардейской воздушно-десантной дивизии оборонялась 8-я горно-егерская дивизия немцев с приданными ей подразделениями минеров-сюрпризников и финнов.
Минеры-сюрпризники финны были горазды на выдумки. Например, еще на пути к Ловати мы остановились на привал, где было несколько маленьких домиков. В них стояли железные печки. Наши штабные разместились в таком домике и затопили печку.
Я пришел замерзший, ну и, как это бывает, подошел к трубе печки и стал постукивать по ней, чтоб согреть руки. И вдруг сбил одно колено. Дым в домике, меня ругают все, а когда загасили печь и "выгнали" дым, то увидели, как на проволоке висит граната, которая была внутри колена трубы. После этого меня "простили".

Подразделение советских десантников на заснеженном летном поле аэродрома у бомбардировщиков ТБ-3.

Мы сидели в болотах, а немцы - на высоких сухих местах. Болота сильно подтаяли. Боеприпасы носили за 15 км на руках, мины на шее по две штуки. Продуктов не было. Лошадей кормили пареными сосновыми иголками, а отвар пили сами.
Днем болота растаивали, мы наламывали веток и сидели на них. Ночью, как ни старайся, усталость брала свое - мы засыпали. Ветки медленно погружались в болота, и вскоре мы оказывались по пояс в воде, шинель примерзала к ледяной корочке.
Примерно к 7-10 апреля до нас дотянули наплавную дорогу из бревен. Жить стало легче. Пошли боеприпасы, привезли продукты - сухари и американское сало. Через несколько дней пошла и горячая пища.
Живем в лесу, вблизи деревни Ново-Девицы, что севернее Усмани, которая, в свою очередь, севернее Воронежа. Началось "сколачивание" подразделений, учеба. Конечно, и строевая подготовка, и действие подразделений в обороне и наступление, и даже обкатка танками. Сидишь в окопе, а над тобой танк проходит, и хоть и свой, а все равно как-то не очень приятно.



Пожалуй, самые жестокие бои в истории нашей дивизии были под Харьковом. Против нас были брошены элитные фашистские войска: четыре танковые дивизии СС. Три раза в день по 15-20 минут шла настолько интенсивная бомбежка, что порой отдельные взрывы было трудно расслышать среди сплошного гула. Так было с 19-го по 22 августа.
20 августа дивизия вела бои за освобождение совхозов "Ильичевка", "Осетняк" и "Каплуновский". В длинной, но не очень глубокой щели, нас было пятеро.
Надо сказать, что мы уже научились довольно точно определять, куда попадут бомбы. Во-первых, видишь их, когда они отрываются от самолета, и примерно определяешь их траекторию. А потом уже по звуку падающей бомбы уточняешь место ее падения.
Так вот, когда мы поняли, что пикировщик бросил бомбы прямо на нас, пригнули головы, чтобы осколки не задели, поскольку щель была недостаточно глубокая. А та проклятая бомба сверлила мне прямо в затылок. А потом вдруг на меня что-то сверху навалилось, и тишина.
Попытался встать, и не могу. Кричу Пышкину, а он тоже не может подняться. Давай, говорю, вместе. И опять ни на миллиметр. А дышать нечем. Тянешь в себя воздух - и как будто тянешь вакуум. Последняя мысль: "Какая паршивая смерть - быть заживо похороненным". А дальше - звездочки, звездочки и все.
Очухался я уже в другой щели. Нас с Пышкиным откопали и временно, до захоронения, положили в эту щель. Ну, и смеялись же наши, когда я появился. Весь в земле, рот не закрывается - засох от пыли. Ну, и рады, что жив.



Немцы начали разрушение Полтавы еще с 20 сентября 1943 г. Специальные команды жгли все, что только могло гореть. Вблизи Северного вокзала были заложены мощные минные колодцы. На аэродроме огромными плугами фрицы перепахали взлетные полосы, и по всему полю были разложены 500-килограммовые авиабомбы, соединенные проводами и подготовленные к взрыву.
В городе взлетали на воздух целые кварталы. Эсэсовцы охотились за жителями, расстреляли и сожгли живыми в домах многие сотни полтавчан. Страшное впечатление, особенно ночью, производила взрывающаяся и горящая Полтава.



14.4.44. Наш первый "полузаграничный" КП - Сыркова. Молдавия была только около года нашей. Скоро Пасха, и толпы народа идут в церкви. Много дешевого продовольствия. Конечно, Молдавия была под Румынией все годы после революции, и война ее не коснулась, не в пример разоренной войной Украине.
На ночь остановились в какой-то деревне. Дом просторный, чистый. Хозяин немного знает русский. Просит сделать так, чтобы помещик ел мамалыгу (твердая каша из кукурузы), а он - хлеб. Пообещали.
16.4.44. Отъехали не более 15 км. Потерялась вторая рация. Подполковник Вельцер, начальник этих раций, решил искать ее. Поехали назад. Не нашли. Стали ждать и не дождались до вечера.
Снова в дорогу. По дороге авария. Один лейтенант-связист ехал стоя на крыле нашей машины - "на свежем воздухе". Мы по очереди там менялись.
Наш шофер решил обогнать танк Т-34, тот "слегка" зацепил нас, и мы с машиной пролетели метров восемь боком. Лейтенант при ударе упал под машину и она переехала его. Заднее колесо - всмятку. Сменили колесо и поехали в Бельцы сдать лейтенанта в госпиталь. Уже потом получили известие, что он умер.



19.4.44 г. Пересекли границу с Румынией: река Прут - Стефанешти. Фактически границы нет. Прут можно переехать (переплыть) где угодно. Стефанешти разбиты - шли бои за плацдарм. Километров 30 от р. Прут - пустая полоса, нет никого. Оно и понятно. Всех румын убеждали, что мы - исчадие ада. Далее стали попадаться деревни уже с населением - убежать не успели.
Ботошани - первый румынский абсолютно целый город, хотя и небольшой. Жизнь бьет ключом, как будто войны и нет. Толпы румынских солдат бродят по дорогам, и никто из охраны их не сопровождает.
Одна наша дивизия взяла в плен 10000 румын, не потеряв со своей стороны ни одного человека. Румынские солдаты в деревнях сидят на улице, наигрывают на губных гармошках и, увидев хотя бы одного нашего солдата, радостно объявляют "Разбой капут" - и низко кланяются. Очень у них развито почитание нашей военной силы.
Приезжали румынские генералы с просьбой о мире. Приказ из Москвы и по армии - генералов и полковников–румын из машин не высаживать, если они ездят по сбору и комплектованию румынских частей (без оружия пока).
А то нашим солдатам надоедало идти по 30-50 км в сутки, а тут какой-то румынский генерал едет на машине. Долой его из машины, и опять вперед.

Гвардии майор Г.А. Калоев. Был командиром воздушно-десантной роты особого назначения, командиром учебного, а затем и стрелкового батальона. Воевал на Закавказском, Северо-Кавказском, Карельском, 3-м Украинском фронтах.
Участвовал: в разведывательно-диверсионной поисковой операции в районе города Моздок на Кавказе - в 1942 году, в десантной операции в районе Новороссийска, в боях на Малой земле, в обучении младших командиров в учебном батальоне и боях в Карелии - в 1943-44, в Ясско-Кишиневской операции и освобождении Румынии - в 1944, в боях в Венгрии, Австрии, в освобождении Вены - в 1945 г.

10.9.44 г. Венгерская граница. Вторая граница, которую я пересекаю в своей жизни. Меркуря - красивый город, целый полностью и ни одного жителя. Брошено все.
В центре - дома самых богатых. Числа с 16 сентября начали возвращаться жители, сбежавшие из города под влиянием официальных сообщений о том, что в Красной Армии одни коммунисты с рогами на голове, как антихристы, и они убивают всех венгров, где бы и кого ни встретили.
Некоторые из них немного говорили по-русски (мужчины, побывавшие в плену в России еще в первую мировую войну). Смешно и досадно было видеть их удивление, когда они нашли свои дома целыми и не разграбленными.
30.12.44 г. завершено окружение Будапешта. Расположились в каком-то богатом доме. Много работали, но все-таки Новый год встретили. Благо, вина везде было полно.

Разведрота 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии.

Как следовало из шифровки фронта по армиям, венгерская фашистская организация "Скрещенные стрелы" убивала отдельных наших офицеров или группы из 2-3 человек, следовавших из резерва фронта (армии) в части.
Много было случаев угощения отравленными пищей и вином. Самый крупный случай, когда 10 или 11 наших офицеров, следовавших из резерва в части, остановились в одном из домов деревни. Их покормили, дали вина, и все.
Пришел приказ из штаба фронта - откомандировать меня на СКУОСКА - специальные курсы усовершенствования офицеров Красной Армии. Как я ни упрашивал начальника (он даже звонил в штаб фронта, что являлось в какой-то степени нарушением дисциплины) - не помогло.
Что мне только мои товарищи могли сделать - это нашли в Вамоммиколе венгра-портного и приказали сшить мне шинель за два дня (из хорошего сукна, купленного в армейской лавке), достали новые сапоги и 60 пачек венгерских (очень крепких) сигарет. С тем я и уехал 12 февраля 1945 г., в день, когда был взят Будапешт.
Никак не могу вспомнить, в какой же первый город СССР мы приехали. Скорее всего это были Черновцы, но не уверен. Знаю только, что расположен он был на крутых улицах, а на вокзале висело объявление: "Офицерам и солдатам с наступлением вечера в город не выходить". Это было связано с тем, что ночью одиночек и даже двух-трех солдат или офицеров убивали бендеровцы.



9 мая 1945 г. 02 ч. 10 мин.
Проснулись все при первых словах диктора. Что было!!! Вышли потом на улицу и открыли огонь из своих пистолетов. Пока был в полку, вероятность дожить до победы всем нам казалась очень небольшой.
В штабе армии она, конечно, выросла. Ведь за год работы при штабе (с 12 02.44 по 12.02.45) возможность "накрыться" появилась, только когда шел с передовым отрядом во время Ясско-Кишеневской операции, затем, когда оставили нас перед прорвавшимися из-под Ясс фрицами, ну и при редких бомбежках.

И вот - День Победы! Было мне тогда всего 22 неполных года."

Из воспоминаний гвардии старшего лейтенанта Л.А. Сазонова.

Л.А. Сазонов.