Мамонты из 502-го батальона в синявинских болотах.

Специально для танков «Тигр» была создана новая тактическая единица — тяжёлый танковый батальон (schwere Panzerabteilung — sPzAbt), представлявший собой отдельную воинскую часть, которая могла действовать как самостоятельно, так и придаваться другим частям или соединениям вермахта.




В 1942 и в начале 1943 года тяжёлый танковый батальон организационно состоял из четырёх рот, причём только две из них были танковые (с весны 1943 года — соответственно пять и три). Следует отметить, что в ряде случаев вплоть до осени 1943 года батальоны имели смешанный боевой состав. Наряду с тяжёлыми танками «Тигр» на их вооружении состояли средние Pz.Kpfw.III Ausf.L, М и N. Причём в 1942 году в тяжёлых батальонах последние составляли большинство.




Первым 19 августа 1942 года получил «тигры» 502-й батальон. Ранним утром 23 августа 1-ю танковую роту (четыре «тигра» и несколько Pz.III) погрузили на железнодорожные платформы и отправили на фронт — Гитлер торопил, ему не терпелось узнать, каковы новые танки в деле. 29 августа эшелон с боевыми машинами и личным составом 1-й роты sPzAbt 502 выгрузился на станции Мга, недалеко от Ленинграда. Уже входе выдвижения на исходные позиции для атаки начались поломки. У двух танков вышли из строя коробки передач, у третьего — перегрелся и загорелся двигатель. Эти агрегаты, и так работавшие с перегрузкой по причине большой массы танков, испытывали дополнительную нагрузку из-за движения по мокрому заболоченному грунту. Под покровом темноты «тигры» отбуксировали в тыл, и заводские механики, сопровождавшие машины, занялись их ремонтом. Не подлежавшие восстановлению агрегаты заменили на привезённые из Германии. К 15 сентября «тигры» были готовы к бою.








Дальше начинаются чудеса.

21 сентября 1-ю роту sPzAbt 502 передали в оперативное подчинение 170-й пехотой дивизии, которой предстояло действовать против полуокружённой 2-й ударной армии Волховского фронта. На следующий день рота пошла в атаку в районе посёлка Тортолово. Один Pz.III перевернулся при переходе через дамбу, несколько других были подбиты советской артиллерией. Что же касается «тигров», то у одного из них заглох и не заводился двигатель (после боя механик-водитель заявил, что возникла неисправность в электропроводке) и экипаж покинул машину. Позже этот танк загорелся, так как кто-то из танкистов, предположив, что машину спасти не удастся, бросил в люк ручную гранату. Три других «тигра» сумели немного продвинуться вперёд, но затем застряли в болоте. Через несколько дней при поддержке артиллерии и пехоты, с большими трудностями их удалось эвакуировать. Четвёртая же, повреждённая, машина осталась на нейтральной полосе, где простояла почти месяц. Затем по личному указанию Гитлера её взорвали.

"Быстрый Гайнц" так описывает эпизод с участием первых "тигров" в боях под Ленинградом: «В сентябре 1942 года „Тигр“ вступил в бой. Ещё по опыту Первой мировой войны было известно, что при создании новых образцов вооружения следует запастись терпением и дождаться их массового производства, а затем применить их сразу в больших количествах. Зная об этом, Гитлер, тем не менее, хотел как можно быстрее увидеть в деле свой главный козырь. Однако перед новыми танками была поставлена абсолютно второстепенная задача: локальная атака в труднопроходимой местности в заболоченных лесах под Петербургом. Тяжёлые танки могли двигаться только в колонну по одному по узким просекам, попадая под огонь противотанковых пушек, расставленных вдоль них. В результате — потери, которых можно было избежать, преждевременное рассекречивание новой техники и, как следствие, невозможность в будущем застать противника врасплох».

В общем-то Гудериан был прав, никакого решающего значения в этих боях несколько "тигров" не могли сыграть. Лишним подтверждением этого служит то, что их применение было абсолютно не замечено советскими войсками.


Впоследствии, в январе 1943 года 1-я рота 502-го батальона участвовала в тяжёлых боях в ходе отражения советского наступления по прорыву блокады Ленинграда. На 10 января в составе роты имелось семь «тигров», а также три Pz.IIIN и семь Pz.IIIL. К концу месяца в строю батальона осталось только два «тигра» и несколько Pz.III, при этом все танки имели технические неисправности и боевые повреждения. 31 января командование 502-го тяжёлого танкового батальона направило в штаб 26-го армейского корпуса рапорт со списком безвозвратно потерянных «тигров»:
«Pz.Kpfw.VI(H) заводской номер 250003 — застрял в болоте 17 января, взорван после неудачных попыток эвакуировать;
Pz.Kpfw.VI(H) заводской номер 250004 — поломка двигателя и радиатора, оставлен экипажем;
Pz.Kpfw.VI(H) заводской номер 250005 — попадание снаряда противотанковой пушки в моторное отделение, танк сгорел;
Pz.Kpfw.VI(H) заводской номер 250006 — попадание снаряда противотанкового орудия в башню, поломка трансмиссии, подорван 17 января;
Pz.Kpfw.VI(H) заводской номер 250009 — застрял в болоте, оставлен экипажем;
Pz.Kpfw.VI(H) заводской номер 250010 — подбит огнём танка Т-34, загорелся, взрыв боекомплекта».

Один практически не поврежденный танк был захвачен нашими войсками. Причем версии его захвата существуют совершенно фантастические.

Например маршал Мерецков пишет: «Во время прорыва нами вражеской обороны фашистское командование бросило в бой новый тяжёлый танк „Тигр“, ранее проходивший испытания под Сталинградом. Он предназначался для участия в штурме Ленинграда. И вот это чудовище остановили наши пехотинцы-бронебойщики, повредив смотровые приборы танка. Экипаж не выдержал и бежал, бросив в целом исправную машину. Фашисты долго держали её под непрерывным огнём и даже пытались отбить танк контратаками. Позднее я распорядился переправить „Тигр“ на наш опытный полигон, где изучили стойкость его брони и выявили уязвимые места».

В биографии наркома танковой промышленности В. А. Малышева этот "Тигр" тоже упомянут: «В январе 1943 года при прорыве блокады Ленинграда в торфянике возле карьеров кирпичного заводика у Рабочего посёлка № 5 произошло следующее.
По узкому коридору, отделявшему Волховский и Ленинградский фронты, на одну из советских частей двинулся не совсем обычный танк. Ударившие по нему снаряды наших противотанковых пушек не остановили тяжёлой машины. Он продолжал двигаться на Шлиссельбург. Но к дороге в это время подошла ещё одна — 18-я стрелковая дивизия, которая сразу же обрушила на него сильный огонь орудий прямой наводки. Снаряды снова не вывели его из строя, но… Как предполагает генерал-полковник В. 3. Романовский, командующий 2-й ударной армией, водитель танка, видимо, струсил, свернул с дороги, намереваясь уйти на Синявинскую высоту. Но, разворачиваясь, фашистский танк, оказавшийся неповоротливым, попал в торфяник, забуксовал и вскоре совсем завяз. Фашисты выскочили из машины, не уничтожив даже новенький технический паспорт, приборы, орудие, но их тут же перестреляли».

Находившийся на Волховском фронте в качестве представителя Ставки Г. К. Жуков, описывая подробности захвата первого образца тяжёлого танка «Тигр», рассказывал: «Это было 14 января 1943 г. Мне доложили, что между Рабочими посёлками № 5 и № 6 наши артиллеристы подбили танк, который по внешнему виду резко отличался от известных нам типов боевых машин. Причём гитлеровцы принимали всевозможные попытки для эвакуации его с нейтральной полосы. Я заинтересовался этим и приказал создать специальную группу в составе стрелкового взвода с четырьмя танками, которой была поставлена задача захватить танк, отбуксировать его в расположение наших войск, а затем тщательно обследовать его. В ночь на 17 января группа во главе со старшим лейтенантом Косаревым приступила к выполнению боевого задания. Этот участок местности противник держал под непрерывным обстрелом. Тем не менее вражеская машина была захвачена и отбуксирована в расположение советских войск. В результате изучения танка и формуляра, подобранного в снегу, мы установили, что гитлеровское командование перебросило танк „Тигр“ на Волховский фронт для испытания… Танк был отправлен нами на испытательный полигон, где опытным путём установили его уязвимые места, которые впоследствии стали достоянием всех наших фронтов».

Но самая экзотическая версия написана в книге «Оружие победы», изданной Центральным музеем Вооружённых Сил СССР в 1986 году: «Было это под Ленинградом в январе 1943 года. В районе Синявинских высот в густых зарослях кустарника расположилась на огневой позиции батарея 122-мм пушек образца 1931/37 гг. 267-го корпусного артиллерийского полка. Внезапно послышался рокот танкового мотора. Два огромных танка с крестами на бортах надвигались на батарею. Когда до одного из орудий осталось не более 50 метров, прозвучал выстрел. Бронебойный снаряд весом 25 кг со скоростью 800 м/с врезался в башню головного „Тигра“, которая, расколовшись, слетела с танка. Сильные удары крупных осколков башни по броне второго „Тигра“ заставили его экипаж бежать, не заглушив двигателя».

Конечно эти разночтения вызывают нездоровый сарказм у людей, занимающихся историей танкостроения времен Второй Мировой войны. Вот что пишет М. Барятинский по поводу всех этих описаний захвата этого танка в своей книге посвященной тяжелому танку "Тигр": «Опытный тяжёлый танк „Тигр“ (или два „тигра“, но никак не больше), проходивший испытания под Сталинградом, но почему-то предназначавшийся для штурма Ленинграда, после того как советскими пехотинцами-бронебойщиками были выведены из строя все его смотровые приборы, очевидно сослепу, доехал аж до позиций нашей корпусной артиллерии, где был брошен экипажем. После этого 18-я стрелковая дивизия Волховского фронта эвакуировала этот танк (причём с работающим двигателем) от Рабочего посёлка № 5, а 86-й танковый батальон Ленинградского фронта от Рабочего посёлка № 1».

Но на самом деле все было проще. Сохранились воспоминания непосредственных участников этого эпизода, произошедшего вообще-то 18 января 1943 года.

Лейтенант В. Шариков, командир взвода инженерной разведки 18-й стрелковой дивизии, описывает захват "тигра" так: «после 16.00, когда уже начинало смеркаться, по дороге от Пильной Мельницы к Рабочему посёлку № 5 появился одиночный танк. Не доходя 200 м до юго-западной окраины посёлка правой гусеницей на развороте он сошёл с накатанной дороги в кювет, занесённый снегом и наклонился на правый борт. Поскольку по этой дороге наступали ленинградцы и тянули с собой на лыжах стальные пулемётные колпаки, то наши бойцы приняли этот танк за наш — ленинградский и не обратили на него внимания. Из танка вышли какие-то люди, но как только к ним направились наши сапёры и стрелки, эти люди бросились бежать через торфяной карьер в направлении Рабочего посёлка № 6. Наши воины открыли по ним огонь, но штабеля торфа в карьере и сгущающиеся сумерки позволили бегущим скрыться. Сапёры и стрелки подошли к танку необычного вида с длинной пушкой с дульным тормозом. На башне белой краской был нарисован мамонт с поднятым хоботом (эмблема 502-го тяжёлого танкового батальона), поэтому бойцы и назвали танк — „Слон“. Танк стоял с открытыми люками, совершенно целый, даже с неповреждённой краской. Я, как командир взвода инженерной разведки, послал своего бойца с донесением о танке дивизионному инженеру, а сам начал осторожно обследовать незнакомую машину.
Из штаба армии последовал приказ установить охрану танка и не допускать в него никого, до прибытия специалиста».

Ещё более подробно описывает это событие старший лейтенант Г. Воробьёв, помпотех командира роты 98-й танковой бригады: «В боях по прорыву блокады Ленинграда в январе 1943 года наша 98-я отдельная танковая бригада была придана 18-й стрелковой дивизии. Танки бригады обеспечивали продвижение дивизии по насыпи узкоколейной железной дороги, идущей в 1,5 км южнее Рабочего посёлка № 8 к центру Рабочего посёлка № 5.
Предпринятая утром 18 января атака Рабочего посёлка № 5 увенчалась успехом, и мы, овладев посёлком, на юго-западной окраине соединились с воинами 136-й стрелковой дивизии 67-й армии Ленинградского фронта, наступавшими с запада. Тем самым блокада Ленинграда была прорвана и враг откатился на Синявинские высоты. Наша бригада сосредоточилась в Рабочем посёлке № 5. Танкисты сюда стаскивали повреждённые танки. Подвозились горючее, боеприпасы, продовольствие, эвакуировались раненые».
Далее Г. Воробьёв практически слово в слово с В. Шариковым воспроизводит события, связанные с появлением неизвестного немецкого танка и его захватом, однако более подробно описывает последующие события.

«Я тоже побежал к этому танку, залез в открытый люк водителя и обнаружил всё в исправности, кроме перерезанной электропроводки у щита управления. Боеприпасы были целы и лежали в своих гнёздах. Я вышел из машины и осмотрел танк снаружи. На его башне был нарисован белой краской слон с поднятым хоботом. С помощью рулетки замерил толщину брони и габариты танка, калибр и длину пушки. Хотел забраться в моторное отделение, но надмоторный люк был задраен. Я доложил своему начальству об этом танке и просил разрешения заняться его запуском, но мне приказали заниматься восстановлением своих танков.
Возле танка „Слон“ появился высокий худощавый танкист, который и занялся его изучением. Мне было приказано оказывать ему содействие. По его просьбе двумя нашими танками Т-34 вытащили танк „Слон“ на дорогу, поставили на ровное место. Затем с моей помощью после долгого изучения специалист открыл надмоторный люк. Мотор был 12-цилиндровый, бензиновый, в развале цилиндров была коробочка из какого-то дорогого дерева, в которой лежали две свечи зажигания.
По просьбе специалиста танк „Слон“ покрыли брезентом до самой земли, поставили под танк железную печку и усиленной топкой прогрели танк. Когда танк хорошо прогрелся, то он легко завёлся с помощью „самопуска“ (сжатым воздухом). В ночь на 20 января танк „Слон“ своим ходом проследовал по насыпи узкоколейной дороги на железнодорожную станцию Поляна, где был погружен на платформу и отправлен в тыл. Во время движения танка по нему вела сильный обстрел немецкая артиллерия с Синявинских высот. На этом моё знакомство с танком „Слон“ закончилось».

Прикольно то, что в рапорте командования 502-го тяжёлого танкового батальона вышестоящим инстанциям в качестве причины оставления этого танка (заводской номер 250004) экипажем указана поломка двигателя и радиатора. А он оказывается вполне себе был на ходу.
Трофейный «Тигр» с тактическим номером 100 доставили на полигон в Кубинку, где он прошёл испытания. Затем танк стал экспонатом выставки трофейной техники в ЦПКиО имени Горького в Москве, открывшейся 22 июня 1943 года. В конце года танк вновь отправили в Кубинку, где он и находился вплоть до 1947 года, после чего был, к сожалению сдан в металлолом. Именно этот танк командира роты с номером 100 является самым знаменитым танком 502-го тяжелого батальона.





























Даже у них:

Г. К. Жуков, Н. Н. Воронов и К. Е. Ворошилов осматривают первый захваченный «Тигр» на выставке трофейного вооружения в ЦПКиО им. Горького, Москва, лето 1943 года. Кстати ящик для инструментов на боку башни большая редкость - отличительный признак самых первых "тигров"




Руководители партии и правительства (справа — налево: И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян, Л. П. Берия и Г. М. Маленков) проходят мимо «Тигра» № 100 во время посещения выставки трофейного вооружения в ЦПКиО им. Горького. Москва, июнь 1943 года.















Вторым по популярности "тигром" из первого состава 502-го тяжелотанкового батальона является "Тигр" с тактическим номером "121" (заводской номер 250009) захваченный у того же Рабочего посёлка № 5 почти одновременно с танком под номером "100". Машина имела повреждения и была не на ходу. После эвакуации танк доставили в Кубинку, где в апреле 1943 года с него сняли все приборы, двигатель, вооружение, а корпус с башней подвергли обстрелу из орудий различных калибров. Испещрённые пробоинами, в июне 1943 года они также стали экспонатами выставки трофейной техники в Москве. Осенью, после поступления на выставку новых танков (трофейных «тигров» к тому времени было уже достаточно), корпус с башней «Тигра» № 121 были сданы в металлолом.