На uCrazy 15 лет 4 месяца
По специальности я эпидемиолог. Что такое карантин
По специальности я эпидемиолог. Последняя моя должность на службе в Вооружённых силах называлась «начальник отдела особо опасных инфекций флотского Центра санэпиднадзора». Приходилось работать в очагах холеры, чумы, сибирской язвы, тропической малярии, туляремии…
Человек непосвящённый может воскликнуть «ого» или что-нибудь в этом роде, а если разобраться – работа как работа. В этом смысле никогда не забуду московского профессора, прилетевшего меня консультировать в холерном очаге. В ответ на полуистерический вопрос: «Что делать?! С чего начать?!» последовал мудрый ответ: «Успокойся, Вова. Холера – самый обыкновенный дристоз, только со смертельным исходом».
Это означало – расслабься и спокойно работай, организуй лечебно-профилактические мероприятия так, как ты бы делал это в очаге сальмонеллёза или дизентерии, ну, естественно, с особенностями… А одна из особенностей работы с опасными инфекциями – это карантин. Опасные инфекции потому так и называют – карантинными.
К карантину нас жёстко приучали «с пелёнок» на кафедре знаменитого Ростовского противочумного института. Пролил на халат нечаянно из пробирки или пипетки условно заразный материал – добро пожаловать в изолятор на целых пять суток. Почему пять? От трёх до шести дней – средний срок инкубации при бубонной чуме.
В учебном изоляторе спартанская обстановка, армейская койка, тюремная кормёжка, отсутствие развлечений. Телевизор не предусмотрен. Вместо беллетристики – учебники по особо опасным инфекциям и инструкции по режиму. На пятые сутки – зачёт лично заведующей кафедрой, милой, но беспощадной даме.
Проживал я тогда в военной гостинице «Звезда» вместе с группой слушателей из Военно-медицинской академии. Жили по два человека в номере. Я приехал в Ростов позже всех и оказался непарным – то есть в номер ко мне постоянно подселяли незнакомых постояльцев с непрофильными интересами.
Был среди них «пятнадцатилетний капитан» – так на жюль-верновский манер называют офицеров, засидевшихся в одном звании. Данный персонаж приехал лично выпрашивать у командующего округом звёздочку майора перед выходом на пенсию. Упросил и в тот же вечер в хлам напился.
Был прапорщик, приехавший с Кавказа искать беглого солдатика… Был замполит, часами бубнивший идеологические выкладки.
Но больше всех запомнился незнамо как попавший в военную гостиницу бизнесмен-кооператор из Тюмени, приехавший на «Ростсельмаш» покупать дизельные моторы.
Миша (так звали кооператора) сутками пропадал на предприятии, а в последний вечер пришёл счастливым, заявил, что купил и уже отгрузил «аж десять новеньких тракторных движков». Безапелляционно потребовал: «Гуляем, Вован! Я проставляюсь!»
И был у нас катер с балалайками, цыганами и ручным медведем, скользивший по весеннему Дону, а потом ресторан «Балканы» с фирменной «обкомовской ухой» из осетрины. Оттуда же мы умыкнули двух танцовщиц варьете, отвалив по
25 рублей «неподкупным» администраторше и коридорной.
Проснулся я в половине восьмого утра, посмотрел на девичью лепоту, разметавшуюся рядом в майских утренних лучах, и… решил понежиться ещё.
Часа через два раздался требовательный стук в дверь: коридорная позвала к телефону. Дежурный преподаватель потребовал объяснить причину неявки на занятия, а когда я промямлил, что приболел, предложил выслать спецтранспорт с изоляционной группой. Тут уж я проснулся и протрезвел одновременно!
– Владимир! Вот уж от кого не ожидала, так это от вас! – воскликнула заведующая кафедрой. – Вы хоть и переменный состав, но такой же сотрудник режимного учреждения! Вы работаете с чумой, бруцеллёзом, холерой, туляремией, сибирской язвой! Что означает ваше «приболел»? Насморк? Похмелье? А может быть, вы уже успели заразить половину гостиницы? Пять суток изолятора! И зачёт лично мне!
В понедельник я отправился в изолятор, в пятницу сдал зачёт по режиму лично заведующей и только потом был прощён. А ведь могли бы и отчислить.
В Афганистане, помнится, мы обнаружили странное заболевание у жителей ближайшего к гарнизону кишлака. Предположили ни много ни мало бубонную чуму, взяли у пуштунских аборигенов пробы заразного материала из нарывов на шее и под мышками. В лаборатории исследовали все эти пробы, чумы не обнаружили, но, как и положено, вызвали из Ташкента специалистов более высокого уровня.
Тут же прилетели очень серьёзные ребята, развернули на территории нашего санэпидотряда карантин, стали исследовать наш материал повторно, а нас, пятерых «первопроходчиков», упаковали в изолятор… Через двое суток томления и профилактического кормления антибиотиками карантин сняли. Нарывы у пуштунов оказались не чумными, а туберкулёзными! Но хрен редьки не слаще, нам тут же назначили курс противотуберкулёзной профилактики.
Девяностые годы. Эпидемия холеры в южном украинском порту, где после развала СССР всё ещё стояли наши корабли и береговые части. В городе хаос – сотни заболевших, десятки тысяч контактных, около сотни случаев аварии на водопроводе и канализации одновременно, вирулентный холерный вибрион в лимане и даже в водопроводной воде.
На флоте карантинные мероприятия проводить проще. Личный состав «запирается» на кораблях. Сход на берег запрещён, цистерны пресной воды гиперхлорированы, питьевые бачки на замках, пища подаётся горячей, руки постоянно моются, маленький гарнизонный береговой госпиталь перепрофилирован на приём больных с холерой, выделено здание под контактных, работники питания и водоснабжения троекратно обследованы. Дальше остаётся только мониторить ситуацию и поддерживать алгоритмы.
А в городе хаос и паника, больницы переполнены, люди умирают, слухи распускаются самые чудовищные, городской штаб по ликвидации заразы работает круглосуточно. Учебные заведения и предприятия закрыты. Организованы поквартирные обходы с целью выявления заболевших, в первую очередь с целью выявления контактных. Контактные – это люди, состоящие в близком общении с заболевшими, в основном члены семьи, соседи, коллеги. В городе принято решение организовать контактным лицам карантин – то есть изолировать их в специально выделенных зданиях под усиленной охраной милиции.
С целью ознакомления и обмена опытом меня допустили в одно из карантинных зданий. Все пять этажей бывшего дома-интерната заполнены сотнями людей. Коек не хватает, на полу матрацы и какой-то хлам. Вода хлорируется так, что из крана течёт «молоко». Кормят три раза в сутки постными кашами, в основном овсянкой и перловкой на воде. Хлеб или сухари – по триста граммов в сутки. Передачи и свидания запрещены. Мобильная связь в те годы была доступна только очень богатым людям, так что информационный голод полный, за исключением городской газеты с тщательно отфильтрованными новостями. Важный вопрос – как организовать досуг всех этих разных по возрасту, полу, образованию и культурному уровню людей – поначалу никак не решался.
Единственным развлечением у контактных было бродить в светлое время суток по маленькому интернатовскому парку. Время от времени у кого-нибудь из контактной общины проявлялись кишечные расстройства или при обследовании выявлялся холерный вибрион. Их тут же госпитализировали, а оставшимся добавляли срок.
Люди постепенно съезжали с катушек. Отчасти это понятно: в полыхающем инфекцией городе у них оставались родственники, близкие друзья, обязательства, незавершённые дела. Контактные десятками лезли через ограду, попадали в руки милиционеров, которые, матерясь, водворяли их обратно.
И тогда власти нашли гениальный способ удержать людей на карантине. Дважды в день на территорию завозили квасную бочку, наполненную белым сухим вином. С сегодняшней точки зрения это был низкопробный кислый шмурдяк, от которого наутро раскалывалась голова. А вот если по-карантинному, то убивались одним выстрелом сразу два зайца: проблема свободного времени и профилактика холеры. Вибрион терпеть не может кислой среды, он в ней сразу же погибает. У меня тоже в рабочем кабинете постоянно стоял графин с рислингом или алиготе.
Случай с завозом чёрной оспы в Советский Союз в декабре 1959-го – январе 1960 года – наглядный пример великолепной организации карантинных мероприятий и почти идеального взаимодействия всех государственных служб.
Известный советский художник возвращается из Индии, слегка покашливая. На следующий день обращается за медицинской помощью и вскоре умирает в больнице. На вскрытии диагностируют чёрную оспу, тут же организуют расследование с подключением милиции и КГБ. Устанавливают все контакты погибшего. Стало известно даже то, что первую ночь после прилёта он провёл у любовницы и только наутро поехал домой. Изымают привезённые подарки, изолируют и госпитализируют всех контактных. Ради одного из них пришлось даже развернуть в воздухе самолёт, летевший в Европу. Москва была полностью изолирована от страны, жителям и гостям столицы экстренно введено 10 миллионов доз вакцины, при этом работало около 10 тысяч прививочных бригад. И всё равно заболело 46 человек, умерло трое. В числе заболевших оказался даже медицинский персонал учреждения, в которое был госпитализирован художник.
Как же он сам заболел? Присутствовал на ритуальной кремации брахмана, умершего от чёрной оспы…
Вообще-то надо радоваться, что мы живём в цивилизованном мире. Сам я был свидетелем экстренных карантинных мероприятий в некоторых азиатских странах. Выставляется вокруг кишлака заградотряд с пулемётами, и, пока жители не выздоровеют или не умрут, никаких контактов с внешним миром. По нарушителям карантина открывают огонь без предупреждения. А что они там едят и пьют, от чего страдают, как рожают детей – это их проблемы.
Говоря о нынешней коронавирусной проблеме, не стану повторять набившие оскомину истины. Лучшим средством борьбы с распространением вируса является социальная изоляция, и чем более ранняя, тем лучше. Что это значит?
Допустим, вы включаете поутру телевизор и из свежих новостей узнаёте, что сегодня в вашем городе от этой болезни впервые (!) скончался человек. Установлена средняя продолжительность жизни больного коронавирусной инфекцией: от момента заражения до смерти – 17 суток.
Больной был госпитализирован вчера, а скончался сегодня. Получается, что остальные 16 суток этот человек ходил на работу, контактировал с коллегами, ездил в час пик в общественном транспорте, посещал концерты, кинозалы, пожимал руки, на кого-то чихал, нажимал пальцем кнопку лифта в своём многоквартирном доме…
Официально считалось, что коронавируса в городе нет. Вообще нет. И вдруг сразу несколько сотен контактов, которые ещё только предстоит установить. А пока будут устанавливать – каждый из этих 500–700 человек, в свою очередь, проконтактирует со следующими.
Сегодня правительство повело себя странно. Когда пришли новости из Китая и Кореи, въезд из этих стран мгновенно закрыли. А вот когда вирус стал проникать к нам из Италии, Европу «закрывать» не стали. Полностью она не закрыта до сих пор, прилетевших даже не проверяют в аэропорту. Потому что Европа – это же совсем другое дело! Туда летают состоятельные люди, креативный класс, которых наши чиновники побаиваются. Да и какой вирус может быть в солнечной Италии?
Но надо понимать, что в стране уже прорван первый рубеж обороны – вирус проник в Россию. Второй рубеж – это карантинные зоны внутри страны, когда закрывать будут целые города и регионы. А если этого не сделать, то третий рубеж обороны – это наши дома.
Конечно же, карантин в российских городах объявят, и будет он у нас организован, скорее всего, по итальянскому типу. У нас просто не хватит сил и средств соорудить в кратчайший срок такие гигантские клинико-диагностические и изоляционные модульные мощности, как это сделали китайцы. Да и не в силах наши клиники и санатории вместить несколько тысяч контактных лиц.
Скорее всего, эти люди будут находиться дома, под патронажем социальных работников и волонтёров.
Всякий раз, возвращаясь домой или приезжая на работу (с улицы), вымойте руки с мылом, прополощите полость рта и носа спреем типа «Аквалор», выпейте стакан горячего чая (от 40 градусов и выше), пейте как можно чаще горячую или тёплую воду с лимоном, ежедневно стирайте перчатки и шарфы, носите респираторные маски. Прекрасно подходят для этих целей и строительные респираторы. Находясь в городе, на улице старайтесь как можно меньше прикасаться руками к наружным поверхностям, тереть немытыми руками глаза, теребить губы, ковырять в носу.
Помните основные симптомы заболевания. Это сухой (именно сухой) кашель на фоне повышения температуры и возможной одышки.
Ограничивая контакты и перемещения, мы вносим огромный вклад в борьбу с эпидемией. Оговорюсь сразу: самоизоляция – дорогое удовольствие, которое может себе позволить далеко не каждый. Хорошо если есть пенсия, сбережения, возможность работать удалённо…
«Каранта джорни», или просто «каранта», на итальянском означает «сорок дней» – отсюда и происходит «карантин». Его ввели в обиход венецианцы: именно на такой срок, сорок дней, задерживали на рейде все прибывавшие в Венецию торговые корабли. По окончании карантина на борт судна поднималась комиссия из чиновников и врачей. Если всё в порядке – кораблю разрешали вход в венецианские каналы. Если нет – умерших хоронили на расположенном поблизости острове Лазаретто.
А в средневековой Женеве приезжих торговцев сжигали вместе с нелегально завезённым товаром.
И уж если так получилось, используйте домашний карантин во благо – читайте, смотрите, думайте, беседуйте. Помните: великий «Декамерон» Боккаччо соткан из историй, рассказанных в карантине. Александр Сергеевич Пушкин три месяца просидел в Болдине из-за карантина по холере. Итог – «Евгений Онегин», «Повести Белкина» и множество стихотворений. В конце концов, можно всё залатать, заштопать, починить…
Владимир ГУД,
Санкт-Петербург
Человек непосвящённый может воскликнуть «ого» или что-нибудь в этом роде, а если разобраться – работа как работа. В этом смысле никогда не забуду московского профессора, прилетевшего меня консультировать в холерном очаге. В ответ на полуистерический вопрос: «Что делать?! С чего начать?!» последовал мудрый ответ: «Успокойся, Вова. Холера – самый обыкновенный дристоз, только со смертельным исходом».
Это означало – расслабься и спокойно работай, организуй лечебно-профилактические мероприятия так, как ты бы делал это в очаге сальмонеллёза или дизентерии, ну, естественно, с особенностями… А одна из особенностей работы с опасными инфекциями – это карантин. Опасные инфекции потому так и называют – карантинными.
К карантину нас жёстко приучали «с пелёнок» на кафедре знаменитого Ростовского противочумного института. Пролил на халат нечаянно из пробирки или пипетки условно заразный материал – добро пожаловать в изолятор на целых пять суток. Почему пять? От трёх до шести дней – средний срок инкубации при бубонной чуме.
В учебном изоляторе спартанская обстановка, армейская койка, тюремная кормёжка, отсутствие развлечений. Телевизор не предусмотрен. Вместо беллетристики – учебники по особо опасным инфекциям и инструкции по режиму. На пятые сутки – зачёт лично заведующей кафедрой, милой, но беспощадной даме.
Проживал я тогда в военной гостинице «Звезда» вместе с группой слушателей из Военно-медицинской академии. Жили по два человека в номере. Я приехал в Ростов позже всех и оказался непарным – то есть в номер ко мне постоянно подселяли незнакомых постояльцев с непрофильными интересами.
Был среди них «пятнадцатилетний капитан» – так на жюль-верновский манер называют офицеров, засидевшихся в одном звании. Данный персонаж приехал лично выпрашивать у командующего округом звёздочку майора перед выходом на пенсию. Упросил и в тот же вечер в хлам напился.
Был прапорщик, приехавший с Кавказа искать беглого солдатика… Был замполит, часами бубнивший идеологические выкладки.
Но больше всех запомнился незнамо как попавший в военную гостиницу бизнесмен-кооператор из Тюмени, приехавший на «Ростсельмаш» покупать дизельные моторы.
Миша (так звали кооператора) сутками пропадал на предприятии, а в последний вечер пришёл счастливым, заявил, что купил и уже отгрузил «аж десять новеньких тракторных движков». Безапелляционно потребовал: «Гуляем, Вован! Я проставляюсь!»
И был у нас катер с балалайками, цыганами и ручным медведем, скользивший по весеннему Дону, а потом ресторан «Балканы» с фирменной «обкомовской ухой» из осетрины. Оттуда же мы умыкнули двух танцовщиц варьете, отвалив по
25 рублей «неподкупным» администраторше и коридорной.
Проснулся я в половине восьмого утра, посмотрел на девичью лепоту, разметавшуюся рядом в майских утренних лучах, и… решил понежиться ещё.
Часа через два раздался требовательный стук в дверь: коридорная позвала к телефону. Дежурный преподаватель потребовал объяснить причину неявки на занятия, а когда я промямлил, что приболел, предложил выслать спецтранспорт с изоляционной группой. Тут уж я проснулся и протрезвел одновременно!
– Владимир! Вот уж от кого не ожидала, так это от вас! – воскликнула заведующая кафедрой. – Вы хоть и переменный состав, но такой же сотрудник режимного учреждения! Вы работаете с чумой, бруцеллёзом, холерой, туляремией, сибирской язвой! Что означает ваше «приболел»? Насморк? Похмелье? А может быть, вы уже успели заразить половину гостиницы? Пять суток изолятора! И зачёт лично мне!
В понедельник я отправился в изолятор, в пятницу сдал зачёт по режиму лично заведующей и только потом был прощён. А ведь могли бы и отчислить.
В Афганистане, помнится, мы обнаружили странное заболевание у жителей ближайшего к гарнизону кишлака. Предположили ни много ни мало бубонную чуму, взяли у пуштунских аборигенов пробы заразного материала из нарывов на шее и под мышками. В лаборатории исследовали все эти пробы, чумы не обнаружили, но, как и положено, вызвали из Ташкента специалистов более высокого уровня.
Тут же прилетели очень серьёзные ребята, развернули на территории нашего санэпидотряда карантин, стали исследовать наш материал повторно, а нас, пятерых «первопроходчиков», упаковали в изолятор… Через двое суток томления и профилактического кормления антибиотиками карантин сняли. Нарывы у пуштунов оказались не чумными, а туберкулёзными! Но хрен редьки не слаще, нам тут же назначили курс противотуберкулёзной профилактики.
Девяностые годы. Эпидемия холеры в южном украинском порту, где после развала СССР всё ещё стояли наши корабли и береговые части. В городе хаос – сотни заболевших, десятки тысяч контактных, около сотни случаев аварии на водопроводе и канализации одновременно, вирулентный холерный вибрион в лимане и даже в водопроводной воде.
На флоте карантинные мероприятия проводить проще. Личный состав «запирается» на кораблях. Сход на берег запрещён, цистерны пресной воды гиперхлорированы, питьевые бачки на замках, пища подаётся горячей, руки постоянно моются, маленький гарнизонный береговой госпиталь перепрофилирован на приём больных с холерой, выделено здание под контактных, работники питания и водоснабжения троекратно обследованы. Дальше остаётся только мониторить ситуацию и поддерживать алгоритмы.
А в городе хаос и паника, больницы переполнены, люди умирают, слухи распускаются самые чудовищные, городской штаб по ликвидации заразы работает круглосуточно. Учебные заведения и предприятия закрыты. Организованы поквартирные обходы с целью выявления заболевших, в первую очередь с целью выявления контактных. Контактные – это люди, состоящие в близком общении с заболевшими, в основном члены семьи, соседи, коллеги. В городе принято решение организовать контактным лицам карантин – то есть изолировать их в специально выделенных зданиях под усиленной охраной милиции.
С целью ознакомления и обмена опытом меня допустили в одно из карантинных зданий. Все пять этажей бывшего дома-интерната заполнены сотнями людей. Коек не хватает, на полу матрацы и какой-то хлам. Вода хлорируется так, что из крана течёт «молоко». Кормят три раза в сутки постными кашами, в основном овсянкой и перловкой на воде. Хлеб или сухари – по триста граммов в сутки. Передачи и свидания запрещены. Мобильная связь в те годы была доступна только очень богатым людям, так что информационный голод полный, за исключением городской газеты с тщательно отфильтрованными новостями. Важный вопрос – как организовать досуг всех этих разных по возрасту, полу, образованию и культурному уровню людей – поначалу никак не решался.
Единственным развлечением у контактных было бродить в светлое время суток по маленькому интернатовскому парку. Время от времени у кого-нибудь из контактной общины проявлялись кишечные расстройства или при обследовании выявлялся холерный вибрион. Их тут же госпитализировали, а оставшимся добавляли срок.
Люди постепенно съезжали с катушек. Отчасти это понятно: в полыхающем инфекцией городе у них оставались родственники, близкие друзья, обязательства, незавершённые дела. Контактные десятками лезли через ограду, попадали в руки милиционеров, которые, матерясь, водворяли их обратно.
И тогда власти нашли гениальный способ удержать людей на карантине. Дважды в день на территорию завозили квасную бочку, наполненную белым сухим вином. С сегодняшней точки зрения это был низкопробный кислый шмурдяк, от которого наутро раскалывалась голова. А вот если по-карантинному, то убивались одним выстрелом сразу два зайца: проблема свободного времени и профилактика холеры. Вибрион терпеть не может кислой среды, он в ней сразу же погибает. У меня тоже в рабочем кабинете постоянно стоял графин с рислингом или алиготе.
Случай с завозом чёрной оспы в Советский Союз в декабре 1959-го – январе 1960 года – наглядный пример великолепной организации карантинных мероприятий и почти идеального взаимодействия всех государственных служб.
Известный советский художник возвращается из Индии, слегка покашливая. На следующий день обращается за медицинской помощью и вскоре умирает в больнице. На вскрытии диагностируют чёрную оспу, тут же организуют расследование с подключением милиции и КГБ. Устанавливают все контакты погибшего. Стало известно даже то, что первую ночь после прилёта он провёл у любовницы и только наутро поехал домой. Изымают привезённые подарки, изолируют и госпитализируют всех контактных. Ради одного из них пришлось даже развернуть в воздухе самолёт, летевший в Европу. Москва была полностью изолирована от страны, жителям и гостям столицы экстренно введено 10 миллионов доз вакцины, при этом работало около 10 тысяч прививочных бригад. И всё равно заболело 46 человек, умерло трое. В числе заболевших оказался даже медицинский персонал учреждения, в которое был госпитализирован художник.
Как же он сам заболел? Присутствовал на ритуальной кремации брахмана, умершего от чёрной оспы…
Вообще-то надо радоваться, что мы живём в цивилизованном мире. Сам я был свидетелем экстренных карантинных мероприятий в некоторых азиатских странах. Выставляется вокруг кишлака заградотряд с пулемётами, и, пока жители не выздоровеют или не умрут, никаких контактов с внешним миром. По нарушителям карантина открывают огонь без предупреждения. А что они там едят и пьют, от чего страдают, как рожают детей – это их проблемы.
Говоря о нынешней коронавирусной проблеме, не стану повторять набившие оскомину истины. Лучшим средством борьбы с распространением вируса является социальная изоляция, и чем более ранняя, тем лучше. Что это значит?
Допустим, вы включаете поутру телевизор и из свежих новостей узнаёте, что сегодня в вашем городе от этой болезни впервые (!) скончался человек. Установлена средняя продолжительность жизни больного коронавирусной инфекцией: от момента заражения до смерти – 17 суток.
Больной был госпитализирован вчера, а скончался сегодня. Получается, что остальные 16 суток этот человек ходил на работу, контактировал с коллегами, ездил в час пик в общественном транспорте, посещал концерты, кинозалы, пожимал руки, на кого-то чихал, нажимал пальцем кнопку лифта в своём многоквартирном доме…
Официально считалось, что коронавируса в городе нет. Вообще нет. И вдруг сразу несколько сотен контактов, которые ещё только предстоит установить. А пока будут устанавливать – каждый из этих 500–700 человек, в свою очередь, проконтактирует со следующими.
Сегодня правительство повело себя странно. Когда пришли новости из Китая и Кореи, въезд из этих стран мгновенно закрыли. А вот когда вирус стал проникать к нам из Италии, Европу «закрывать» не стали. Полностью она не закрыта до сих пор, прилетевших даже не проверяют в аэропорту. Потому что Европа – это же совсем другое дело! Туда летают состоятельные люди, креативный класс, которых наши чиновники побаиваются. Да и какой вирус может быть в солнечной Италии?
Но надо понимать, что в стране уже прорван первый рубеж обороны – вирус проник в Россию. Второй рубеж – это карантинные зоны внутри страны, когда закрывать будут целые города и регионы. А если этого не сделать, то третий рубеж обороны – это наши дома.
Конечно же, карантин в российских городах объявят, и будет он у нас организован, скорее всего, по итальянскому типу. У нас просто не хватит сил и средств соорудить в кратчайший срок такие гигантские клинико-диагностические и изоляционные модульные мощности, как это сделали китайцы. Да и не в силах наши клиники и санатории вместить несколько тысяч контактных лиц.
Скорее всего, эти люди будут находиться дома, под патронажем социальных работников и волонтёров.
Всякий раз, возвращаясь домой или приезжая на работу (с улицы), вымойте руки с мылом, прополощите полость рта и носа спреем типа «Аквалор», выпейте стакан горячего чая (от 40 градусов и выше), пейте как можно чаще горячую или тёплую воду с лимоном, ежедневно стирайте перчатки и шарфы, носите респираторные маски. Прекрасно подходят для этих целей и строительные респираторы. Находясь в городе, на улице старайтесь как можно меньше прикасаться руками к наружным поверхностям, тереть немытыми руками глаза, теребить губы, ковырять в носу.
Помните основные симптомы заболевания. Это сухой (именно сухой) кашель на фоне повышения температуры и возможной одышки.
Ограничивая контакты и перемещения, мы вносим огромный вклад в борьбу с эпидемией. Оговорюсь сразу: самоизоляция – дорогое удовольствие, которое может себе позволить далеко не каждый. Хорошо если есть пенсия, сбережения, возможность работать удалённо…
«Каранта джорни», или просто «каранта», на итальянском означает «сорок дней» – отсюда и происходит «карантин». Его ввели в обиход венецианцы: именно на такой срок, сорок дней, задерживали на рейде все прибывавшие в Венецию торговые корабли. По окончании карантина на борт судна поднималась комиссия из чиновников и врачей. Если всё в порядке – кораблю разрешали вход в венецианские каналы. Если нет – умерших хоронили на расположенном поблизости острове Лазаретто.
А в средневековой Женеве приезжих торговцев сжигали вместе с нелегально завезённым товаром.
И уж если так получилось, используйте домашний карантин во благо – читайте, смотрите, думайте, беседуйте. Помните: великий «Декамерон» Боккаччо соткан из историй, рассказанных в карантине. Александр Сергеевич Пушкин три месяца просидел в Болдине из-за карантина по холере. Итог – «Евгений Онегин», «Повести Белкина» и множество стихотворений. В конце концов, можно всё залатать, заштопать, починить…
Владимир ГУД,
Санкт-Петербург
Комментарии5
