Король советских танков, сделавший невозможное

В 14 лет Исаак пошёл работать на сахарный завод, в 19 лет он стал комсомольцем. Однажды на обоз с продовольствием, который сопровождал Зальцман с группой комсомольцев, напали бандиты, и Исаак был ранен, но обоз до места назначения довёл.

Вскоре его избрали секретарем комсомольского райкома горкома города Брацлава в Подольской губернии. В 1928 Исаак вступил в гражданский брак с Ханой Бронштейн, и в том же году поступил в индустриальный институт в Одессе и стал коммунистом.

В 1930-м на Украине начался голод, а в 1930-м у Исаака и Ханы родился сын Сергей, и выжил он только чудом: отец, чтобы хоть как-то прокормить сына, читал лекции там, где платили не деньгами, а продуктами.




Окончив в 1933-м институт, Зальцман с семьёй по распределению переехал в Ленинград, где с пропитанием было всё-таки легче, чем в Одессе, да и голод пошёл на спад. Молодой специалист получил место сменного мастера на одном из крупнейших предприятий не только Ленинграда, но и всей страны – заводе «Красный путиловец», который после убийства в декабре 1934 года главы ленинградских коммунистов Сергея Мироновича Кирова был переименован в «Кировский завод».

Завод выпускал тракторы, турбины, железнодорожные и портовые краны, другую мирную продукцию, а также лёгкие танки Т-26 и средние Т-28, пушки и другое вооружение. Вообще, по словам Сталина, к началу Великой Отечественной войны в Ленинграде выпускалось 35% всей оборонной продукции страны.

Своей неуемной энергией и весьма высокой для выпускника ВУЗа инженерной квалификацией Зальцман достаточно быстро привлёк к себе внимание партийной организации и руководства завода, и вскоре он был назначен заместителем начальника цеха, в котором собирались турбины, затем – главным инженером завода. После ареста директора завода Михаила Львовича Тер-Асатурова Исаак Зальцман перебрался в его кабинет.




В то время «кировчане» занимались разработкой и подготовкой выпуска двухбашенного 55-тонного танка с 76,2 мм и 45 мм пушками СМК – Сергей Миронович Киров. Главный конструктор заводского КБ Жозеф Яковлевич Котин решил проявить инициативу, которая в то время не очень-то приветствовалась, и разработал однобашенный тяжелый 43-тонный танк КВ – Клемент Ворошилов с пятисотсильным дизельным мотором, броней 60–75 мм, вооруженный 76,2 пушкой и тремя пулемётами. В ходе начавшейся зимой 1939-го войны с Финляндией КВ-1 в присутствии Котина и Зальцмана, лично выезжавших на фронт, успел продемонстрировать свои выдающиеся качества, и в феврале 1940-го года был запущен в серийное производство. К началу войны завод под руководством Зальцмана выпустил порядка четырёхсот танков КВ-1, ещё около двадцати таких танков выпустили на тракторном заводе в Челябинске. Когда началась война, немецкие танки и артиллерия были бессильны перед тяжёлыми танками КВ, однако неумелое руководство танковыми соединениями, нехватка топлива и бронебойных снарядов, плохая подготовка экипажей свели на нет все преимущества новейших советских танков.

Фронт к Ленинграду приближался быстро, но руководство «Кировского завода» успело эвакуировать в Свердловск, на Уралмаш и Турбинный завод производство пушек и дизельных моторов, а в Челябинск – производство танков до того, как немцы 30 августа заняли станцию Мга, полностью прекратив железнодорожное сообщение Ленинграда с Большой Землёй. На оставшемся в городе оборудовании голодающие ленинградцы в заминированных цехах продолжали выпускать и ремонтировать танки. В сентябре первого военного года Зальцману было присвоено звание Героя Социалистического труда.




В самые тяжёлые первые полгода войны Зальцман руководил заводом, пока Сталин не откомандировал его в Челябинск с поручением наладить выпуск танков на Урале в Танкограде, как стали называть Челябинский тракторный завод, который на время войны был переименован в «Кировский завод». Оборудования привезли много, а цехов не хватало, и станки, наскоро соорудив фундамент, устанавливали под открытым небом, руки рабочих буквально примерзали к ручкам управления. Остро недоставало топлива и электроэнергии.

На заводе работало более 75-ти тысяч человек, а с учётом приехавших из Ленинграда семей – около полумиллиона, которые жили в холодных землянках, вырытых тут же на заводе. Нехватка продовольствия и тяжелый труд по 12 часов в день без выходных, плохое медицинское обеспечение приводили к высокой смертности от истощения, переутомления и болезней. Не спасали даже специальные пайки, получившие у работников завода наименование УДП – «Умрёшь днём позже», которые Зальцман пробил через ГКО и СНК.




Директор завода переносил все тягости военного лихолетья наравне со своими рабочими: он, по сути, жил на заводе, не спал по нескольку суток, ел набегу. Руководителем он был суровым, даже безжалостным: начальников цехов, которые с суточным заданием не справлялись, с должностей снимал и отправлял к станку, часто угрожал собственноручным расстрелом, но, к счастью, ни разу не привёл свою угрозу в исполнение.

Чтобы повысить административный вес Зальцмана, Сталин назначил его заместителем наркома танковой промышленности. Зальцман это назначение использовал в полной мере, используя самые необычные методы руководства. Из-за того, что СССР потерял алюминиевые заводы, остро не хватала силумина для изготовления танковых моторов. В Танкограде из-за отсутствия моторов стояли 50 танков, которые с нетерпением ожидали под Москвой, а Сталин обрывал телефоны, требуя срочной отгрузки танков. Тогда Зальцман своей властью распорядился выгрузить из проходящего через Челябинск эшелона 50 авиамоторов, приспособил их на танки и отправил танковую колонну на фронт. Решение, безусловно, волюнтаристское, ведь в условиях тотального господства немецкой авиации в воздухе, самолёты на фронте были не менее нужны, чем танки.




В феврале 1942-го, когда немцев немного отогнали от Москвы, Сталин, сохранив за Зальцманом должность замнаркома, направил его в Нижний Тагил на завод № 183 с той же задачей – наладить выпуск танков Т-34. Зальцман приехал на завод, поселился в какой-то халупе, и, меньше чем за месяц сделал то, на что в мирное время ушли бы годы: эвакуированный из Харькова завод начал выпускать танки в тех количествах, которые были необходимы фронту. После этого Зальцман стал жить на два дома: он постоянно мотался между Челябинском и Нижним Тагилом, благо, расстояние между ними всего 350 километров: за час можно долететь.

Летом 1942-го Зальцман возглавил Наркомтанкопром, сменив на этом посту Вячеслава Малышева. За год он довёл ежесуточный выпуск танков до сотни и больше, однако советские конструкторы и заводы не смогли ничего противопоставить тяжелым немецким «тиграм» и «пантерам», хотя о существовании «тигров» знали еще с осени 1942-го, когда один такой танк был захвачен на Волховском фронте. Впрочем, вряд ли в этом была вина Зальцмана: «тигры» недооценили военные и не поставили перед конструкторами и производственниками соответствующих задач.

Спустя год после назначения Сталин вернул Малышева на пост наркома, а Зальцмана снова отправил в Танкоград, поручив ему наладить выпуск новых танков Т-34-85 с 85 мм пушкой и новой башней, благодаря чему экипаж машины боевой увеличился до пяти человек. Там же начался выпуск танка ИС-2 и самоходной артиллерийской установки ИСУ-152. Обе машины были оснащены мощнейшей 152 мм пушкой, которая проламывала броню «тигра» и «пантеры» с расстояния полтора километра. Самоходка действовала против танков со «зверскими» названиями, и поэтому наименование получила соответствующее – «Зверобой».




После того, как танки, сделанные под руководством Зальцмана дошли до Берлина, а затем в парадных расчётах прошли по Красной площади, Танкограду вернули его прежнее наименование – Челябинский тракторный завод, и он приступил к выпуску столь необходимой для мирной жизни продукции – тракторов, которых за годы войны в стране практически не делали. Задача перехода на мирную продукцию была крайне сложной, тем более, что военные методы руководства людьми, уставшими от постоянной гонки, себя исчерпали, но генерал-майор Зальцман справился и с этим.




Казалось, что для него нет непосильных задач, но беда пришла, откуда не ждали: в августе 1948 года умер Андрей Жданов, а спустя полгода начались аресты по так называемому «Ленинградскому делу». Хотя Зальцман уже давно не жил в Ленинграде, связи с высшей партийной и хозяйственной элитой города у него сохранились. От Зальцмана требовали показаний на фигурантов дела Николая Вознесенского и Алексея Кузнецова, но он отказался. Вознесенского и Кузнецова от расстрела это не спасло, а Зальмана хоть и не расстреляли, но из партии выгнали, с должности сняли и отправили на малюсенький заводик в захолустном Муроме во Владимирской области, как раз на ту должность, с которой он начинал своё восхождение к вершинам власти – мастера цеха. Тяжко было: сбережений семья не накопила, от спецраспределителей Героя Социалистического Труда, кавалера трёх орденов Ленина, двух орденов Красного Знамени, орденов Суворова, Кутузова и Красной Звезды, лауреата Сталинской премии, отлучили.




Руками работать Зальцман не разучился, да и навыков руководящей работы не растерял, просто и скромно выполнял свою работу и старался не высовываться, чтобы лишний раз не нарваться. Но по праздникам он надевал генеральский мундир со всеми наградами, чем лишал всё руководство завода дара речи и вгонял его в ступор.

Ему такого не простили и с завода выжили, вынудив переехать в Орёл.