Русские в Японии: как им там живется?

Страна гномов

Мой рост — полтора метра. Всю жизнь я была самой маленькой: в школе, в институте, на работе. Мне редко удается допрыгнуть до поручней в метро, а до кухонных полок у друзей я могу достать только со стула, как ребенок, который тянется за конфетами. И только в Японии вдруг все оказалось моего размера! Маленькие улицы, маленькие машинки, маленькие домики, в домиках маленькие столики и стульчики, вагончики в метро не такие уж маленькие, но я могу держаться за поручень не напрягаясь. Больше не нужно задирать голову вверх при разговоре — средний рост у людей здесь всего сантиметров на пять выше моего.

— Почему вы как-то вроде побаиваетесь иностранцев? — спросила я у подруги в институте.

— Ну слушай, — сказала она — ладно еще ты, ты нестрашная и разговариваешь. Но ведь вообще-то они же огромные! Все огромного размера, да еще и с кучей мышц! Любой испугается!




А поговорить?

Языковая проблема — тоже не последняя в списке. Большинство японцев учат английский в школе лет по десять, и почти никто не может свободно разговаривать. Загадочным образом японцы, пожившие за границей хотя бы годик, общаются без проблем, но все остальные свято верят, что выучить английский японец в силу неповторимости родного языка не может. Разгадка, скорее всего, не в сложности японского, а в школьной программе: зазубривание слов и грамматики, натаскивание на тесты, и почти никакой разговорной практики. Плюс общее восприятие Японии как маленького отдельного мира, откуда выбираться в огромную и страшную заграницу особенно и незачем, не добавляет мотивации. Готовьтесь к тому, что некоторые аборигены будут убегать и скрываться от вас просто потому, что они не говорят по-английски!




Хамите, парниша!

Мало нам лингвистических сложностей — так нет, есть еще и культурные. В России места много, народу мало, удобно размахивать руками или переезжать в Сибирь, если что. Поля, просторы!

Численность населения Японии отличается от российской всего миллионов на двадцать. И вся эта толпа помещается на нескольких маленьких островах, которые еще и были довольно долго закрыты от иностранцев — никуда не денешься, приходится учиться жить вместе. Вежливость японцев поначалу кажется сюрреалистической. Начиная от практически, по нашим понятиям, лести в повседневных разговорах, продолжая пространными тирадами и оборотами вроде «милостивый государь» в банках и гостиницах и заканчивая самым для нас неудобным — невозможностью получить прямой ясный ответ на многие вопросы. В особенности прямой отказ. Японцы расскажут вам, что у вас невероятно красивый цвет платья и укладка волос сегодня особенно удалась, а уж как вы говорите на японском — ну лучше их самих прямо! А о вашей просьбе они подумают завтра. Попробуйте переспросить завтра — ой, что-то дождик пошел, чуть попозже решим. Тут еще разные сложности, знаете... Неделями можно вести продуктивные диалоги, но прямого «нет» вам не дождаться.

По контрасту большинство иностранцев кажутся японцам крайне невежливыми. Вот взял, встал и пошел, куда ему надо, не поклонился, не посмотрел по сторонам — не причинит ли случайно кому неудобства, не извинился на всякий случай. Прямо говорить, что нравится, а что нет! Это как же можно!

Перенаселение — суровая вещь, вот что.




Непобедимый гамбаримас

Гамбаримас невозможно перевести на русский, да и на другие неяпонские языки тоже. «Старайся изо всех сил!» и «Удачи!» по-японски выражается одним и тем же словом. Как это уложить в нашу голову, в которой удача представляется в первую очередь ковром-самолетом, скатертью-самобранкой, самоходной печью с запасом пирогов и серым волком, делающим за героя всю работу? Никак. Потомки самураев считают необходимым стараться изо всех сил во всем. Старание — высшая ценность, важнее результата.

Работа в традиционной японской компании кого угодно способна довести до белого каления. Эффективность сотрудника в большинстве фирм определяется не результатами его работы, а временем, которое он проводит на рабочем месте, и степенью усталости в выражении лица. Определенная логика в этом, конечно, присутствует — но в реальности во многих компаниях сотрудники просиживают штаны перед мониторами с серьезным лицом, изо всех сил стараясь за три часа выполнить десятиминутный объем работы. Как в «Формуле любви»:

— Телегу починить сможешь?

— За день сделаю!

— А за пять?

— Трудновато, барин. Но ежели постараться, можно и за пять...

— А за десять дней?

— Ну, барин, тут тогда самому не справиться. Помощник нужен.

— Бери помощника!

В нашей культуре с ориентацией на результат то, сколько сил вы вложили, по большей части никого не волнует. В Японии важен процесс — что во многих местах вырождается в демонстрацию усилия вместо реальной работы. Но надо признать, что ужасы подхода по большей части проявляются именно в офисах: бумаги, принятие решений, переписка. Японские рабочие, повара, ремонтники, электрики восхитительны. Никаких криво повешенных карнизов, отклеивающихся обоев, разваливающегося асфальта. Все будет выровнено до миллиметра и доделано до последнего винтика. Гамбаримас.




Кто последний?

Еще одна потрясающая вещь — очереди. Не в смысле очередей советского времени за хлебом и молоком, конечно. К полному потрясению большинства иностранцев, японцы аккуратно строятся перед дверями поездов, перед эскалаторами, лестницами, проходами. Толпа людей в токийском метро на самом деле крайне организована — помечены все места на платформе, где останавливается поезд, и люди аккуратно строятся в ожидании, заходят в вагон по очереди и не обгоняют друг друга. Стрелками отмечены опять же проходы по лестницам вверх и вниз, чтобы потоки не смешивались. На эскалаторы тоже никто не пытается проскочить пораньше, все идут аккуратной колонной или двумя: «стойте справа, проходите слева».

Однажды я летела в Японию через Шанхай. В зале ожидания отличить японца от китайца не так-то легко, но как только объявили посадку, нации разделились, как вода и масло. Китайцы побежали толпой, толкаясь, японцы немедленно выстроились в колонну. А казалось бы, одна и та же Азия.

Помимо метро, очереди бывают в кафе. Стоит какому-нибудь месту попасть в передачу на ТВ или как-то еще удачно прорекламироваться — японцы идут туда все сразу. Как у нас есть мода на одежду, так же в Японии есть мода на места. Зачастую в паре минут будет еще несколько ресторанов, и часто не хуже, но важно попасть именно туда, куда сейчас «идут все». Перед входом в заведение ставят скамеечки и вешают список ожидания, и иногда люди ждут по несколько часов, чтобы съесть особенно модный ланч. Построившись, разумеется, все в ту же аккуратную очередь.




«Торчащий гвоздь забивают»

Известная японская поговорка намекает, что Япония — не совсем удобная страна для белых ворон. Коллективные ценности здесь важнее индивидуальных, и, если вы сильно отличаетесь от окружающих, вас будут стараться привести к общему знаменателю так или иначе. Лингвистически опять же одним и тем же словом выражается «отличающийся» и «неправильный». Вписаться в коллектив гораздо важнее, чем развить личные таланты и индивидуальность. Личной свободы вообще немного — по большей части жизнь определяется требованиями общества: семья, работа, повседневное окружение.

Карьера в целом организована довольно жестко: чтобы попасть на хорошую работу, нужно окончить один из нескольких известных институтов, а чтобы в них поступить, нужно перед этим попасть в связанную с ними школу — обойти эту последовательность почти невозможно. Резкие смены специальности, скачки от одного занятия к другому — все это трудно, почти нереально. Жизнь среднего японца напоминает движение поезда по рельсам.

Есть, конечно, и исключения. Есть художники, дизайнеры, есть небольшие частные компании и студии, где правила свои и воздуха больше — иначе как бы мы здесь жили? Но в шесть вечера в деловом центре Токио, когда из небоскребов выливается толпа абсолютно одинаковых офисных работников в костюмах, со мной все еще случаются панические атаки. И я убегаю в переулки, где люди не так уж много зарабатывают и не принимают серьезных решений, но выглядят и одеваются по-разному, смеются громче и не боятся иностранцев.

А иностранцем вы здесь не перестанете быть никогда — являясь в некотором роде той самой белой вороной.