Жестокий маршал-карьерист, связанный с подавлением роялистских мятежей

Мелким прокурорским чиновником герой пробыл недолго – случилась революция, и он решил, что в столице для быстрой карьеры на текущий момент возможностей больше. И убыл в Париж. Там по старой памяти стал трудиться журналистом, время от времени пробуя силы и в издательском деле. Революция не всегда вершится на площадях и улицах, а потому бойкие слогом графоманы любой политической направленности имели коммерческий успех – революции на тот момент требовалась развитая полемика.

Брюн довольно скоро выделился из общей массы пишущей братии – главным образом по причине гладкого и внятного слога. Собственно, этой своей деятельности он и обязан близкому знакомству с Дантоном и Маратом. А именно этот круг формировал истеблишмент Франции.

Брюну предложили вступить в ряды Национальной гвардии, причем сразу в чине капитана. Он, не долго думая, согласился – в издательском деле своеобразный потолок был достигнут, а тут для предприимчивого человека имелись вполне реальные перспективы. В капитанах ходил он не долго – вскоре его избрали (по первости в революционной армии на командирские должности выбирали общим голосованием, а Брюн мог уболтать любого собеседника) в подполковники. И почти сразу он стал полковником – довольно быстро для штатского, по сути, человека.




Особых выдающихся деяний на тот момент за Брюном не числилось – его функции сводились к карательным затеям на территории всей Франции. Он играл роль революционного гауляйтера, давившего с превеликой жестокостью все малейшие намеки на бунт. При этом стоит упомянуть, что при аресте Дантона его противники с превеликим опасением ждали, что Гийом Мари-Анн Брюн вступится за своего прежнего друга и покровителя и попутает игрокам лагеря Робеспьера все карты. И совершенно напрасно ждали – тот преспокойно смирился с потерей прежнего соратника и объявил себя поклонником нового курса. Особенно страшно Брюн проявил себя при подавлении роялистского восстания в Париже – в тот момент они и познакомился с Наполеоном.

Неплохо воевал в следующем году в Швейцарии. Вел себя храбро и показал прекрасные навыки исполнителя. Впрочем, особой воли не имел и инициативы не проявлял. После Швейцарии попал в Италию, а оттуда – главнокомандующим в Голландию. Где неплохо исполнил директивы Наполеона и удачно потрепал силы союзников – русские с англичанами по итогу эвакуировались с этих территорий, предварительно отпустив всех пленных без всяких условий.

Позднее за заслуги попал в Государственный совет, где заведовал военной секцией. Вроде бы считался крепким республиканцем, за что и оказался в стороне от Наполеона – он отправил его послом в Турцию. Быстро сообразив, что прежние убеждения грозят карьерному продвижению, стал прикладывать неимоверные усилия к признанию Наполеона в Стамбуле императором. Правда, цель оказалась не достигнута, зато рвение заметили в Париже. И последовала серия назначений на ключевые должности, да и звание маршала приспело.




Воевал и командовал Брюн неплохо – все же организаторские способности у него имелись. Вот только вскоре заметили, что он сквозь пальцы глядит на потоки контрабанды (вероятнее всего, имел неплохую маржу с этого, но ничего доказать не удалось) и маршал-губернатор снова попал в опалу (1807 год) и удалился в собственное имение (успел получить в подарок) без каких-либо почетных регалий.

В 1814 о нем вспомнили Бурбоны, вручили орден и назначили губернатором Прованса. Что не помешало Брюну встать на сторону Наполеона во время его стодневного возвращения. Бонапарт принял услуги опального маршала, но больших дел так ему и не доверил.

Брюн дольше других держал знамя Наполеона на своей флотилии, а потом, когда уже стала очевидной опасность такой демонстрации, поспешил в Париж – заверить в своей преданности новую власть. И этот бросок ему почти удался. Вот только по дороге в Авиньоне его опознали роялисты и попросту пристрелили на месте из ружья. Затем уже мертвого искололи кинжалами, а тело подвесили под мостом. И использовали в качестве ружейной мишени. А позднее, совсем уже истерзанные останки, кинули в реку, рыбам. Так закончил свою карьеру маршал Брюн, не получивший на войне ни одной царапины – судьба берегла его до поры.