Как делили Германию

Проблема делёжки шкуры ещё неубитого медведя, то есть Германии, приносила головную боль ещё с Тегеранской конференции 1943 года. Видение будущего у всех было разное. Товарищ Черчилль думал поделить Германию на три части, товарищ Рузвельт – на пять. Только Сталин говорил о том, что страна, всё-таки, должна быть одна. Поскольку решить вопрос не удалось, его засунули в долгий ящик до следующего раза.

Следующий раз случился в Ялте. Снова разные планы, вплоть до замечательной идеи Моргентау. То есть разделить Германию на три государства + международную зону, оторвать от неё промышленность, и, судя по проецируемым результатам, устроить массовый голод для миллионов немцев.

В итоге, договорились на три оккупационные зоны. А затем и на четыре, после того как из английской и американской зон вырезали французскую. А из французской зоны, сами же французы, впоследствии вырезали Саарский протекторат, дабы когда-нибудь присоединить к себе. Бывшую столицу Германии тоже поделили на четыре, но де-юре город был всё же один.

Примерно отсюда и начинаются все наши проблемы. Каждая из четырёх оккупирующих держав по-своему видела будущее Германии, и по-своему хотела это будущее приближать. Ранее выступавшие за распил Великобритания и США сошлись на том, что лучше уж будет одна страна. Такую же принципиальную позицию занимала и Страна Советов. И с упором на то, что рано или поздно надо было подписывать окончательный мирный договор, а подписывать его пока не с кем.



Раз уж все за единую Германию, значит, она всё же объединится? А вот нет. Пока британцы с американцами сливали воедино свои оккупационные зоны и потихоньку строили протогосударственные институты, в советском секторе силком поженили коммунистов с социал-демократами. Поведение советских оккупационных властей мало отличалось от того, как они себя вели в других странах. Шаг за шагом, в новые органы местного самоуправления, протаскивали лояльных коммунистов.

Ситуации, в общем и целом, развивались параллельно. На западе строилась, словами американского дипломата Ачесона, «западная» демократия, а на востоке – «восточная». Для красного словца все говорили, что на деле стоят за единство Германии, но на деле получалось совсем иначе.

США апеллировали к достижениям ФРГ в восстановлении мирной жизни, и постулировали, что объединение должно значить присоединение к этой самой ФРГ. В самой же Западной Германии костью в горле стал вопрос важности направлений: интеграция с Западом или объединение с Востоком страны? Правящие христианские демократы ставили на первое.
На Востоке же порвали с идеей общей администрации Берлина, потому что там выигрывали независимые социал-демократы. В ответ на постепенное становление западногерманского правительства начало расти правительство Восточной Германии, в котором доминировали коммунисты.

Больше всего на единстве страны продолжает настаивать советская сторона. И иногда пример условного согласия СССР на единую, но нейтральную Германию поднимают, как пример сталинского миролюбия.

Но тут дело вот в чём: в то же время, когда министр иностранных дел Вышинский настаивал на том, что СССР «неизменно проводил и проводит политику, направленную на обеспечение демократического мира и дружественного сотрудничества народов», та же самая Страна Советов предъявляла территориальные претензии Турции. На земли, от которых Советы сами добровольно отказались почти тридцать лет назад. Миролюбием особо не пахнет.
Во-вторых, в случае объединения условно нейтральной Германии никто не гарантировал, что местные коммунисты не устроят то, что устроили в Чехословакии или Венгрии. А именно мягкий путч, с помощью профсоюзов, сил МВД (коммунисты в коалициях всегда его брали себе), и иных внесистемных образований. Ещё в 1945 году, в апреле, то есть до конца войны, в советскую зону оккупации были тайно отправлены немецкие коммунисты для организации партийной работы. Ну и завершим тем, что даже при самых честных выборах, включение в общегерманский избирательный процесс восточных земель пришлось бы на пользу именно левым силам.



Да даже объединение Германии на нейтральной, внеблоковой основе было бы выгодным СССР. Выгодным в ущерб уже имеющейся зоне влияния, но всё же лучше, чем новый член НАТО. Статус той же Финляндии, нейтральной на протяжении всей Холодной войны, Советскому Союзу вполне импонировал. Опять же, холодный расчёт > «миролюбие»

Соответственно на Западе перспектива создания единой, «нейтральной» Германии оценивалась полностью противоположно. Во-первых, возможность повторения чехословацкого варианта и потеря вообще всей страны. Во-вторых, западным державам терять было больше чем СССР. Наконец, в-третьих, ФРГ уже активно ввязывалась в европейскую интеграцию, и её участие в этом проекты было очень важным для всех остальных.

И даже после этого, и после блокады Западного Берлина, мало кто понимал, что раздел Германии это надолго. Что на бытовом уровне, что среди политиков, продолжала теплиться надежда на краткосрочность разделения. Последний раз эта надежда окрепла после смерти Сталина, и затем она вновь угасла.

Так немцы, как и корейцы или вьетнамцы, стали шахматными фигурами в руках настоящих игроков: США и СССР.