Великий махинатор Дмитрий Донской

Значит, надо для начала понимать политическую ситуёвину 1370-х. Батя князя, Иван Иваныч Красный, заново склеил расколовшееся московское княжество, успел заиметь великокняжеский титул и даже формально владел Новгородом. Успешный успех? А вот хренушки. На дворе середина жуткого XIV века. Это натурально конец света под ключ, в комплекте чума, война, голод и смерть на сдачу.

В Восточной Европе – так тем более. Молодые, голодные и злые государства рвут на куски старую святую Русь (которой, кажется, и не было никогда). На западе просыпаются поляки, в центре вылезли из дремучих болот язычники-литвины, на востоке дерутся между собой обезумевшие от бескормицы татары. Чтобы выжить в таком гадюшнике, недостаточно быть просто хорошим правителем. Нужно быть гением. Иван Иваныч Красный, батя Донского, гением не был. И помер, когда сыне было всего девять лет.

Это всё, конечно, Средневековье: в десять лет крестьянский сын якобы сам ведёт хозяйство, боярский якобы уже готовится на службу поступать, и прочие и прочие мифы. Ну пусть даже мы примем эти мифические представления за чистую монету. Но чтобы быть правителем, требуются совершенно иные компетенции. В девять лет, только начав образование, особо не покняжишь. Регентом при малолетнем князе становится... внезапно, не какой-нибудь боярин-олигарх, а церковник, московский митрополит Алексий.




Ну что какой-то там поп смыслит в восточноевропейском жабогадюкинге? А много чего. Предстоятель русской церкви совсем не так прост: он старший боярский сын, наследник знатнейшего рода, выбравший церковную карьеру. В критический момент этот гений дипломатии буквально спас Москву: выцепил обратно тринадцатилетнему князю ярлык на великое княжение, организовал на его восемнадцатилетие союз против Твери (княжичу же надо где-то развлекаться?) и тогда же отстроил белокаменный Кремль, который выдержал две литовские осады. Серьёзно, если бы не Алексий, то Вильнюс имел неплохие шансы стать русской столицей.

К сожалению, даже гении не могут жить вечно. Воспитатель князя умер за два года до Куликовской битвы, в солидном для своего времени возрасте: в семьдесят с гаком лет. Он не успел увидеть триумф своего воспитанника, который во второй раз за сто лет повёл общерусскую рать в Дикое поле – и победил; но успел застать первую его победу над татарами на речке Воже.

Ещё при жизни Алексия, такие уж средневековые реалии, созрел вопрос, кого же сделать его преемником. Человек должен был быть благочестивый, с репутацией, умеющий разруливать неприятные моменты между князьями. Дмитрий Иванович рос своевольным и упрямым правителем, поэтому роль Церкви при князе должна была неизбежно снизиться. Однако терять хватку совсем – чрезвычайно рискованно, поэтому новому митрополиту следовало обладать личным, дружеским влиянием на Донского.

Идеальной кандидатурой был преподобный Сергий Радонежский, игумен Троице-Сергиева монастыря. Но становиться митрополитом он сам не хотел по двум причинам. Во-первых, в далёком Константинополе патриарх уже заочно назначил преемника ещё живому Алексию. Во-вторых, с этим преемником Сергия связывали давние дружеские отношения. Лезть в политику, жертвуя духовной жизнью и дружбой, Сергию не хотелось. И для Москвы это была самая паскудная ситуация, какая ни на есть.




Дело в том, что хитрым ромеям требовалась единая русская церковь, которая не сильно бы отклонялась от генерального курса партии. Некоторое время они серьёзно поддерживали более верную Москву, и поэтому почти полвека закрывали глаза на весьма странную ситуацию, когда митрополит Киевский и всея Руси сидит... в Москве. Теперь внезапное возвышение Великого княжества Литовского изменило баланс сил. Литвинский правитель Ольгерд, не так давно перешедший в христианство по греческому обряду, стал требовать от патриарха собственного ручного митрополита – если не сразу в Киеве, то хотя бы в Москве. Он откровенно шантажировал ромеев, угрожая перекреститься в католичество. Бывшему язычнику это-то ничего не стоило, а вот ромейская церковь в Восточной Европе могла бы и не пережить такой крупный репутационный удар.

Ну вы уже понимаете, к чему я клоню, да? Хитрые ромеи поняли, что ставили не на ту русскую лошадь, и поддержали Ольгерда. Патриарх в 1375 году, за три года до смерти Алексия, рукоположил в митрополиты Киевские, Русские и Литовские человека, удобного литвинам – выходца из болгарских бояр Киприана. Этот закоренелый интриган (зачёркнуто) дипломат уже бывал на Руси в качестве патриаршего посла и навёл там шороху, а потом настрочил кляузу на московского митрополита, которая стала формальным поводом для смены политики константинопольского патриархата. Летом следующего года он едет в Киев, где начинает строчить по русским городам письма с феерическими требованиями признать его полномочия. В Москве эти письма читают с немалым удивлением.

Летом 1378 года, собрав вещи и слуг, он едет из Киева в Москву занимать опустевшую митрополичью кафедру. Однако дороги в Восточной Европе семьсот лет назад были ещё опаснее, чем сейчас. В окрестностях Москвы некие люди без знаков различия задерживают его, применяют спецсредства, обыскивают и отпускают на все четыре стороны. Даже не предъявив ордера на обыск! Это и сейчас считается грабежом, а уж тогда-то тем более.




Немного расстроенный Киприан едет в Киев, оттуда в Константинополь и там заочно отлучает от церкви обидевшего его великого князя Дмитрия Ивановича. А заодно всех, принимавших участие в его спроваживании с русских земель. Не оценил болгарин московского гостеприимства-то!

Это всё происходит, как вы понимаете, не просто так, а потому, что Донской уже выбрал себе подходящего карманного митрополита. Им должен стать, по его мнению, коломенский поп Митяй (=Дмитрий), с которым он познакомился около 1366 года, когда играл свою свадьбу в Коломне. Его характеристика из источника настолько прекрасна, что я приведу её целиком:

Вот такой вот поп-культурист, духовник великого князя и хранитель печати.

В 1375 году, никак не спрашивая мнение Митяя, его по принуждению великого князя постригают в монахи придворного Спасо-Преображенского монастыря и тут же ставят местным архимандритом – чтобы был поближе. Он служит в таком качестве два года, пока наконец не пригождается: умирает митрополит Алексий, которому церковная власть подготовила своего преемника, а светская - своего. Время начать большую игру.




Вероятно, по поручению князя Митяй собирает в Москве собор русских епископов с тем, чтобы стать предстоятелем Русской церкви по решению собора (и утверждению этого решения задним числом в Константинополе). Вроде всё идёт хорошо, но тут возбухает епископ Суздальский, который указывает Митяю его место: "...тебе подобает паче приити ко мне и благословитися и пред мною наклонитися: аз бо есмь епископ, ты же поп. Кто у тебя более есть, епископ ли, поп ли?". Скандал удалось замять, но и предстоятелем на соборе Митяю стать не получилось. Митяй продолжает де-факто исполнять обязанности митрополита, но официального сана у него нет, – а это плохо.

План А не прокатывает, время плана Б: кандидату в митрополиты явно придётся ехать в Константинополь за решением патриарха.

Летописи приписывают инициативу попу, но, вероятно, снова князь продумывает план Б. Он даёт своему карманному митрополиту кучу бабла, подарков и пустую бумагу за княжьей печатью – по тем временам, буквально джокер в рукаве. План заключается в том, что если не хватит денег или авторитета, то Митяй сможет написать что угодно на этой бумажке и воспользоваться княжьими ресурсами в Константинополе. Перекрестившись на дорожку, тургруппа попов отправляется в путь. Следом за ними вырывается из-под княжьего ареста и едет в Константинополь недруг Митяя, епископ Суздальский. Начинается форменная гонка.

В битве со временем побеждает Митяй: он со спутниками успешно пересекает "всю землю Рязанскую, всю землю Татарскую" и подходит к "к морю Кафинскому", где садится на корабль. До Константинополя остаётся всего ничего, несколько дневных переходов. Заветная митрополичья кафедра, официально подтверждённая (как? – об этом чуть позже) патриархом – почти у него в руках. А вместе с ней – почёт и уважение при дворе, место возле князя, богатство и власть...

Почти-митрополит не учёл одного: чрезвычайно опасно находиться в замкнутом помещении среди конкурентов, каждый из которых готов буквально перегрызть другому глотку за шанс залезть повыше. При совершенно загадочных обстоятельствах и полном отсутствии свидетелей Митяй... эээ... умирает прямо на рейде Константинополя. Спутники спускают его тело в маленькую шлюпку и везут хоронить в пригород, в Галату, чем окончательно избавляются от всех и всяческих улик.




А потом грызня начинается уже между ними самими. Коллективным решением новым кандидатом становится архимандрит Переяславский именем Пимен. Попы вписывают в пустую княжью грамоту с печатью соответствующую просьбу к патриарху и заявляются пред его очи. Но не прокатывает. Патриарх и император отказываются покровительствовать какой-то серой схеме и возводить ноунейма на важную должность. Что же делать?

Конечно, пустить в ход баблишко! Подкупленные администраторы убеждают патриарха своими способами, и тот объявляет... объявляет, что рукоположит Пимена – в митрополиты Киевские и Великой Руси, а литвина Киприана – в митрополиты Литвы и Малой Руси. К этому времени в город подваливает Дионисий, и все три будущих русских митрополита, каждый из которых терпеть другого не может, собираются при патриаршьем дворе. Вот они, слева направо... Уезжают по домам после рукоположений... Обиженный Киприан, кстати, уехал первым. Вот так-то вовремя не иметь денег для подкупа!

Ну и как вы думаете, как отреагировал на подобные фокусы со СВОЕЙ грамотой великий князь Дмитрий Иванович? Конечно, устроил всей вернувшейся поповской братии форменный разнос, а "нового митрополита" сослал в Чюхлому. Вы слышали когда-нибудь о Чюхломе? Вот и я не слышал, а она есть.

За время путешествия Митяя в Москве переменился ветер большой политики, и теперь старое окружение великого князя, стоявшее за мир с Ордой, оказалось не у дел. Близится открытое столкновение с темником Мамаем, собравшим в одну коалицию московских врагов: литвинов и рязанцев. У Дмитрия Ивановича горят руки: он торопится собрать свою общерусскую коалицию, но отчаянно не успевает. А война всё близится.

За отсутствием на Москве митрополита князь едет за благословением к игумену Сергию Радонежскому, – и получает его. Но что было дальше – это уже совсем другая история...